– Это вам! – пропела та. – Приглашение! – Опять? Поняв, что чаевых не дождешься, горничная не стала задерживаться. Мотя закрыла за ней дверь и плюхнулась на кровать. Что еще придумала Рогозина? Она прочитала одну-единственную строчку, и хорошее ее настроение улетучилось бесследно. 4 – В сауне с бассейном?! Ира швырнула белый прямоугольник в мусорное ведро и вопросительно уставилась на Любку. – Чо за дела? На фига в сауне-то? – Понятия не имею. Савушкина достала приглашение из ведра и пробежала глазами. – Бассейн и сауна, – пробормотала она. – У тебя купальник есть, Ир? – Откуда? – Ладно, я тебе свой запасной дам, он слитный. Коваль захохотала так оглушительно, что за окном с подоконника в испуге сорвались голуби. – На какое место я его одену – на голову, что ли? – Не преувеличивай свои масштабы, – поморщилась Любка. – И не «одену», а «надену». Надевать одежду, одевать Надежду – простое же правило. Мнемоническое. – Охреническое… – огрызнулась Коваль. – Мне в твоем купальнике будет ни вздохнуть ни пернуть. – Жалость-то какая! Коваль слишком хорошо знала Любку, чтобы не расслышать в саркастическом тоне скрытого беспокойства. – Люб, ты чего? Савушкина вскинула на нее огромные глаза. Совой ее прозвали не столько из-за фамилии, сколько из-за умения долго смотреть на собеседника, не мигая. Почему-то именно в таком виде вся Любкина прелесть исчезала, и проявлялась хищная, пугающая сторона. Выиграть у нее в гляделки не мог никто, включая Рогозину. Один-единственный раз Любка поддалась и жестоко пожалела: та устроила ей такой разнос, что их дружба повисла на волоске. «Ты меня за дуру держишь? – кричала Светка, наступая на нее. – Думаешь, я не распознаю твои поддавки?» – «Я не хотела, чтобы ты все время проигрывала!» – пискнула Любка. «Проигрыш может быть и у сильного! – отрезала подруга. – А поддаются только слабакам! Никогда не смей больше так делать! Ты меня унизила!» – Сама не знаю, Ир, – соврала Любка. – В воду не хочется лезть. Коваль потерла воспаленные глаза. – Ну, давай не пойдем. – С ума сошла! Забудь и думать! – Что так? – прищурилась Ирка. – Хочешь выгоду свою поиметь со Светки? Любка действительно собиралась. До вчерашнего вечера. Пока одна фраза, случайно оброненная Рогозиной, не заставила ее похолодеть. «Что это было? – в недоумении и страхе спрашивала себя Савушкина. – Совпадение? Или я ослышалась? Или…» Она не могла заставить себя думать об альтернативах. Иначе вместо трехдневного отдыха в компании бывшей школьной подружки перед Совой открывалась такая бездна, что она не в силах была даже отшатнуться от края. «Может, поделиться с Кувалдой? А толку? К тому же у нее все на лице будет написано. Если окажется, что…» Нет. Стоп. Ничего не окажется. Конечно, нужно выяснить, что Светка имела в виду. Но наверняка это была просто оговорка. Оговорка! – Рогозина вчера сказала, что подумывает открыть косметическую клинику в Италии, – сказала Сова и села к зеркалу, бездумно ероша свои ангельские кудряшки. – В Милане. – На какие шиши? – Деньги бывшего мужа плюс кредит. – Не слабо! – присвистнула Коваль. – Целую клинику? – Да. Говорит, там это востребованное направление, а готовых специалистов мало. Ирка проницательно уставилась на подругу своими водянистыми глазами. – Мужа хочешь пристроить, – констатировала она. – Возможно, – кивнула Любка, не меняясь в лице. В конце концов, это чистая правда. Была. До того, как она услышала кое-что… «Стоп! Не думать об этом!» – Плохая идея, – пожала плечами Коваль. – Это почему? – Во-первых, муж твой откажется. Где Москва, а где Милан! Здесь у него имя, клиентура, а там? – А там Италия! – Дыра дырой! – парировала Ирка. Савушкина презрительно расхохоталась. – Давно ль ты начала осваивать заграницу, милая? Откуда тебе знать об Италии? Из передачи «Клуб кинопутешественников?» Коваль не обиделась. Она никогда не обижалась на Любку. Может быть, именно поэтому Савушкина, чей змеиный язык мог жалить до бесконечности, в издевательствах над Иркой никогда не позволяла себе зайти слишком далеко. Не оттого, что они были подругами – это никогда не остановило бы ее, – но оттого, что Иркина молчаливая готовность все снести оказывалась непреодолимой преградой для Любкиной злости. – Я тебе не про себя, а про супружника твоего, – спокойно возразила Коваль. – Не подпишется он под этим проектом. Если только ты ему плешь не выешь. Я ж тебя знаю, Савушкина. Ты – адский мозготряс. – Кто? – изумилась Любка. – Мозготряс. Если тебе чего хочется, ты начинаешь человека трясти, как грушу, пока с него хотя бы яблочко тебе в руки не упадет. – С груши, – кивнула Сова. – Яблочко. Ага. – Вот именно! Проще яблоко родить, чем объяснить тебе, почему здесь только груши растут! Может, ты своего и уломаешь, но я б тебе не советовала. Не надо вам с Рогозиной иметь никаких дел. Савушкина слушала Ирку, глядя на нее в зеркало. Отражение – загадочная вещь: бывает, оно открывает то, чего никак не ожидаешь увидеть. На лице подруги, произносящей последние слова, явственно проступила брезгливость. Выражение это было настолько не свойственно Коваль, что озадаченная Любка обернулась к ней. – Хорош трепаться! – потребовала Ирка в своей обычной манере. – Показывай купальник свой микроскопический! «Показалось», – облегченно выдохнула Савушкина. Глава 6 1 После раннего завтрака, на котором она встретила лишь парочку бодрых пенсионеров, Маша отправилась в парк. Апрель с утра обманчиво поманил солнцем, расписав щедрыми масляными мазками стены столовой, но, стоило ей выйти из отеля, окатил холодом, как из бочки. Дул крепкий ветер, настоянный на снегу, сосульках и сосновых иглах, и Маша в первую секунду решила вернуться. Как вдруг заметила в глубине парка знакомую фигуру. Толстуха в лыжном костюме и шапке с огромным красным помпоном переваливалась через закостеневшие сугробы, пытаясь выбраться из-под деревьев на тропинку. Подтаявший накануне снег за ночь схватился ледяной коростой, и бедная женщина скользила на одном месте, зачем-то прикрывая ладонью живот и из-за этого едва удерживая равновесие.