Никакой язвительности, сплошное доброжелательство и любопытство. Гретхен замедлила шаг, вгляделась в лицо Маркони, но не заметила в нем даже слабого намека на враждебность. Обычно, прощупывая новичков, Гретхен врала им напропалую. Водить за нос и напускать туману казалось ей легче и проще. Быть пойманной на слове она не боялась — ну, скажет, что прихвастнула, не страшно. С Маркони, однако, Гретхен решила не лукавить. Ранее она проверила ответ на заданный Маркони вопрос на нескольких подопытных кроликах и осталась весьма довольна результатами. — Нам нужны люди, которые принимают нас такими, какие мы есть, — призналась Гретхен и покосилась на Маркони. Та, очарованная поэтичностью фразы, умело скрывавшей под собой совершенно непоэтические чувства, одобрительно кивнула. — Выгоды, которые я получаю от подобных отношений, стоят того, чтобы поддерживать дружеские связи, — договорила Гретхен. Одобрение мигом сползло с лица Маркони, и Гретхен вздохнула — вечно-то она бежит вперед паровоза. — В твою машину или мою? — спросила она, лишь бы сменить тему. Когда общаешься с нормальными людьми, нужно уметь быстро уводить разговор в сторону. Золотое правило. — Шонесси укатил, — лаконично ответила Маркони, не вдаваясь в подробности. Гретхен одобрительно ахнула. Нет ничего хуже эмпата, не умеющего вовремя прикусить язык. Они завернули в переулок, и Гретхен направилась к припаркованному ярко-красному «Порше». — Ты что, двери не закрываешь? — изумилась Маркони, усаживаясь на пассажирское сиденье. — Нет. Люблю жить с огоньком, — отделалась избитой фразой Гретхен. Для того и существуют клише: словно тропинки, ведущие напрямик, они облегчают взаимопонимание, особенно между обычными людьми и такими, как Гретхен. Всякий раз, когда Гретхен представляла свою реакцию на угон машины, она словно заглядывала в бездонный пересохший колодец — пусто, никаких чувств. Вот если бы какой-нибудь наглец осмелился похитить ее ребенка, это было бы куда интереснее. Но ребенка у нее не было. Маркони довольно фыркнула. Как и тогда, на кухне. В мысленном досье, которое Гретхен завела на детектива, она поставила галочку напротив графы «Чувство юмора». — Что ты знаешь о деле Виолы Кент? — спросила Маркони, не моргнув и глазом, когда Гретхен вылетела из переулка на полосу встречного движения. По прикидкам Гретхен, Маркони вряд ли работала с Шонесси над делом Виолы, хотя информацией о совершенном девочкой преступлении наверняка обладала. Кто, впрочем, не обладал? Последние полгода жители города упивались подробностями шокирующего убийства. Значит, Маркони пыталась выведать, насколько осведомлена обо всем этом Гретхен. Что ж, неплохой заход. — Около полугода назад, — зачастила Гретхен, — Виола Кент, единственная дочь Рида и Клэр Кентов, поздним вечером до смерти заколола мать. Отец в это время отсутствовал. — Мотив? — жестко оборвала ее детектив. — Виола — психопатка с садистскими наклонностями… Вообще-то девочка была слишком юна для постановки диагноза, но Гретхен подумала, что глупо отрицать очевидное, и без того ясное каждому, имеющему хотя бы зачатки элементарных знаний о человеческом поведении. — Ей не требуется мотив. Достаточно, что ей просто захотелось взглянуть, как выглядит мамина кровь. Или ее внутренние органы. Гретхен перебрала в уме факты. Как бы ни разорялась Маркони о недопущении ее к материалам дела, она, по сути своей, и так владела всеми необходимыми сведениями. Ну или почти всеми. У менее стойкого человека фотографии с места преступления вызвали бы душевное потрясение. — Оружие? — коротко бросила Маркони, оставшись глухой к безапелляционно поставленному Гретхен диагнозу. — Нож для разделки мяса. Взят с кухни. Гретхен лихо проскочила на красный свет — и позади возмущенно взвыли клаксоны. Разъяренные водители, не в силах ничего предпринять, остервенело дубасили кулаками по рулевым колесам. — А затем происходит необъяснимое: заколов мать, Виола прячет нож в своем же ящике для носков! — Необъяснимое? — Нелогичное. Словно в убийстве Клэр можно было заподозрить кого-то еще, кроме садиста-психопата. Раз за разом прокручивая в голове слова Лены, Гретхен безуспешно пыталась взять в толк, почему ее подруга решила, что Виола Кент