— Максим, так говорить нехорошо, — заметил я. — Ладно, не буду. Могу вообще не говорить. — Не вредничай, пожалуйста. Я стараюсь как могу. Но не все получается. Так помоги мне. Позанимайся с Машей. А то ты только ее дразнишь. Ей тоже скучно. Я не могу разорваться, не могу забросить бизнес. Ты уже взрослый, должен понимать. Сын молчал и внимательно разглядывал потолок. — Завтра утром я отвезу вас к бабушке. Как только освобожусь от дел, приеду. Мы успеем сходить на пруд порыбачить. — Ага, пятнадцати минут хватит, — не выдержал сын. — Самое то для рыбалки. Ты уж меня лучше дома оставь. Пусть к бабушке одна Машка едет. — Она одна не поедет. Вспомни, какой она нам концерт закатила в прошлый раз. — Так что, я всю жизнь за ней должен таскаться? — возмутился Макс. — Я ей не нянька, если что. Почему ты новую няню не нанял? — Не успел. И это не так просто, как ты думаешь. Не могу же я взять человека с улицы? Мне нужны рекомендации, уверенность, что она надежный человек. — Похоже, все надежные няни закончились, — саркастически заметил сын. — Никто Машку долго выдержать не может. — Максим, я тебя очень прошу, езжай завтра к бабушке. Не создавай мне дополнительных проблем, и так голова пухнет. — Можно мне будет покататься у бабушки на квадроцикле? По-другому не поеду, — сказал как отрезал Макс. Похоже, мой сын меня шантажирует? Дожили… — Только аккуратно. И на том, что с электрическим приводом. Про бензиновый забудь. К нему даже не подходи. — Это не квадроцикл, а самокат. — Колес четыре? Четыре. Сидений два? Два. Значит — квадроцикл. — Он еле едет, — не унимался сын. — И колеса у него малявочные. Их не четыре, а три. Просто переднее сдвоенное. Самокат это самый настоящий. Только с сиденьями. — Нормально он едет. Тебе быстрее не надо. И не забудь каску надеть. Сын хорошо водит и квадроцикл, и автомобиль. Но я позволяю ему делать это только под моим чутким руководством. Мал он еще для серьезной техники. — Может мне еще и скафандр надеть? Папа, я уже взрослый! — Это мое условие. — Нет, это неинтересно, — Макс снова уставился в потолок. — Я приеду завтра вечером. Тогда и сможешь покататься на большом квадроцикле. Пожалуйста, Максим, не упрямься. У меня эта неделя была тяжелая. Я бы с удовольствием отдохнул, но не могу. Так хоть ты мне нервы не трепли. — Ладно, па, можешь на меня рассчитывать. Только вечером мы обязательно поедем в поле и там я покатаюсь на настоящем квадрацикле. Обещаешь? — Да, это я тебе точно обещать могу. Мы ударили по рукам. После ужина я долго катал дочь по лужайке, изображая горячего скакуна. Она заливисто смеялась, и это грело мне душу, как ничто другое. Макс немного пообижался, но вскоре присоединился к нам. Потом мы играли в мяч, в прятки. Когда стемнело, сидели на веранде и пили ароматный чай. Я показал Маше, как надо заваривать его с мятой. Мяту мы собрали вместе, на огородике за домом. Елена Павловна завела его, чтобы зелень была свежая, с грядки. Как бы я обходился без этой замечательной женщины? У нее ангельское терпение. Она начала работать еще у моих родителей. Ей шестьдесят. Могла бы сидеть дома, отдыхать. Но она не бросила меня. Мы уже давно одна семья. Правда, иногда и у нее лопается терпение, и она грозится уволиться. Но я знаю, поворчит немного, остынет и все будет как раньше. Дети очень любят ее, хотя и побаиваются. Елена Павловна строгая. Поблажек не дает. Жаль, не соглашается быть няней. Уверен, у нее все бы получилось. Хотя в ее возрасте бегать за Машей безусловно тяжело. А дочка у меня очень подвижная. После чая продолжили играть в прятки. Теперь в доме. Еле-еле уговорил детей идти спать. Долго сидел с Машей, читал ей сказки. Она очень любит «Храброго портняжку» братьев Гримм. Скоро у меня начали слипаться глаза. Я бубнил себе под нос что-то нечленораздельное. — Не так, не так! — возмущалась дочь. Она знает эту сказку наизусть. Наконец Маша уснула. Я поцеловал ее в щеку. Она приоткрыла сонные глаза. — Я люблю тебя, папа, — пробормотала