– Только ваш приказ. – Действуйте по готовности. Но не спешите. Все должно получиться без осечек. С первого захода… Трое суток спустя. Лондон Министр иностранных дел Великобритании Генри Петти-Фицморис вышел из кэба и с нескрываемым удовольствием отправился на очередное совещание Палаты лордов, в которой числился с 1866 года. Вопрос должен был обсуждаться важный, поэтому пропустить его он не мог. В холле, как обычно, толпились многочисленные журналисты, интересующиеся исходом совещания. Долгого, по всей видимости. Поэтому они оживленно беседовали и обсуждали его исход. Генри чуть пожевал губы, обдумывая расклад, и отправился в уборную. Уходить во время собрания было плохой идеей. Он вышел из центрального холла по коридору до нижнего холла и свернул в секцию уборных. Тут их было четыре штуки, и, как правило, всегда имелась хоть одна свободная. Так и есть. У первой оказалась открытой дверь. Он толкнул ручку, но, заметив какое-то движение за спиной, обернулся. Перед ним стоял улыбчивый молодой человек в вызывающем клетчатом пиджаке, полосатых брюках и лаковых штиблетах. В руке он удерживал шляпу-котелок, трость с серебряным набалдашником и небольшой кофр. То есть выглядел как вполне успешный журналист, которые стремились в те годы выглядеть эпатажно и всячески привлекать к себе внимание. Но вот беда – в правой руке этот мужчина держал револьвер с необычно толстым и длинным стволом. Пум. Выстрелил револьвер, гася грохот выстрела дозвуковой пули. И что-то больно ужалило Генри в грудь, пробивая легкие. Он попытался вскрикнуть, но пробитые легкие выдали лишь жалкий сип. Пум. Пум. Выстрелил еще пару раз револьвер, продолжая дырявить грудную клетку министра иностранных дел Великобритании. Тот попятился, оседая и вваливаясь в открытую кабинку. Улыбчивый молодой человек зашел следом. Пум. Отработал еще раз его револьвер, отправляя последнюю, контрольную пулю в голову. Тело Генри Петти-Фицмориса несколько раз дернулось и затихло. А улыбчивый молодой человек вложил Генри в руку небольшой черный кружок плотного картона[45], убрал в кофр револьвер и, прикрыв дверь кабинки, поспешил удалиться. Времени было не так много. Покойника могли обнаружить в любой момент… Глава 3 1904 год, 7 мая, Санкт-Петербург Николай Александрович встал из-за стола и отправился к крупной и детальной карте мира, что висела у него в кабинете. Постоял перед ней. И, не оборачиваясь, спросил: – Где конкретно они собираются проводить маневры? – Франц-Иосиф объявил о частичной мобилизации для проведения больших учений. Ничего сверх этого нам пока неизвестно, – осторожно произнес министр иностранных дел Российской империи. – Этого никто не знает? – поинтересовался Николай Александрович у присутствующих в зале. – Я полагаю, что Император Австро-Венгрии попытается повторить ваш же прием, Ваше Императорское Величество, – высказал свое мнение глава Имперской разведки. – Тот самый, каковым вы усмиряли османов. А если так, то маневры он станет проводить на востоке. Предгорья и сами Карпаты. Возможно, Буковина. Может быть, Чехия и Моравия. – В Чехии и Моравии вряд ли, – возразил военный министр, которым все еще был Дмитрий Алексеевич Милютин, которого Император вернул с покоя в 1888 году, ровно для того, чтобы продолжить реформирование армии. Вот этот старый дед и держался, давая фору иным по энергии и светлости мышления. – Это же граница с Германией. Зачем Вильгельма дразнить? – Соглашусь, – кивнул глава Имперской разведки. – Это лишено практического смысла. Но Франц-Иосиф не всегда ему следует. – А что Германия? – спросил кто-то. – После очередной ругани с Кайзером Бисмарку стало плохо с сердцем. У него сейчас постельный режим. Никого не пускают, – отметил Канцлер Великий князь Михаил Николаевич. – Сегодня стало плохо? – поинтересовался Император, обернувшись. – Утром, – ответил министр иностранных дел. – Из-за чего ругались? Из-за австрийских маневров, полагаю? – Достоверно неизвестно, но вероятно. – Вильгельм, полагаю, тоже хочет провести учения? – Скорее всего. Мы считаем, что Вильгельм уступил увещеванию британской партии. Вот с Бисмарком и поругались, так как канцлер всегда старался держаться только интересов Германии. И да, старик, думаю, уже не