– Да обморок это, - неклюд достал из-за пазухи запечатанный сургучом шкалик казенки. - Горазда ты, Попович, жилы тянуть. Резкий водочный запах ударил в нос, Шандор наклонил горлышко, струйка стукнулась о плотно сжатые губы девицы, волосы мешались, я сняла их вместе с платком. Под вороным париком девицы обнаружилась типичная берендийская русая коса, закрепленная вокруг головы. – Ваш бродь! – ахнул Степанов. – Держи, служивый, - протянул шкалик неклюд, - поправься. И, освободив руку, ляпнул по девичьей несколько рябой щечке: – Ну же, милая! Федор булькал за спиною, поправляясь. Дуняша закашлялась, разбрызгивая водочные слюни. – Ну вот и славно, - Шандор придержал ее за плечи. – Экие вы бабы созданья нежные. Давай, барышню строить переставай, отвечай сыску чародейскому, мне даже самому любопытно, что и куда ты прикопала. – Полог-то деpжать, ваш бродь? – икнул Федор. – Не нужно уже. – Так я пойду? Или позволите тут посторожить? – Без разницы! Раздражение мое было вызвано тем, что я допросного преимущества лишилась. Шандор со своею казенкой главным стал. Все беды от водки. От нее, а не от моих эффектов,истину говорю. Вернувшись к столу, я села. Приказной Степанов спросил с излишней развязностью: – А кличут как нашу убивцу? – Евдокией, - ответила я. - Она горничной у провидицы Зары служила. – И до сих пор служу, - пискнула Дунька, - потому как, что бы вы, Евангелина Романовна, не надумали, жива моя хозяйка и в отменном здравии пребывает. – Вот и славно. - Шандор достал ещё бутылочку. - За здоровье. – Где пребывает? – зыркнув на Федора, чтоб пить не смел, задала я вопрос. – Так в таборе, - Дунька в ту же сторону взгляды кидала, заинтересованные такие, бабьи, гренадир мой от них явственно краснел. - Приютили нас с нею неклюды. Захария-то Митрофановна на весь уезд славу имеет. – То есть, вы из Крыжовеня сбежали? Зачем? – Так расклад смертный у нас с хозяйкою получался, что так, что эдак. Она уж и меня снимать заставляла,и… Говорит, плохо дело, не выживем с тобою, в городе оставаясь. Надо место сменить,тогда, может, обойдется. Потому как кинжал-карта в комплекте с племянницей мокошьградской идет, а раз от Гелюшки мы избавиться никак не можем… – Понятно. – Нынче только расклад сменился, кинжал из него пропал, вот хозяйка и дозволила на ярмарку мне поехать, чтоб денюжек немного заработать. – Двести рублей уже потратили? – Каких ещё двести… – начала девка развязно, но смутилась. - И про то прознали, барышня. Те деньжищи мы в храм отнесли, к ящик для пожертвований вбросили, еще когда про смерть пристава слухи дошли. Потому как поганые две сотенки, бесчестные. – Смертное заклятие на Блохина вы навели? – Получается, что да. - Дуняша разревелась. - Не думали даже, что так обернется, бес попутал. – Как наводили? Кто заказал? – Не знаю-у-у… Хозяйка меня к обряду не допускала,только велела куколку из соломы сплести-и-и… Сердобольный неклюд подсунул ей шкалик. – В солому что вплетала? - вбросила я наобум. – Волосы-ы-ы… Шандор отобрал бутылочку, дал баранку с маком. Цельная лавка у него в тулупе? Я сглотнула слюну, хотелось есть, поднялась с табурета: – Собирайся, поехали. – К-куда? – В табор, с хозяйки твоей допрос снимать. Возражать никто даже не подумал. На случай, если проблемы с неклюдским начальством возникнут, пригласила я с нами и Шандора. Дуняша напялила обратно свой парик, я спрятала револьвер в муфту, на этом сборы и закончились. До саней шли парами, я держала под руку девку, позади мужики. Федора слегка развезло, сколько шкаликов из бездонных запасов неклюда было выпито, я не считала. «Править ему не