– Ты не оптимистка, насколько я понимаю. – Я реалистка. Надежды – это хорошо, но порой необходимо рискнуть их разрушить, чтобы двигаться дальше. Кроме того, не может всегда быть хорошим то, что таким кажется. Это было бы… слишком хорошо, что ли? – О’кей, ты не реалистка, а скептик. – Иногда, – откликается она, промокнув рот салфеткой, которая потом неаккуратно приземляется на тарелку. – Нет, серьезно. Тебе нужна ясность, если хочешь идти в каком-то направлении, которое реально позволит тебе шагнуть вперед. Та дорога, по которой ты топаешь сейчас, – это не цель. – Сомневаюсь, что в будущем тебе стоит работать с пациентами, – ворчу я, но Мел это только смешит. Притом ее высказывания звучали интересно и разумно. – Так мне пора начать беспокоиться и переживать? Мы приняли решение не торопиться и просто дать этому случиться самому. Он не делает ничего неправильного. – А я такого и не говорила. Проблема в вашем уравнении в том, что тебе этого медленно недостаточно. – Наверно. – Задумчиво скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку стула. – Может, сделать это завтра? После семинара. – Почему не сегодня? – Я бросаю на нее злобный взгляд. Несмотря на свободный день, перед нашим совместным обедом я съездила в библиотеку, чтобы отвлечься, пусть это и не помогло. – Ладно, понятно, завтра. – А что насчет тебя? – Что ты имеешь в виду? – Появился кто-нибудь? Как дела с тем мальчиком-капкейком? – Вообще не говори мне о нем, – фыркает она. – Я теперь каждый вторник вижу его в столовой. Похоже, у нас перерыв в одно и то же время, и богом клянусь, он каждый раз так тупо лыбится. Вчера взял себе пудинг и помахал им. Как же мне хотелось размазать этот десерт ему по лицу. – Он тебе нравится. – Бред. Я захожусь таким громким хохотом, что двое студенток за соседним столиком недоуменно на нас оглядываются. – Вот это да. Ты так хорошо анализируешь других людей, а на самой тебе это не работает. – Тогда нас таких уже двое. – Туше! – Мы улыбаемся друг другу. – О’кей, ладно, выглядит он неплохо, хотя у него нет таких красивых татуировок, как у твоего Дилана. И мне почему-то нравится его харизма, пускай каждый раз я и мечтаю его придушить. Довольна? – Очень довольна, спасибо. А станет ли Дилан моим Диланом, мы еще посмотрим. Пошли, мисс Скептик, тебе пора на занятие, а мне надо вернуться в библиотеку. – Первые домашние задания? – спрашивает она, пока мы относим обратно подносы. – Ага. Исследование о мотивации и силе воли плюс доклад по диагностическим исследованиям, и я должна буду вести дискуссию на тему теорий развития – о преимуществах и недостатках разных теорий. И вдобавок громадный список литературы. Но не мне тебе рассказывать. – Мой просто лежит перевернутым на столе. – Почему? – Я внушаю себе, что он ничего мне не сделает, если в него не заглядывать. – Просияв, она закидывает руку мне на плечи, и я тихо посмеиваюсь. – Ах, Мел, куда же подевался твой реализм? – Иногда он устраивает себе перерывы. Что это? На мою дверь приклеена записка. Отрываю ее и сонным взглядом начинаю читать отдельные слова. «Доброе утро, Зоуи, сегодня мне нужно уладить кое-какие важные дела, поэтому я не смогу подбросить тебя до универа. Не хотел тебя будить. Увидимся на занятии. Дилан». Мило, что он предупредил. Хотя он в любом случае не обязан меня подвозить. Надеюсь, с ним все хорошо и ничего не произошло… Тем не менее эта новость меня не особенно радует. Я сминаю листок, и на краткий миг меня одолевают сомнения и мысли, не может ли Дилан просто меня избегать. Нет! Что за чушь. Позже поговорю с ним, тогда и узнаю, что у нас с ним. Никогда бы не подумала, что меня не будет устраивать, что все развивается недостаточно быстро. Никогда бы не подумала, что снова целиком и полностью захочу открыться мужчине, после того как годами меня сопровождали вина и стыд, словно непробиваемый щит. Это прекрасно – и пугающе. Но так и должно быть. Поскольку то, что я пережила, – не какой-то пустяк. И неважно, что случилось, это не моя вина. Не я должна была бороться сильнее – они должны были прекратить жестокость. Вообще ее не начинать. Урок, который я усвоила уже давно. Тяжелый, потому что кошмары выглядели такими реальными и раз за разом вселяли в меня чувство, будто я могла что-то изменить, если бы была быстрее, громче, сильнее. Они говорили мне: Ты сама виновата. И хотя я уверена, что мое тело не реагировало на секс, что я просто лежала, в то время как по лицу катились слезы, и считала толчки, словно это овцы, которым нужно перепрыгнуть через забор, чтобы я уснула и забыла об этом, сны заставляли меня поверить, что я им наслаждалась. Пока рано или поздно я не перестала видеть разницу между ними и тем, что происходило в