– Если верить данным нашей разведки, – начальник Генерального штаба это особенно подчеркнул, – то в Позене, Восточной Пруссии и на западе Мазовии русские сосредоточили основные свои войска. Их Южный фронт практически не получил усилений. Более того, насколько мы можем судить, там намечается ротация частей. Оборонительные позиции будут занимать войска Имперского резерва, а Имперская гвардия пойдёт на усиления Северного и Центрального фронтов. Во всяком случае, мы ожидаем именно такого поведения. – Резервы? У них есть резервы для наступления? – Достаточно ограничены. Русские хоть и объявили тотальную мобилизацию, но не спешат завалить нас солдатами. Если они действительно поставят под ружьё всех военнообязанных, то смогут выставить на каждого нашего по полтора бойца. В сложившихся условиях это было бы очень плохо для нас. Однако пока этого не происходит. Мобилизованные крайне ограниченными контингентами поступают в учебные части, где подтягивается их уровень подготовки. И уже оттуда маршевыми ротами уходят на пополнение тех или иных уже сформированных дивизий. Ни новых дивизий, ни новых полков не разворачивается. Из-за этого в моменте ввести в бой большое количество резервов они не могут. Их просто нет, и взять их неоткуда. А вот поток и качество пополнения у них очень хороши. Но это другое. – То есть вы считаете, что для сдерживания наших войск русские задействовали всё, что у них есть? – Практически всё. В тылу каждого фронта есть по две-три дивизии резерва, находящиеся в прямом подчинении Ставки. Плюс ещё какие-то незначительные части. Для завершения окружения им нужно провести наступление. Либо от островов Штеттинского залива на юг, либо от Кюстрина на север. В обоих случаях им нужно будет совершить десантную операцию и действовать в условиях открытого поля. Каждую дивизию… каждый полк Имперской гвардии мы стараемся отслеживать, насколько это возможно. Потому что в полевых сражениях они могут удивить. Особенно части отдельного Лейб-гвардии корпуса. Имперский же резерв обладает кардинально меньшей боеспособностью. В обороне они довольно стойкие. Но наступать умеют не сильно лучше наших солдат. По нашим оценкам, пока они могут выставить для завершения окружения не более трёх – максимум пяти – дивизий. Мы сможем их парировать, развернув в районе Шведта группировку из двух-трёх корпусов. У них ведь не будет там поддержки железнодорожной или морской артиллерии. Кроме того, по паре дивизий нужно будет разместить в районе Штрелица и юго-западнее Кюстрина для нанесения фланговых ударов. – А что французы? – Пока не предпринимают никаких действий. Судя по всему, наблюдают за исходом битвы за Западную Пруссию, – встав, произнёс начальник разведки. – Судя по всему? – Насколько мы смогли узнать – французы выжидают. Если мы сумеем вывести войска из этой ловушки и закрепиться на Одере, то они готовы пойти на мирные переговоры. Они хотят вернуть Эльзас и Лотарингию. В обмен – завершить войну. Если мы проиграем, то они захотят большего. Ведь сил сопротивляться у нас не будет. Скорее всего, речь пойдёт о всей Рейнской области. Минимум. – Ясно. А англичане? – Они переваривают бойню в Вильгельмсхафене. У них паника. – Сильная? – Очень. Парализующая. Сначала сражение при Бронгхольме полностью обесценило их многочисленные линейные крейсера. А потом это показательное избиение в Вильгельмсхафене. Мы предполагаем, русские специально для них его и провели. В Лондоне сейчас не знают, за что хвататься. Мы, очевидно, проигрываем, и по здравому смыслу англичанам было бы разумно вступиться за нас, чтобы не дать окончательно разбить и чрезмерно усилить Францию с Россией. Но они боятся русских. Видимо, осознали, что их снова поставили в неловкую позу, как десять лет назад в Жёлтом море. – И как же они поступят? – Неизвестно. Скорее всего, всё сейчас решается в Западной Пруссии. Если мы спасём войска, то англичане, как и французы, постараются всё решить миром. Если нет – то набросятся на нас как стервятники, чтобы