Закари отрезал кусок курицы. — Я на самом деле никого не обвиняю, честное слово. Мне просто хотелось бы не видеть здесь одних и тех же людей снова и снова. Ярдли кивнула. — Кстати, а как поживает Энджи? Какое-то время Закари жевал, затем вытер губы салфеткой. — Она крепкая. Держит все внутри, так что определить бывает очень трудно. — Как вы с ней познакомились? Ничего, что я спрашиваю? — Она обратилась в больницу с травмой кисти руки. Резала овощи, нож сорвался и порезал ладонь. — Закари откинулся назад и, продолжая жевать, улыбнулся. — Наверное, любовь с первого взгляда. На следующий вечер мы за ужином проговорили часа три. Два месяца спустя Энджи перебралась ко мне. — Любовь с первого взгляда… В наше время это большая редкость. Закари кивнул. — Для меня все это было необычно, потому что Энджи совсем не похожа на других женщин, с которыми я встречался. Очень духовная. И не верит науке. Ярдли проследила взглядом, как он прожевал еще один кусок. — Похоже, сейчас это набирает силу, — сказала она. — Потеря веры в науку. Особенно достается теории эволюции. — Наверное, так продолжается с тех самых пор, как было опубликовано «О происхождении видов». Вот почему первоначально Дарвин собирался опубликовать свою работу посмертно. Он предчувствовал, как отнесутся к этому люди. Они готовы обрушиться на все, что подвергает сомнению предположение, будто человек является центром вселенной. — Странно, что мы заговорили об этом, потому что я тут недавно наткнулась на одну любопытную теорию касательно эволюционной психологии. Якобы эволюция дала нам способность отключать мораль в тех ситуациях, когда, как считает наш мозг, речь идет о самосохранении, но при этом также научила нас скрывать то, что мораль отключена. Что вы думаете на этот счет? Положив салфетку на тарелку, Закари отодвинул ее от себя. — Любопытная теория. Но я пока что не слишком превозносил бы эволюционную психологию. Она по-прежнему находится во младенчестве. — Он взглянул на часы. — Рад был с вами встретиться, но мне пора возвращаться. — Конечно. Извините, что отняла у вас время. — Ничего страшного, было приятно с вами пообщаться. Я передам Энджи привет. Ярдли проводила взглядом, как он бросил бумажную тарелку в мусорный бак, направился по коридору в приемное отделение и, оглянувшись на нее, скрылся за углом. * * * Возвращаясь домой, Ярдли не могла избавиться от одной мысли, вытесняющей все остальное: причина смерти. Как получилось, что коронер[23] округа Кларк и медицинская экспертиза, состоящая из одних из лучших в мире патологоанатомов, не смогли установить, отказ какого именно органа привел к смерти Кейти Фарр? Приехав домой, Джессика застала Тэру, только что вернувшуюся с работы. Девушка сидела за обеденным столом, разложив перед собой раскрытые учебники, однако она их не читала, а просто смотрела в пустоту. Ярдли уже давно выяснила, что ее дочь может часами быть погружена в свои размышления. Ей вспомнилась история, которую она слышала в колледже: якобы молодой Сократ однажды задумался о чем-то в разгар сражения — и стоял совершенно неподвижно, ничего не замечая, в то время как вокруг бушевала смерть. Увидев подошедшую мать, Тэра медленно моргнула. — Где ты сейчас была? — спросила Ярдли, скидывая туфли. — Спорила кое о чем… Как работа? Пожав плечами, Джессика подошла к холодильнику и занялась ужином. — Все то же самое, как обычно. — Постояв немного, она захлопнула холодильник и посмотрела на дочь, в очередной раз поражаясь тому, какой ум горит у нее в глазах. Подойдя к столу, она уселась напротив. — Ты ведь хорошо разбираешься в химии? — Да, но только в физической химии, — Тэра пожала плечами. — Одно время она казалась мне интересной. — Если я захочу убить человека и скрыть причину смерти от медицинской экспертизы, как, по-твоему, лучше всего этого добиться? — Странный вопрос, чтобы задать его несовершеннолетней дочери, — усмехнулась Тэра. Ярдли взглянула на название книги. — «Гипотеза Римана