– Что-то удалось выяснить? – Казаки, сэр, – произнес старший советник. – Что казаки? При чем тут они? – Судя по всему, они не были учтены в раскладе, – пояснил младший советник. – Да что вы мне голову морочите?! При чем здесь вообще казаки? – Ну как же, сэр? Еще в самом начале 1890-х годов, как Россия получила от Франции Джибути, в него стали переселяться казаки из внутренних войсковых общин. На очень льготных условиях. До самого начала этой войны процесс переселения не прекращался. – А разве Империя воюет казаками? – удивился сэр Джордж. – Это же иррегулярные части. Насколько мне известно, Император до зубной боли не любит все неупорядоченное и плохо организованное. – Так и есть. Судя по всему, это инициатива Негуса Нагаста[30] Абиссинии. Он обратился к казачьим кругам за помощью. А они уже давно расселялись не только по Джибути, но и по самым сложным и опасным направлениям в самой Абиссинии. И были во многом обязаны Негусу Нагасту. Вот они и встали «в ружье». Абиссинское казачье войско выставило пять полных полков драгун и двенадцать легких конных батарей. – Конных? – еще больше удивился командующий Вторым Африканским корпусом. – Они так по старинке называются. Местные казачьи части полностью укомплектованы верблюдами, – пояснил младший советник. – Как вы понимаете, климат для лошадей не благоприятствует. Да и надобности в них нет. В атаку с белым оружием[31] они не ходят. – А как же тогда? – покачав головой, спросил командующий корпусом. – Признаться, ничего про них не знаю. Давно уже думал, что казаки – это пережиток прошлого и уже давно никем не употребляется. – Так и есть, – кивнул старший советник. – Это просто местная локальная инициатива. Вряд ли в Санкт-Петербурге ее одобрят. Она совершенно выбивается из парадигмы развития имперских вооруженных сил. Хотя, кто знает? – Ладно. Черт с ним! Пусть что угодно и с кем угодно одобряют или проклинают. Не важно. Нас это сейчас не касается. Речь о другом. С чем именно нам предстоит иметь дело? Они ведь, завершив дела на севере, пойдут на юг. Я правильно понял ваши опасения? – Так точно, сэр, – кивнул начальник штаба корпуса. – Абиссинские казаки, – начал старший советник, – это иррегулярная легкая пехота, ездящая на верблюдах. Они все проходят полный курс подготовки Имперского ополчения, а потом дополняют его собственным на местах. В полки зачисляют только тех, кто в состоянии сдать все нормативы по усиленной физической, боевой и стрелковой подготовке. – Прекрасно, – поморщился, как от зубной боли, командующий корпусом. – К чему эта информация? – К тому, – продолжил старший советник, – что они хоть и не регулярные части, но имеют неплохую личную выучку и постоянно властями привлекаются к борьбе с бандитами и повстанцами. То есть какой-никакой, а боевой опыт у них имеется. Вооружение этих полков скромное. Легкие конные пушки на основе 63-мм горной, да минометы 60-мм и 90-мм – вот и вся их артиллерия. Из пулеметов только единые пулеметы с ленточным питанием. В остальном же они вооружены стандартным армейским карабином Империи. Существенной угрозы где-нибудь в полевых сражениях на полях Европы они не представляют. Любая дивизия Альянса постоянной готовности перебьет эти пять полков и двенадцать батарей играючи. Но это там, а не тут. – Легкость вооружений и верблюды, – уточнил младший советник, – повышает их автономность и мобильность в условиях пустыни. – Мы считаем, – произнес начальник штаба корпуса, – что они попросту обошли основные заслоны Первого Африканского корпуса и ударили ему в тыл. В лоб они бы его не пробили. А так – сначала атаковали штаб корпуса, лишив его управления. А потом… это уже дело техники. Наверняка войска, потеряв связь с центром, начали беспорядочно отступать. – Сейчас там почти наверняка идет бойня, – пояснил старший советник. – Вы считаете, что, завершив разгром Первого корпуса, они постараются повторить этот прием с нами? – Да, – хором ответили оба советника и начальник штаба. – Мы можем это как-то парировать? – Безусловно, – произнес начальник штаба и кивнул своему заместителю, который притащил с собой карту. Тот спешно выдвинулся вперед. Постелил карту на просторный стол, прямо поверх документов. И начальник штаба начал высказывать свои предложения, тыкая пальцем в разные участки ландшафта, изображенного на этой толстой бумаге… Сэр Джордж же смотрел на него мутным взглядом, слушал вполуха и думал о том, как неудачно все складывается. Негус Нагаст ведь еще и ополчение из лояльных племен собирал, и скоро эти отряды начнут втягиваться в Сомали, довольно быстро его оккупировав. Совершенно дикие и ничему толком не обученные отряды, но неплохо вооруженные. Во всяком случае, у каждого будет по магазинному карабину. Дешевому и надежному. Да и в самой Кении неспокойно. Сэр Джордж прекрасно был осведомлен о том, что в Имперской гвардии служило свыше пяти тысяч кенийцев. Да и вообще иммиграция из Кении в Империю через Абиссинию шла довольно интенсивная. И у них у всех здесь оставались родственники, которые