У изголовья постели стояли кувшин и стакан. Ваймс поднял кувшин и заколебался. – Я пошлю кого-нибудь за водой, – сказал он. Лорд Витинари моргнул – очень медленно. – Ах, Ваймс, – сказал он. – Но кому ты можешь доверять? Когда Ваймс наконец спустился в большой приемный зал, там уже толпились посетители. Они слонялись по залу, встревоженные и смятенные. А когда важные люди пребывают в тревоге и смятении, они становятся очень сердитыми. Первым к Ваймсу подскочил господин Боггис из Гильдии Воров. – Ваймс, что происходит? – напористо спросил он. Потом встретился с Ваймсом глазами, ослабил напор и поправился: – То есть сэр Сэмюэль. – Думаю, что лорда Витинари отравили, – сказал Ваймс. Шепот на заднем плане прекратился. И Боггис осознал, что, раз уж именно он задал этот вопрос, все внимание теперь было привлечено к нему. – Э-э-э… насмерть? – проговорил он. Повисла звенящая тишина. – Пока нет, – сказал Ваймс. В зале повернулись головы. Все взоры теперь были устремлены на доктора Низза, главу Гильдии Убийц. Низз кивнул. – Мне неизвестно ни о каких договоренностях, связанных с лордом Витинари, – сказал он. – К тому же, полагаю, все отлично осведомлены, что за жизнь патриция мы назначили цену в миллион долларов. – Разве у кого-то есть столько денег? – спросил Ваймс. – Ну… например, у вас, сэр Сэмюэль, – ответил Низз. Послышались нервные смешки. – Так или иначе, мы хотим видеть патриция, – сказал Боггис. – Нет. – Нет? А почему, позвольте узнать? – Так решил врач. – Серьезно? Какой врач? За спиной у Ваймса сержант Колон закрыл глаза. – Доктор Джеймс Фолсом, – ответил Ваймс. Прошло несколько секунд, прежде чем кто-то догадался. – Что? Неужели вы про… Джимми Пончика? Он же коновал! – Насколько мне известно, да. – Но почему именно он? – Потому что многие из его пациентов выживают, – сказал Ваймс и поднял руки, чтобы утихомирить ропот. – А теперь, господа, я вынужден вас покинуть. Прямо сейчас где-то прячется отравитель. Я хотел бы найти его, прежде чем он станет убийцей. Он поднялся назад по лестнице, пытаясь не обращать внимания на крики за спиной. – Вы уверены, что стоило звать Пончика, сэр? – спросил Колон, догоняя его. – А что, ты ему не доверяешь? – спросил Ваймс. – Пончику-то? Нет, конечно! – Вот и правильно. Он не заслуживает доверия, и мы ему не доверяем. Так что все сходится. Но я видел, как он выходил лошадь, про которую все говорили, что ей место на живодерне. Коновалы работают на результат, Фред. С этим трудно было спорить. Когда человеческий лекарь видит, что его пациент скончался, не выдержав бесконечных банок и кровопусканий, он всегда может сказать: «Что поделать, на все воля божья, тридцать долларов, пожалуйста», – и спокойно уйти. Это потому что люди формально ничего не стоят. А вот хорошая скаковая лошадь может стоить двадцать тысяч долларов. Врач, который позволит ей раньше срока сбежать в великий небесный табун, может вскоре услышать в темном переулке нечто вроде: «Господин Хризопраз очень раздосадован», и краткий остаток его жизни будет полон неприятных сюрпризов. – Никто не знает, где капитан Моркоу и Ангва, – сказал Колон. – У них выходной. И Шнобби тоже нигде не видно. – Ну хоть что-то хорошее… – Дзынь-дзынь, дон-дон, – произнес голос в кармане у Ваймса. Он вынул органайзер и поднял крышку. – Да? – Э-э-э… полдень. Ланч с леди Сибиллой. Бес вгляделся в их лица. – Гм… я же ничего такого не сказал, правда? – спросил он. Шельма Задранец вытер пот со лба. – Командор Ваймс прав. Это может быть мышьяк, – сказал он. – Все признаки налицо. Сами посмотрите, какого он цвета. – Та еще пакость, – заметил Джимми Пончик. – Он не жевал свою подстилку? – Все простыни нетронуты, так что, думаю, ответ отрицательный. – А как он мочится? – Эм-м. Думаю, так же, как и всегда. Пончик цыкнул зубом. Зубы у него были исключительные. Все, кто с ним знакомился, замечали их почти сразу. Они были цвета немытого чайника. – Поводите его по кругу с отпущенными поводьями, – сказал он. Патриций открыл глаза. – Вы, получается, врач? – спросил он. Джимми Пончик с сомнением на него покосился. Он не привык к тому, чтобы его пациенты разговаривали. – Ну, вообще-то да… Я многих на ноги поставил. – Нет уж, спасибо, я сам встану, – сказал патриций. Он попытался подняться и снова откинулся на постель. – Я ему смешаю микстуру, – сказал Джимми Пончик и отошел подальше. – Дважды в день берите его за нос и заливайте лекарство ему в глотку, ладно? И никакого овса. Он поспешил за дверь, оставив Шельму наедине с патрицием. Шельма Задранец обвел взглядом комнату. Ваймс не оставил ему особых инструкций. Он просто сказал: «Я уверен, что это не дегустаторы. Они же знают, что им могут приказать съесть целую тарелку. Но я все равно отправил Детрита с ними потолковать. Найди ответ на вопрос „как“, договорились? А с вопросом „кто“ я сам разберусь». Если яд попал внутрь не с пищей и не с водой, какие еще оставались варианты? Можно нанести яд на подушку, чтобы жертва его вдохнула, или накапать яду ей в ухо, пока она спит. Можно устроить так, чтобы жертва потрогала отравленную поверхность. Еще это мог быть незаметный укол… Или укус насекомого… Патриций поворочался в постели и обратил взгляд своих красных слезящихся глаз на Шельму: – Скажи-ка мне, ты стражник? – Э-э-э… я только заступил на службу, сэр. – Если не ошибаюсь, у тебя гномье происхождение. Шельма не стал отвечать. Отрицать это не было смысла. Когда ты гном, это каким-то непостижимым образом можно определить с первого взгляда. – Мышьяк – очень распространенный яд, – сказал патриций. – Его повсеместно используют в быту. Есть более модные яды – например, алмазная пыль: она столетиями была в чести, хотя и совершенно бесполезна. Та же история с гигантскими пауками. Ртуть – яд для терпеливых, азотная кислота – для тех, кому не хватает терпения. У шпанской мушки тоже есть свои поклонники. Вещества, выделяемые разными животными, вообще предоставляют много возможностей. Например, если раздобыть гусеницу квантовой погодной бабочки, можно сделать человека совершенно беспомощным. Но мы снова и снова возвращаемся к мышьяку как к старому другу. Патриций говорил в полудреме, заплетающимся языком. – Разве это не так, юный Витинари? Так и есть, сэр. Все верно. Но в таком случае куда нам его поместить – зная, что все будут его искать? Туда, куда посмотрят в последнюю очередь, сэр. Неверно. Это глупо. Надо поместить его туда, куда вообще никто не посмотрит… Голос перетек в бормотание.