и себе урвать хоть немного. – Позиция Италии не прояснилась? – Тоже ждут. – А турки? – Тише воды, ниже травы. Они уже ничего не ждут. Они просто боятся своего северного соседа и прикладывают все усилия, чтобы не обострять с ним отношения. – Ясно… – мрачно произнёс Кайзер. Перевёл взгляд на начальника Генерального штаба. И спросил: – Вы вытащите моих солдат? – Это вполне реально. – Я спрашиваю не это. Вы вытащите моих солдат? – Да, – после долгой, очень долгой паузы ответил начальник Генерального штаба, слегка побледнев. – Что вам потребуется? – Первое. Экстренная прокладка временной железнодорожной ветки до тяжёлого понтонного моста. Мостов. Там их лучше сделать два или даже три, так как составы по ним смогут проходить очень медленно. Второе. Максимальное насыщение этого района средствами противовоздушной обороны. Это жизненно необходимо. И расположить их требуется не только возле мостов, но и на подходах с радиусом в несколько километров. Чтобы русские аэропланы или дирижабли если туда и влетали, то находились постоянно под обстрелом. На всех высотах. То есть придётся задействовать всё – от пулемётов на специальных станках до тяжёлых морских орудий на переделанных лафетах. Кайзер вопросительно взглянул на командующего уже несуществующим Кайзермарине. – Разумеется. Флот вам поможет всем, чем сможет. Мы выделим орудия, боеприпасы, людей. – Третье, – кивнув, продолжил начальник Генерального штаба. – Необходимо сосредоточить в Западной Пруссии максимальную концентрацию аэропланов. Мы должны прекратить бомбёжки складов. Кроме аэропланов туда также нужно поставить всё возможное количество лёгких зенитных пушек и пулемётов на зенитном станке. Дирижабли обычно не используются для нанесения ударов по складам – это работа аэропланов. Мы должны так насытить все ключевые области Западной Пруссии средствами противовоздушной обороны, чтобы просто летать там было для русских крайне небезопасно. – Это будет сложно, – отметил командующий Кайзермарине. – Мы попробуем, но никаких результатов не гарантирую. Тем более сроков. – От вас намного важнее будет правильно применить торпедные катера. Мы должны попытаться выгнать русских из Штеттинского залива. Единственный способ это сделать – использовать торпедные катера самым дерзким и решительным образом. Ночные налёты. Засады. Что угодно. Главное – чтобы корабли русских боялись там находиться и не обеспечивали поддержку своей пехоте, высадившейся на островах. – Чем же это так важно? – Штеттин – единственный транспортный узел, который мы можем восстановить. Кюстрин контролируют русские. Контроль над Штеттином позволит нам в достаточно разумные сроки восстановить имеющиеся там мосты. Пусть и не полноценно. Пусть используя деревянные фермы. Но восстановить и пустить составы. – Хорошо, – кивнул Кайзер. – Задействуйте всё, что потребуется. От успеха этой операции зависит исход не только этой войны, но и, по всей видимости, будущее Германии и… – Вильгельм скосился на молчаливо-мрачного представителя Вены, – Австро-Венгрии. Так что не подведите. Тот всё понял правильно и сухо заметил: – Моя держава поможет всем, что будет в её силах. Мы уже сосредоточили в Богемии крупные силы и постараемся в ближайшие дни предпринять давление на русские войска в Позене. – По узкому коридору в междуречье верховий Одера и Вислы? – поинтересовался начальник Генерального штаба. – Вероятно. Подробности мне не известны. – Это может быть интересно. Насколько нам известно, вас остановили дивизионы железнодорожной артиллерии. Они у русских очень сильные, но не такие уж и многочисленные. Из-за чего они активно маневрируют от фронта к фронту. Именно они поддерживали на втором этапе их наступление под Данцигом. И именно они оказались переброшены экстренным маршем в Позен для поддержки десанта под Кюстрин. Предлагаю скоординировать удар. Наши войска подготовят массированное наступление на Кюстрин из Западной Пруссии, благо пока с боеприпасами у них всё нормально. А вы, несколькими часами