и ряды Дирихле»[24]… Полагаю, у тебя есть кое-какие мысли на этот счет. Откинувшись на спинку стула, Тэра задумалась. — Очевидно, тут не может быть ничего такого, что оставляет физические следы, поэтому единственный путь — это яд. Полагаю, у вас есть эксперт-токсиколог, который провел все необходимые исследования? — И не один. — Как это работает: нужно проверить определенный класс периодической таблицы и искать конкретные молекулы, связанные с этим классом, вроде мышьяка или токсинов белладонны. Однако все это можно обнаружить. Единственное, что мне приходит на ум, это рицин[25]. Тут достоверных методов определения нет. — Рицин? Тэра кивнула. — Для подтверждения отравления рицином требуются очень специфические тесты. Обнаружить его в жидкостях невозможно. Необходима цепная реакция полимеризации с участием ДНК, чтобы подтвердить присутствие рицина. А это бывает настолько редко, что вашим токсикологам, думаю, такое даже в голову не пришло. Но даже если они и провели тесты, все равно могли ничего не обнаружить, если молекул было недостаточно. Ярдли в прошлом уже приходилось пару раз иметь дело с отравлениями, и она прочитала различные исследования, в которых утверждалось, что добавлять яд в пищу — не лучший способ, поскольку его следы будут обнаружены в желудке и кишечнике. Значительно сложнее обнаружить яд, попавший непосредственно в кровь, а самые подходящие для инъекции части тела, где вероятность обнаружить следы от укола при вскрытии минимальна, это язык и глаза. Поцеловав дочь, Ярдли взяла телефон и поспешила к себе в кабинет делать звонки. Глава 23 Болдуин принял душ и оделся. Хоть и с опозданием, но он наконец позвонил Скарлетт. Все прошло еще хуже, чем он ожидал. Кейсон попытался объяснить все причины, по которым не может быть отцом: свою работу, не слишком хорошее окружение в семье, где он рос, свой характер, частенько требующий уединения. Предложив оплатить аборт, убеждая себя в том, что поступает правильно, Болдуин поморщился, почувствовав, каким клише это прозвучало. Неудивительно, что Скарлетт расплакалась и бросила трубку. Сожалея о том, что так получилось, Кейсон подумал, какое же это детство — желать чего-то несбыточного. Его мать как-то сказала ему: «Если б желания были лошадьми, нищие ездили бы верхом». Тогда Болдуин ничего не понял, но сейчас он понимал: мать хотела сказать, что если б желания имели хоть какую-нибудь силу, на свете не было бы отчаяния. Посмотрев на себя в зеркало, Болдуин прошел в гостиную. Бумаги по Палачу были рассыпаны по столу и свалились на пол. Взяв фотографию Хармони, Кейсон какое-то время смотрел на нее, затем сходил на кухню и взял скотч. Вернувшись в ванную, он прилепил фотографию на зеркало, в верхнем правом углу, чтобы обязательно видеть ее каждый раз, когда сюда зайдет. Вздохнув, Болдуин задумался над тем, что делать дальше. И тут зазвонил телефон. Это была Ярдли. — Привет, — сказал он. — Кейсон, я думаю, это рицин. — Это еще кто такой? — Кейсон… — Успокойся, я пошутил. Про что именно ты думаешь, что это рицин? — Я думаю, что Палач убил Кейти Парр с помощью рицина, а затем пытался убить с его помощью и Энджи, однако почему-то ему это не удалось. Развернувшись, Болдуин прислонился к раковине. — Токсикологи целую неделю… — Рицин никто не искал. Для этого требуется очень специфический тест, занимающий много времени. Позвони и спроси. А я позвоню патологоанатому и узнаю, искал ли он следы от уколов на языке и глазах. — Ты думаешь, не искал? — Искал, но недостаточно тщательно. Если использовалась очень тонкая игла, обнаружить в этих местах следы от укола практически невозможно. Болдуин вздохнул, размышляя о горах бумаги, которыми ему предстояло заняться. — Хорошо, я позвоню в лабораторию в Куантико[26] и попрошу заняться этим. — Спасибо. Я очень тебе признательна, Кейсон. Он помолчал. — Как держишься? Близится твой последний день. — Всё в порядке. Пожалуйста, дай знать, как только что-либо появится. — Хорошо.