выкарабкается. Ему совсем плохо. – Какова вероятность войны? – обратился Николай Александрович к главе Имперской разведки, взглянув глаза в глаза с каким-то буравящим нажимом. – Сложно сказать, – чуть потупился он. – Германия к войне не готова, Австро-Венгрия тем более. Но все может произойти. Тем более что Вильгельм вырвался на вольные хлеба. Его дурость более не сдерживает старый мудрый канцлер. Император вновь отвернулся к подробной карте мира, что висела у него на стене. На ней располагались значки крупных воинских формирований и кораблей первого ранга всех значимых держав мира. Кроме того, на карте были очень неплохо отражены дорожная сеть, крепости, порты, крупные города и наиболее значимые предприятия. Территория каждой страны подкрашивалась своим оттенком. Обозначались также пустыни, крупные болота, горы с ключевыми перевалами и так далее и тому подобное. Получалась своего рода карта из какой-нибудь компьютерной игры – глобальной стратегии, только очень большая и не меняющаяся в реальном времени. Чтобы поддерживать карту в актуальном состоянии, адъютант каждый вечер, опираясь на переданные ему сводки, перемещал значки по карте. А также правил ее, привлекая технических специалистов в случае, если требовалось сделать что-то более значимое. Получалось пусть и не в реальном времени, но весьма и весьма свежо. Обычно карта прикрывалась шторами для приема посетителей, но сейчас ее открыли. Вот все присутствующие и изучали ее с немалым интересом. Больше нигде в империи, а пожалуй, и в мире не было агрегировано столько важной и полезной информации в столь доступном виде. – Ваше Императорское Величество, – наконец произнес канцлер, – может, нам стоит провести мобилизацию? Хотя бы частичную. – Зачем? – Ну как же? Франц-Иосиф, заручившись поддержкой Вильгельма, может напасть на нас. – И какой у них будет casus belle? – Ой, да что-нибудь придумают. Дурное дело нехитрое. – Они ведь не ведут антироссийскую пропаганду. Так? – Так, – кивнул глава Имперской разведки. – Значит, если пожелают напасть, им нужно будет как-то объяснить своим людям, зачем они это сделали. Ведь они проводят учения. Только учения, а не войну. – И мы можем провести учения, – не унимался Великий князь Михаил Николаевич. – А что нам это даст? – Ну как что? А вдруг они нападут, а мы не готовы? – Они внезапно напасть не смогут. Им нужно провести ряд провокаций и сфабриковать повод для войны. Иначе их никто не поймет. Кроме того, что Австро-Венгрия, что Германия еще далеко от завершения перевооружения. – Но тогда зачем Франц-Иосиф проводит учения? Да и Вильгельм явно рвется. – Как зачем? Удержать нас от переброски на Дальний Восток полков Имперской гвардии. – А мы разве собирались их перебрасывать? – А они разве об этом знают? – удивился Император. – Сводки с фронтов не в нашу пользу. Ренненкампф окопался у Ляо-Яна, прижатый многократно превосходящими силами японцев. Порт-Артур отрезан и осажден, обложенный со всех сторон. Наш флот заперт в гавани. Все говорит о том, что японцы побеждают. В глазах стороннего наблюдателя мы просто обязаны в ближайшее время начать перебрасывать подкрепления на Дальний Восток. Наш план, судя по всему, им неизвестен. – А если это все-таки война? – осторожно поинтересовался Великий князь Михаил Николаевич. – Какова ее цель? Какую практическую выгоду получит Франц-Иосиф или Вильгельм? Что они выиграют от этой войны? – Вильгельм не самый разумный человек на свете. А Франц-Иосиф вряд ли вам простил тавро, – заметил канцлер. – Их поступки сложно оценивать с точки зрения здравого смысла. Сложно, но можно. Если допустить, что они знают, как вы о них думаете, то вашу реакцию на их действия легко представить… просчитать. А значит, и воспользоваться ею. Вот вы пренебрегли угрозой австрийской и германской мобилизации, не проведя свою. А они ее провели, да взяли и напали. Чем мы будем отражать натиск такого количества войск? И это не японцы. Здесь под ружье встанут миллионы. – Возможно, вы и правы, – кивнул Николай Александрович. – Андрей Сергеевич, – обратился он к главе Имперской разведки. – Сколько вам потребуется времени, чтобы подготовиться к подрыву всех ключевых железнодорожных мостов в Германии и Австро-Венгрии? – Подрыву?! Мостов?! – ахнули