позже, попытаетесь прорваться по коридору и отрезать русские войска в Позене от снабжения. Они не смогут быть одновременно на двух участках. – Я непременно сообщу ваше предложение. Думаю, что представители нашего Генштаба свяжутся с вами сегодня же… Так они и беседовали, продумывали меры. Тем временем в Ватикане шла не менее напряжённая беседа. После переговоров с прибывшим из Москвы легатом папа оказался на крайность возбуждён. Бенедикт XV, известный в миру как Джакомо, маркиз делла Кьеза, отчётливо наблюдал политический и духовный кризис Святого Престола. После объединения Италии в 1870 году Рим утратил былое значение. Папская область была упразднена, а вместе с ней ушли в прошлое и какие-либо значимые финансовые возможности папы. Ведь национальные католические церкви лишь формально ему подчинялись, а не всецело, как некогда. Да, какие-то деньги шли. Но скромно… очень скромно… Из-за чего с 1870 года Святой Престол и находился в непрекращающемся конфликте с королём Италии и всеми её светскими властями. Что никак не способствовало единению страны и порядку в ней. Грубо говоря – светские власти боролись против церковных, балансируя на грани откровенного террора по отношению к слишком своевольным священникам. Папа искал опору и поддержку в этом кризисе. Но не находил ничего и уже подумывал о масштабных уступках, чтобы договориться хоть с кем-нибудь. Всё-таки в этот период общество было одержимо великими идеями, мистикой и различными формами атеизма. Классические религии ему были малоинтересны. Республиканское правительство Франции с 1860‐х годов держалось антиклерикальных позиций. Испания держалась особняком после потрясений XIX века и не сильно рвалась целоваться в дёсны. Правительство Австро-Венгрии, только-только отошедшее от практики Императора Иосифа по отношению к церкви, так и не сумело восстановить отношения с Римом. Собственно, за попытку восстановить своё влияние в Австрии Святой Престол и пострадал в 1870‐м, став в глазах революционеров изменником их идеям. С Германией отношения складывались ещё сложнее. В общем – куда ни кинь, везде клин. Понтифик и всё его окружение выглядели словно загнанные звери. А тут – такие слова… и поступки. Ведь Император действительно создал коллегию, распространившую своё действие на всю его державу. Многонациональную и многоконфессиональную. Почему ему требовалось возвращение единства христианства – также предельно ясно. Это давало абсолютное большинство при голосовании по любым вопросам. То есть при формальной демократичности утверждалось бы доминирование именно христианской веры. Папа, зная характер Императора, не сомневался ни на секунду: будь у него во владениях большинство подданных мусульман – он бы постарался собрать в кулак исламское духовенство. Главное – полный контроль над ситуацией при формальном равенстве и демократии. Это был шанс! Да, легат что-то там лепетал о том, что русские войска хоть и сильны, но до победы им ещё далеко. Но Джакомо на это было плевать. Он начал собирать коллегию кардиналов. И тут, незадолго до собрания столь уважаемых людей, пришли известия о германской трагедии в Западной Пруссии. Два лёгких – можно даже сказать, изящных – удара, и огромная военная группировка германских войск оказалась в крайне сложном положении. Безусловно – немцы могли вырваться. Безусловно – русские всё ещё не победили. Но папа увидел в этом успехе знамение. Словно Цезарь, который некогда загнал в свою ловушку в Алезии кельтов, Император окружил войска германцев. Вырвутся ли они оттуда? Джакомо не думал. – Вы верите ему? – с некоторым раздражением поинтересовался один из кардиналов. – А он когда-нибудь обманывал? – Он? Этот русский?! – удивились присутствующие. – Да. Он. Он хоть раз обманывал? Даже тогда, с кораблями, он просто не спешил сообщать правду, позволяя журналистам самим выдумывать их характеристики. – Но… – начал было говорить один из кардиналов, но осёкся и задумался. – Вот. Он ни разу не обманывал никого публично. Ни