– Доброй ночи, джентльмены! – крикнул Соломон и, нащупав в кармане ключи, выскочил на дорогу. За рулем агент не выдержал и расхохотался. К радости от бесславного поражения куклуксклановцев примешивалось облегчение – наконец-то кошмар закончился. Будь прокляты эти невежи, вселяющие страх в сердца порядочных людей. – Не знаю, как вы это провернули, но примите мое восхищение! – Соломон стукнул кулаком по рулю и несколько раз торжествующе нажал на клаксон. – А где вы научились так здорово видеть в темноте? – Талант, наверное, – неопределенно откликнулся Блэквуд, глядя на дорогу. Его рассудительность отрезвила Соломона. Разгром куклуксклановцев не отменял странностей, обнаруженных англичанином. – Во что мы вляпались? – посерьезнел агент. – Сложно сказать. Слишком много всего. В городок, точно злые духи, нагрянули люди в масках. Здесь, в Дельте, находится очаг. А вы, агент Соломон, связующее звено в цепи. – Я?! – изумился Соломон. – С какой стати? Может, поясните? Блэквуд посмотрел в окно – за ним не было видно ни зги, лишь отражение англичанина маячило в стекле, как в зеркале. – Вам предстоит решить исход битвы, – грудным шепотом отозвался Блэквуд и уже обычным голосом добавил: – Настало время встретиться с мальчиком. – Что ты делаешь? Две аккуратно свернутые рубашки легли в чемодан рядом с бритвенными принадлежностями. – Мне нужно на несколько дней уехать в Омаху. Необходимо добыть свидетельские показания у сотрудников страховой. Начальство попросило меня лично. С порога спальни Одесса наблюдала за сборами. – Значит, ты едешь в командировку, – пробормотала она, вспомнив предсказание гадалки. Линус рукавом смахнул пылинки с блестящих черных мокасин. – Не знаю, почему выбор пал на меня, но я не против. Турагентство уже забронировало билеты и гостиницу. Полечу бизнес-классом. – Везет. – Одесса улыбнулась, не переставая думать о своем. – Не то слово. – Повисла пауза; заметив рассеянность подруги, Линус привлек ее к себе. – Ты как? – Хм… нормально. – Одесса еще не успела рассказать ни о Хьюго Блэквуде, ни о визите в спиритическую лавку, ни о фокусе с гостиничными простынями. Она просто не знала, с чего начать. Линус ласково погладил ей плечи: – Поехали со мной. Одесса встрепенулась: – Куда? В Омаху? – Почему нет? По-моему, отличная мысль. Пока я буду разбираться со свидетелями, ты погуляешь, посмотришь город. Вечером романтический ужин. Если получится выкроить денек, вместе устроим экскурсию по достопримечательностям. – Звучит заманчиво, – согласилась Одесса. – Тебе нужно сменить обстановку. Отвлечься. Сейчас самое время. Одесса кивнула. Разумеется, Линус прав, но все не так просто. – Завтрак в номер, а? – увещевал он. – Гостиничный спа. Совместные тренировки. Соблазнительно, чертовски соблазнительно. Умом Одесса понимала – ехать надо. Но в голове засели слова старухи… – Значит, в командировку? – повторила она, стараясь унять тревогу. Может, это лишь банальное совпадение? Линус взял ее за подбородок, переключив все внимание на себя: – Поехали со мной. Одесса улыбнулась, растроганная его искренностью и заботой. Однако она знала: если согласится, то будет днями напролет торчать в пижаме перед окном и думать о Ньюарке, Уолте Леппо, осквернителях могил и таинственном англичанине. – Я бы с удовольствием, но… – Но что? – Нельзя вот так сорваться и уехать. Особенно сейчас. Вдруг меня захотят допросить в связи с перестрелкой… а я прохлаждаюсь в Небраске. – Ты не прохлаждаешься, а сопровождаешь в командировке свою вторую половину. Вторая половина. Одессе льстило такое определение. Однако в памяти вновь всплыли слова гадалки. Он любит вас всем сердцем. А вы его – нет. Чушь. Нелепая, возмутительная чушь. Надо выбросить старую ведьму из головы. Скоро он уедет, и в вашей жизни появится другой мужчина. Внезапно ее осенило: именно так людей и ловят на удочку! Выдают несуразицу и общие фразы, которые подойдут любому: вы человек очень замкнутый, никого не пускаете в душу, но если вдруг доверитесь, то уже окончательно и бесповоротно! Посеянное зерно неуверенности подкрепляют сомнениями или лестью, и оно разрастается колючим сорняком. Одесса прильнула к Линусу и страстно поцеловала. – Мне действительно жаль, – сказала она чистую правду. Линус стиснул ее в объятиях, последовал новый, не менее пылкий поцелуй. – Говорят, командировочный секс самый жаркий, – шепнул он. Не прерывая поцелуя, Одесса кивнула. – Как насчет докомандировочного секса? Линус спихнул на пол наполовину собранный чемодан и увлек Одессу в постель. Завернувшись в полотенце, Одесса вышла из ванной и услышала трель мобильника. На дисплее высветилось «Мама». То ли от безысходности, то ли под влиянием момента Одесса взяла трубку: – Привет, мам. – Наконец-то ответила! Ну как ты? Куда пропала? Все в порядке?.. Вопросы сыпались как из рога изобилия. Одесса вклинивалась, успокаивала. Далее последовал детальный рассказ о вчерашнем ланче: мать в подробностях живописала, какие блюда они заказывали с подругой Мириам (Одесса впервые слышала это имя), какие темы обсуждали. – А как Линус? Линус всегда будоражил воображение миссис Хардвик. Она ни в коем случае не была расисткой, однако роман с темнокожим считала юношеской блажью сродни скачиванию музыки в телефон и заказу продуктов через «Постмейтс». Одесса совершила ошибку, рассказав матери о предстоящей командировке. – Он оставляет тебя одну? В такое время? Одесса заверила, что все в порядке. – Как вообще дела? – допытывалась миссис Хардвик. – С ФБР, твоей карьерой? – Думаю, моей карьере настал конец, – вздохнула Одесса. – Господи, нет! Ты ведь… ведь ты не… Кудахтанье матери всегда раздражало Одессу, заставляло чувствовать себя провинившимся ребенком. Мать знала, на какую кнопку надавить. Собственно, она и установила эти кнопки. – Мама, нет смысла рвать на себе волосы, главное – понять, как жить дальше с этим клеймом. Еще неизвестно, чем это обернется, – неосторожно добавила Одесса и поспешила исправить оплошность: – Но все наладится, не сомневайся. – Твоя юридическая степень? – Да, моя юридическая степень. – У тебя всегда есть запасной план. Прямо как у отца. При упоминании об отце Одесса помрачнела. Мать по-прежнему боготворила его, чем восхищала… и огорчала дочь. – Мам, ты ведь младшая из семи детей?