симпатизировали скорее Империи, чем Альянсу. Тем более что даже железную дорогу, пришедшую в Найроби, построили на имперские деньги. А она сильно улучшила жизнь местного населения. И что с этим делать? Не восстанут ли местные при приближении Имперских войск? Вот в чем вопрос. И ответа на него сэр Джордж не знал… Глава 10 1925 год, 25 июня Николай Александрович сидел на заседании Ставки. Очередном. Пытался вслушаться в слова, которые говорил тот или иной докладчик. И чем дальше, тем тяжелее ему становилось. Наконец дыхание затруднилось, грудную клетку сдавило, пронзив всю тупой болью, в глазах потемнело, и Император потерял сознание прямо за столом… Пришел в себя он уже вечером. У себя в комнате. Рядом дежурила сиделка, сразу же поднявшая шум. Тут же прибежали врачи, которые находились через комнату. Началось бурное шевеление всего и вся. Однако крайне непродолжительное, оставив Императора отдыхать. Но Николай Александрович рассудил иначе. И вызвал сына. – Отец, – тихо произнес Всеволод, входя. – Почему ты не в постели? Врачи сказали, что у тебя, вероятно, был сердечный приступ. – К черту врачей! – Отец! – Что отец?! Я думаю, что от меня все уже устали. Сдохну. Всем легче станет. – Что ты такое говоришь? Эта война только на тебе и держится! – Вздор! – Если бы… ты не понимаешь… ты ведь на себя со стороны посмотреть не можешь. А я могу. Ты – символ победы. Сколько раз «хитрый византиец» обыгрывал всех своих врагов? Даже в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Люди верят в тебя. Погибнешь ты – погибнет их вера в победу. Безусловную победу. Смешно сказать, но если верить данным разведки, то население Альянса также верит в твою победу. И это несмотря на усиленную пропаганду их руководства. И эта вера – вещь великая! – И пустая… – мрачно произнес Николай Александрович. – Я просто человек. А они навыдумывали себе сказок. Ты никогда не думал о том, как сложно оправдывать выдумки народных масс о тебе? – Постоянно про это думаю. Помолчали. Николай Александрович отхлебнул маленький глоток кофе. Чем вызвал неподдельное раздражение на лице сына. – Ладно, ладно… – скривившись, произнес Император и поставил чашку с кофе на стол. – О чем говорили на том совещании? Я его едва помню. – Если отбросить красивые слова, то все плохо. Все очень плохо. – Почему? – Потому что эта война может идти десятилетиями. Твое желание, отец, избежать перенапряжения сил и экономического истощения населения не позволяет сформировать достаточно мощные войсковые соединения в нужном количестве для того, чтобы взломать оборону Альянса и развить успех. – Мы наносим им поражение за поражением. – Но не побеждаем. – Мы стачиваем их ресурсы и мобилизационный потенциал. – Слишком медленно. Если все пойдет дальше так, как идет, мы сможем воевать с силами Альянса многие десятилетия. Мы не можем победить их, а они нас. Да, наша экономика и наш тыл чувствуют себя комфортно, а их – нет. Но что это меняет? Ты сам мне много раз говорил – война должна быть экономически целесообразна. Нет смысла воевать просто ради войны. А экономика должна быть экономной. То есть экономия здесь и сейчас не должна приводить к существенно большим затратам потом. – Допустим, – мрачно произнес Николай Александрович. – И что ты предлагаешь? – Отец, я считаю, что мы должны изменить стратегию. Глобально. – Я весь внимание. – Нужно провести мобилизацию всего общества. Затянуть пояса потуже. Мобилизовать и поставить под ружье как можно больше солдат. Уменьшить потребление всего, что не относится к обязательным, жизненно важным товарам. Все предприятия, которые только можно, перевести на производство военных товаров, чтобы обеспечить снабжением и вооружением резко возросшую численность вооруженных сил. И… – И что дальше? – В каком смысле? – Ну вот мы сделаем это. И что дальше? – Как что? Победа. – Ты уверен? – Вполне. – А я вот не уверен. Смотри. Я выстраивал экономику Империи специально таким образом, чтобы ее по дурости нельзя было махом перевести на военные рельсы. Мало ли меня самого приспичит? Вдруг моча в голову ударит? Поэтому если мы пойдем по этому пути, то нам придется потратить очень приличное количество времени и сил. Законы кое-какие переписать. И так далее. Но главное – преодолевать достаточно жесткое сопротивление бизнеса. – Но зачем ты это делал? – Это защита от дурака. Выиграть военный конфликт, мобилизовав всю страну, может даже дурак. Это огромная, просто чудовищная мощь. Но стоимость такой победы – колоссальная. Если бы на горизонте замаячила угроза физического уничтожения населения Империи, то я бы начал потихоньку готовиться к мобилизации общества и экономики. Это – единственная причина, по которой можно подобным заниматься. Да и то – нужно очень вдумчиво посмотреть на то, как избежать подобного. Политика – это концентрированное выражение экономики, а война – это продолжение политики иными средствами. То есть, грубо говоря, война – это просто способ хозяйствования. Один из многих. – Отец, ты серьезно? – Вполне.