дочь. — И я люблю тебя, моя принцесса, — почти беззвучно прошептал я, поправив ее подушку. Маша улыбнулась, повернулась набок и положила ладошки под щеку. Вот ради этого и стоит жить на свете. Что еще нужно для счастья? Чуть больше времени для общения с детьми. Больше ничего. Но его так трудно найти в нашей суматошной жизни. Глава 7. Стас Выехали к бабушке в субботу рано утром. У меня начало совещания в десять. Надо еще успеть вернуться. Час туда, час обратно. Проснулись дети с трудом. Едва притронулись к завтраку. Макс недовольно бурчал, Маша ныла. Наконец погрузились в машину. Не успели отъехать, как Маша вспомнила, что забыла любимого зайца где-то дома. Расплакалась. Пришлось возвращаться, искать его. Плюшевый заяц забился в угол дивана в гостиной. Похоже, он тоже не хотел ехать к моей дорогой бывшей теще. Как же я понимаю и детей, и зайца. Но что делать? У Елены Павловны выходные. Ей хоть иногда надо отдыхать от нас. Ехали молча. Маша клевала носом, прижимая к себе плюшевого зайца. Макс с недовольным видом смотрел в окно. Потом уставился в айфон. — Максим, хватит портить глаза, — попросил я сына. — Я совсем немного. — Не надо. Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не играл в машине. Укачает. Тошнить будет. — Я чуть-чуть. И меня не укачивает, я же не маленький. — Убери, я сказал, — рыкнул на сына. Тот недовольно засунул айфон в карман. Сначала ехали вдоль полей. Золотые подсолнухи повернули головы к солнцу. Желтые поля простирались далеко, до темного леса. На трассе было пустынно. Только изредка попадалась одинокая легковушка или рейсовый автобус. Скоро по сторонам замелькали сосновые леса. Места тут грибные. В детстве ездил сюда с родителями. Мама отлично солит грибы. На Мальте таких нет. Неужели им не хочется вернуться? Впрочем, они уже привыкли. Столько лет живут там. Мальта стала для них второй родиной. Одно время родители настоятельно звали меня переехать к ним с детьми. Я отказался. Безусловно, так было бы проще для всех. Но я люблю свой город, свою страну. Одно дело путешествовать, а другое эмигрировать. Нет, это не для меня. Впереди замаячил указатель. «Родные просторы» значилось на нем. Кованая стрелка указывала направо. Почти приехали. Миновали пункт охраны. Немного попетляли по поселку и оказались у ажурных кованых ворот. На видеокамере зажегся красный глаз. Ворота дрогнули, и бесшумно распахнулись. Развернул машину на подъездной площадке. Зашуршал гравий под колесами. На высокое крыльцо вышла теща в шелковом пляжном халате. На голове широкополая шляпа из французской соломки. В руках чашка утреннего кофе. Черные волосы покрывают плечи. Зачем в преклонном возрасте дамы любят краситься в радикальный черный цвет? Ума не приложу. Теща поморщилась и улыбнулась широкой светской улыбкой. Ее и без того растянутый пластикой рот стал еще шире. Раскосые глаза смотрели холодно. Дорогая операция не сделала пятидесятипятилетнюю Анну моложе. Но прибавила ей уверенности в том, что она неотразима. Анна не пришла в восторг от нашего появления, хотя я предупредил ее о визите за несколько дней. — Бабушка! — Маша проворно выскочила из высокого внедорожника, подбежала к ней, обняла за ноги и едва не уронила. Теща не спеша поставила чашку с кофе на мраморный парапет, осторожно погладила девочку по голове. Так я глажу уличных кошек. Вроде и приласкать хочется, и подцепить блох боязно. Макс был более сдержан: — Привет, ба! — это было все, что он посчитал нужным сказать ей. — Сколько раз я просила не называть меня бабушкой, — мученически закатила теща ярко накрашенные глаза к бирюзовому небу. — Зовите меня Анна. Анна. Понятно? — Да, бабушка, — бодро кивнула Маша. — Ты неисправима, — вздохнула теща. — Стас, ну научи уже детей, как им обращаться ко мне. Сколько можно просить об этом? — Хорошо, Анна, — кивнул я. — Постараюсь. — Да уж, пожалуйста, — обиженно поджала она губы. — Какая я вам бабушка? Что за противное слово. Я — женщина бальзаковского возраста.