действительности. Милли сказала однажды: «Даже если бы твое тело отреагировало, это не сделало бы тебя тоже виноватой. У тебя по-прежнему нет причин стыдиться. Ты не виновата, Зоуи. Твое тело продолжает реагировать на прикосновения, даже когда ты этого не желаешь. Это не означает, что ты как человек получала удовольствие. Никогда не позволяй себе в это поверить. Не твое тело принимает решения, а ты – и ты этого не хотела. Изнасилование ранит не только тело, но прежде всего сердце и душу». Встряхиваюсь, отбрасываю эти вечно возвращающиеся мысли и собираюсь в университет. Через час я выхожу из автобуса, покупаю себе сок в столовой и неспешно иду в сторону аудитории, где меня уже ждет Мел. У нее перед этим всегда другой семинар, который заканчивается до полчаса до нашего общего. Потому она всегда оказывается здесь так рано. – Доброе утро, – здороваюсь с ней я. – С добрым утром! Сегодня будет особенный день! А где Дилан? Вы разве не вместе приехали? – Я ехала на автобусе. У Дилана сегодня были какие-то дела, и он оставил мне записку. – Как думаешь, он придет? Я сажусь на свое место и достаю вещи из рюкзака. – Без понятия. Мы увидимся самое позднее после учебы, так что… – пожимаю плечами я. – Увидим. Однако, даже когда наш преподаватель закрывает за собой дверь и опускается на свой стул, Дилана еще нет. Место рядом со мной пустует. Где же он? – Доброе утро. После того как на последних занятиях мы изучали эмоции, мотивацию и человеческую личность и так как я рассчитываю, что вы были внимательны на лекциях у профессора Миддлтон, а потому ориентируетесь в теориях психологии, сегодня мы займемся другой темой. Знаю, большинство из вас только начали учебу в университете, но хочу напомнить, что это семинар, а не лекция. Я желаю и ожидаю от вас активного участия и живых дискуссий в рамках специальных областей, которые мы здесь рассматриваем. Теорию вроде диагностики, целей и основ можно выучить на лекциях. – Он один раз хлопает в ладоши, прежде чем сложить руки на животе и облокотиться на спинку стула. – Сегодня устроим небольшое введение в психотравматологию. Кто скажет мне, что подразумевается под этим понятием, а также какие люди попадают в указанную категорию? От этого слова внутри меня зарождается неприятное ощущение. – Лиам? – Эта область связана с пациентами, страдающими от какой-либо травмы. – Очень хорошо. Какие травмы вам известны? – Лица, ставшие жертвами насилия, часто получают травмы. – Или ветераны, – добавляет кто-то другой. – Жертвы изнасилований! – звенит голос в зале. Я не заметила, как двигались мои губы, но осознаю, что это сказала я. – Отлично. Это лишь несколько примеров. К сожалению, время у нас ограничено, и на данном семинаре мы не сможем обсудить все формы и причины травм. Для этого за время учебы в вашем распоряжении будут и другие курсы. Неожиданно открывается дверь, и я тут же оглядываюсь. Дилан. Тяжело сглотнув, я почему-то чувствую облегчение. – Прошу прощения за опоздание. Такого больше не повторится. – Преподаватель кивает в знак подтверждения, после чего спокойно продолжает, а Дилан садится возле меня, и мы трое обмениваемся быстрыми кивками. – Итак, сегодня займемся изучением результатов психологических травм, что является не чем иным, как объектом научной и терапевтической деятельности в отношении душевных травм, их причин и последствий. Конечно, сюда входят и методы профилактики и лечения, однако сейчас нас в первую очередь интересует только первое. Вы уже назвали три возможных повода для возникновения травмы, на каких вам хотелось бы остановиться подробнее? О нет. Почему я не держала язык за зубами? Я не идиотка. Я сама выбрала эту специальность и знала, куда шла. Разумеется, лишь в теории, но знала. И хотела! Мне хотелось в будущем помогать другим людям, как Милли в свое время помогла мне. И тем не менее любое столкновение с моей собственной историей превращается в новую битву с дьяволом. Мы голосуем. Решение принято. И чувствуя на себе взгляд Дилана, я выше задираю подбородок, словно это сделает меня сильнее. – Жертвы изнасилований. Давайте начнем с открытого обсуждения и увидим, куда нас это заведет. – Жертв изнасилований против их воли принудили к сексуальному акту, – произносит студент, сидящий наискосок от меня. Я до сих пор не запомнила все их имена. Однокурсница с короткими едко-зелеными волосами продолжает: – Последствия почти всегда проявляются одинаково: бессонница, стыд, страх. Также могут возникать мысли о самоубийстве, многие жертвы замыкаются в себе, теряют способность заводить отношения и доверять другим людям. Дышать. Нужно дышать. Речь не обо мне. Четыре… Все закончилось. Три… Я это пережила и все сделала правильно. Два… Это не моя вина.