невиновна. Психопаты убивают. Мучают. Калечат и убивают. Такова их природа. — Подобная предвзятость тебя задевает? Довольная, Гретхен расхохоталась. — Во-первых, как уже было сказано, я сама социопат. А во-вторых — и прошу, поверь, я говорю искренне, — я нисколько не сомневаюсь в виновности девочки. Это Виола зарезала Клэр. Гретхен помолчала и с нажимом произнесла: — Виола — психопат с садистскими наклонностями. — А почему ты сказала Шонесси, что он снова попал пальцем в небо? Гретхен осеклась. Вот так манипулируешь ими, манипулируешь, а они возьмут и нанесут тебе ответный удар. Похоже, с этой Маркони следует держать ушки на макушке. — Слушай, если на Лену напала блажь и ее сострадательное сердце воспылало надеждой о невиновности Виолы, это вовсе не означает, что девочка действительно невиновна. Лена имела право верить во что ей угодно. К реальности ее вера отношения не имела. Для психопатов нет вопроса «если». Для психопатов есть только «когда». — А тебе не кажется, что лучшей маскировки и не придумаешь? — спросила Маркони. — Для настоящего убийцы, которому вздумалось покончить с Клэр Кент? Все, что ему нужно было сделать, это засунуть нож в шкафчик девочки, и — вуаля! — у всех отпали всяческие сомнения. И хотя тон ее был скорее насмешливым, чем серьезным, Гретхен не удержалась от подколки: — Защищаешь Виолу? — Всего лишь пытаюсь понять, почему на ее защиту встала Лена. Иначе зачем нам это расследование? Гретхен опасливо покосилась на Маркони — уж не заподозрила ли та, что Гретхен ведет нечестную игру и утаивает факты? Однако лицо Маркони выражало полнейшую безмятежность. Возможно, настанет день и Гретхен подробно расскажет ей о последнем сообщении Лены. Но не сейчас. Сейчас она притворится опечаленной подругой, обладающей достаточными связями, чтобы распоряжаться полицейскими ресурсами по своей прихоти. — А Лена случайно не была социопаткой? — спросила Маркони, рассеянно барабаня пальцами по обтянутому джинсами колену. — Наоборот, — засмеялась Гретхен. — Но почему тогда… — Маркони запнулась, поджала губы. — Почему тогда она водила дружбу со мной? — закончила за нее Гретхен. Как все предсказуемо. — Из-за своего сострадательного сердца. Такие сердца притягивают нас как магнитом. — Вас, социопатов, — тихо пробормотала Маркони себе под нос и добавила сухо, по-деловому: — А муж что? Ты сказала, его не было дома? — У него железобетонное алиби. — Гретхен нагло подрезала потрепанный минивэн и выставила средний палец его владельцу, который чересчур близко к сердцу принял ее маневр. — Всю ночь проторчал в казино в Бостонской бухте. А значит, каждое его телодвижение фиксировали камеры наблюдения — поддержка и опора любого казино с момента его основания. — Так он игрок? — оживилась Маркони. — Нет. — Чего? — взвизгнула Маркони, и Гретхен только сейчас осознала, насколько мелодично прежде звучал ее голос, мягко выговаривавший согласные звуки. Получается, Маркони не уроженка Бостона. Неважно. После этого дела их пути с Маркони не пересекутся. Второе расследование Маркони не светит. — Нет никаких свидетельств его пристрастия к игре, — пояснила Гретхен, снисходя до повтора только что сказанного, лишь бы успокоить внезапно напрягшуюся Маркони. — А что он тогда забыл в казино? Помедлив с ответом, Гретхен прожгла детектива испытующим взглядом. А не такая уж она, оказывается, и дура. — Боксерский поединок. Правда, никто не поинтересовался, почему он выбрал для просмотра именно ту самую ночь. — Тогда все ясно, — шумно выдохнула Маркони. — Убийца — муж. Как обычно. Гретхен притормозила напротив элегантного коттеджа. Она сразу узнала его — видела на фотографиях из Лениной папки. Повернулась к Маркони и улыбнулась, обнажив передние зубы: — Ты разве не в теме? Теперь подростки-садисты дают мужьям сто очков вперед. 6. Рид. За три недели до гибели Клэр… — Привет, папуля. Откуда Виола, сидевшая за кухонным столом спиной к двери, узнала, что он нерешительно топчется в коридоре? Волосы на его руках встали дыбом: неужели она заметила его отражение в зеркальном лезвии ножа, с которым играла? — А где твои братья? — спросил Рид, стараясь не выказывать волнения: чужой страх для Виолы все равно что красная тряпка для быка.