все присутствующие. – Именно так. – Но зачем? – Если эти братья-кролики задумают рискнуть, то нам нужно время для проведения мобилизации. Они опередили нас в мобилизации, проведя ее хитростью. Что нам остается? Только парализовать им транспортное обеспечение, чтобы они не могли воспользоваться своим преимуществом. Так? Или вас что-то смущает? – Но так никто не воюет… – растерялся военный министр. – Ничего страшного. Мы будем первыми. Строго по заветам Александра Васильевича Суворова – удивим супостата. Ведь на войне главное что? Правильно. Победить. Причем получив с этого наибольшую материальную выгоду и понеся минимальные издержки. Есть возражения? – Может быть, нам все-таки провести мобилизацию? – осторожно спросил Милютин. – Мобилизация – это лучший способ избавиться от собственной экономики, – чуть подумав, произнес Император. – Даже если отбросить политические моменты. Да и сами подумайте. Взять толпу здоровых мужчин и, оторвав их от работы, кормить. Это какие убытки? А сколько семей окажется без средств к существованию или на грани нищеты? А сколько предприятий разорится? Каждая мобилизация – это беда… большая беда… Вы разве забыли, КАК ударило по бюджету проведение тех «османских учений»? Нет-нет. Война армией, поднятой по мобилизации, это крайняя мера. Так можно поступать только тогда, когда других вариантов не осталось. Мы не так богаты, чтобы заниматься подобной х… хм… Талейран в свое время сказал, что война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным. – Талейран ничего не понимал в этом вопросе! – возразил канцлер. – Соглашусь. Звучит странно и даже обидно. Но на самом деле только звучит. Ключом к пониманию его слов является высказывание Клаузевица. Война – это продолжение политики иными средствами. Вы понимаете? То есть достижение каких-то прикладных, невоенных задач силами оружия. Война – это средство, инструмент, метод. И очень важно ею не увлекаться, не превращать все в войну ради войны, когда теряется ее смысл. Вот хотим мы завоевать какой-то клочок земли. Отлично. А сколько нам это будет стоить? Ведь война требует денег. Больших денег. А как быстро мы отобьем инвестиции? Сколько пользы будет приносить этот клочок земли? Ну и так далее… – произнес Император и замолчал. – Возьмем войну с османами 1877–1878 годов. Ради чего мы там вообще сражались? Возврат юга Бессарабии, Карской и Батумской областей – это хорошо. Но как дорого мы за них заплатили? Сколько нам стоила эта война? – Но Ваше Императорское Величество, – снова возразил двоюродный дед. – А как же освобождение братьев-славян? Это было великим свершением! – И где они теперь? Правильно. В кильватере германской политики. Мы их кому освободили? Пока они были в составе дряхлой Османской империи, нам от них пользы выходило много больше. Они турок дестабилизировали и давали нам постоянные поводы для войны. Я понимаю еще, если бы мы по типу австрияков приняли их под свою руку. Тут ладно. Но так… Мы заплатили за войну огромными деньгами и многими жизнями наших людей. А эти славные ребята, которых мы освобождали, сделали нам ручкой и ушли к соседям. Великое свершение! – Кто же знал? – Это было очевидно. Наши развитые регионы очень далеко. Рядом только дикая степь с пшеницей. А австриец – вот он, совсем рядом. И кадрами поможет, и промышленными товарами. Впрочем, это только подтверждает мои слова. Война не должна быть сама по себе. Война – это метод, средства для решения той или иной трудности в хозяйственной деятельности. Но мы отвлеклись. Андрей Сергеевич, займитесь вопросом мостов незамедлительно. Думаю, что недалеко от них нужно купить какую-нибудь недвижимость. Лучше хутора или усадьбы, чтобы иметь возможность принять оперативную группу. Накопить там все необходимое. Также вам нужно создать и подготовить отряды, которые выдвинутся к мостам для их уничтожения в случае опасности. Коллеги из силовых ведомств, я думаю, поделятся специалистами. Сроки горят, поэтому заниматься выращиванием с нуля у нас нет времени. Это ясно? – Так точно, – хором ответили силовики и глава Имперской разведки. – Тогда, Андрей Сергеевич, жду вас завтра вечером на доклад со своими мыслями и примерным планом работы. Сами понимаете – время не терпит.