доверю, пусть Дуняшу сторожит. Упустит, невелика беда, Зара-то уже никуда не денется». – Возьмешь вожжи? – предложила я Шандору. - Дорогу знаешь лучше прочих. – И села подле неклюда на облучок. Тронулись, выехали по тракту, свернули на бездорожье. Приказной Степанов любезничал с девицею, та не отставала. – Дело-то нехорошее, – пробормотал Шандор. – И подсудное. – Вечерело, мороз пробирал до костей, снег шел с неба густой, мягкий, не должно при таком подмораживать. – Обеих баб в тюрьму закроешь? – Получается, что да, – зябко поежилась я. - С одной стороны, обряд их к смерти не привел, с другой… Там посмотрим. Мне бы только имя заказчика у Зары узнать. Мыслишка у меня в голове крутилась очень подлая: «Узнаю персону, да отвернусь вроде как случайно,и, если обе преступницы в тот момент побег устроят,так вины на мне не будет. Я не я и лошадь не моя». Табор расположился ниже по речному течению у редкого лиственного перелеска. Обустроен был наскоро, без ограды либо частокола, шатры соседствовали с распряженными кибитками, последних было даже больше. Шандор гортанно здоровался со встречными, направил лошадку к общему загону. Народу было мало, большинство на ярмарке промышляло, но кому принять поводья нашлось. А провидица Зара обнаружилась в одной из крайних кибиток. – Баpыня! – обрадовала ее Дуняша. – А племянница-то ваша нас отыскала. Та радоваться не спешила, выбралась на снег, подслеповато щурясь, поздоровалась с Шандором, по имени его, впрочем не называя, оглядела Степанова, горестно вздохнула и протянула ко мне руки: – Вяжи, надворный советник, старую злодейку. – Погодите сдаваться,тетушка, - предложила я дружелюбно. – Нам бы с вами закуток какой для беседы найти сперва. Для допроса нам отвели большой шатер. В центре его в выложенном камнями углублении горел коcтер, а у стен стояли дощатые столы с дощатыми же лавками. Неклюдская старуха, сюда нас сопроводившая, велела у входа отряхнуться. По-берендийски она не говорила, Шандор перевел, а также пояснил, что баба эта что-то навроде матриарха, обращаться к ней надобно «бабушка» и оказывать почтение. Я, отряхнувшись, почтительно поклонилась, сказала по-неклюдски: – Наис тукэ, мами– спасибо, бабушка. Ноздри старухи раздулись, она принюхалась, глаза же, скрытые бельмами слепоты, остались без движения. Она быстро что-то заговорила. – Мами говорит, – перевел Шандор, – что ты хорошая девочка и баешь чисто. Спрашивает, какой парень тебя по-нашему учил. – Бесник прозывается, - не стала я вpать, - вольского барона сынок, я с ним в столице познакомилась. Старуха свистнула пронзительно, в шатер вошла девочка, бабушка ей что-то велела. – Вечерять будем, - перевел неклюд, - вы с Зарою пока в уголок ступайте. – Наис тукэ, - повторила я и обернулась к Губешкиной. - Идемте, Захария Митрофановна. Мы устроились у стены, Шандор с Федором занялись костром, Дуняшу определили в помощь по хозяйству, накрывать стол с другой стороны. – Давайте,тетушка, – предложила я дружелюбно, - без утайки мне все рассказывайте. – Да какие утайки ужо… Ты-то, лисица рыжая, времėни зря не теряешь, про все прознала. – Не про все. Например, кто вам Блохина извести заказал? – Не извести. – Сызнова юлите. Заказ-то был, лично вам, госпожа Губешкина, пристав ничего плохого не сделал, чтоб колдовать против него. – Ну был. Только не на смерть. Это уже после я раскумекала, к чему моя соломенная куколка привела. Дура старая. Двести рублев! И не пришло же в голову, что деньжищи услуги не соответствуют. Жадность глаза застила. – Кто? – Да Манька Мишкина. – Мария Степановна? Мадам Мими из «Храма наслаждений»?