для того, чтобы покрасоваться, ни для того, чтобы получить выгоду. Да, у него иной раз очень странные трактовки. Но… трактовки – это не ложь. – Вы думаете, что он уверен в своей победе и мы просто что-то не знаем? – Да. Как тогда, во время боёв в Маньчжурии. Помните? Все ведь только и делали, что говорили о глупом русском царьке, что решил помериться силой с уважаемыми державами. И даже предлагалось выслать японцам свою, итальянскую поддержку, чтобы и наши войска оказались в числе победителей этого варвара. – А он не варвар? – А в чём он варвар? В том, что правит державой на окраине Европы? Так Филипп Македонский тоже не был исконным правителем мелкого и совершенно никчемного осколка Пелопоннеса. Что ничуть не помешало ему подчинить силой оружия всю Грецию. А его сын смог совершить невозможное – не просто победить Персию в войне, а завоевать её. Никто до Александра и помыслить тогда не мог о таком. И эти два «варвара с окраины» сковали греков в единый народ и привели их к славе и могуществу. – Он не стремится выделять церкви земельные наделы. – Но он и не борется с нею. Много вы знаете ныне правящих монархов, что если и не с трепетом, но хотя бы с рациональной зрелостью относятся к церкви? Двадцать пять лет назад он ради веры был готов развязать войну. А сейчас, опасаясь потрясений в духовной жизни, участвует в церковных делах и делает всё для того, чтобы христианство смогло улучшить своё положение. Но так, чтобы явного конфликта и столкновения лоб в лоб с другими религиями не было. Вы ведь понимаете, зачем ему нужно, чтобы церковь воссоединилась? – В рамках его державы его интересы понятны. Но какая нам с того польза в Европе… хм… остальной Европе? – Время собирать камни пришло. – Эти камни очень сильно разбросаны. Их не собрать. – Кто знает? Кто знает… – тихо произнёс папа, разглядывая в окно ночной Рим. – Вы думаете, что он сможет? – Двадцать пять лет назад он принял правление над пусть и большой, но самой отсталой европейской державой. У него не было ни дорог, ни денег, ни армии, ни флота, ни промышленности, а престол окружали воры. И что вы видите теперь? Кто бы мог подумать после той ничтожности, которую продемонстрировали русские солдаты в 1877–1878 годах, что эта армия способна уверенно бить немцев? Немцев, которые в 1870 году сумели быстро и решительно разгромить самую сильную армию Европы! А перед этим победить Австрию, тоже далеко не последнюю силу в мире. Кто бы мог подумать, что десять лет назад эти самые русские разгромят превосходящие силы англичан? И это после позора Крымской войны, когда они предпочли затопить свои корабли, нежели дать бой, хотя бы самый декоративный, превосходящим силам англичан и французов! А деньги? Вечно пустая казна России наконец-то наполнилась монетами, избавившись от чудовищных внешних долгов. А товары? Ещё двадцать пять лет назад его страна зарабатывала, вывозя зерно, лес, пеньку и прочие природные дары. Сейчас же торгует промышленными товарами. – Оружием! – А это не промышленные товары? Идите и сделайте хорошее оружие, много и дёшево. А я на вас посмотрю. Русские карабины вывозятся многомиллионными партиями и продаются по всему свету. А пароходы? – Вы имеете в виду эти лоханки? Да ну, – махнул рукой один из кардиналов. – Вон немцы и англичане стремятся к настоящим кораблям! А эти… – На текущий момент каждый пятый пароход, плавающий на просторах Мирового океана, построен в России. Дешёвые, доступные, простые, разумных размеров. Да, в них нет ничего выдающегося… кроме дешевизны и количества. Сколько их построено! Вы представляете?! Каждый пятый пароход! И это – несмотря на то, что национальные правительства пытаются противодействовать их распространению. Однако против цены не попрёшь, слишком уж она выгодная. И дельцы покупают их. И будут покупать. Не говоря уже о винджаммерах… И таких примеров масса. Это разве не чудо? Он разве не совершил невозможное? – Так вы хотите поддержать Императора в его желании? – хмуро спросил один из кардиналов.