– Я оставлю здесь Носка, хорошо? Так ты будешь не одна. Она лишь кивает и благодарит, после чего ее ладонь соскальзывает с моих штанов, а я, дрожа, снова делаю вдох и выдох. – Спокойной ночи, – говорю я в последний раз, прежде чем выключить свет, быстро выйти из ее комнаты и закрыться в своей. Задыхаясь, приваливаюсь к двери изнутри, провожу руками по лицу, волосам, меня бросает в пот, а мысли путаются. Она что-нибудь заметила? Почувствовала? Такое возможно? Или она была слишком сонной? Нет… она точно ничего не поняла, в тишине уговариваю себя я, а если и так, то утром уже ничего не вспомнит. Все нормально. 22 «Просто» иногда может быть очень сложным Зоуи У меня что-то влажное на лице. Влажное и теплое. Какого черта? Моргая, я открываю глаза и вижу перед собой лишь размытую картинку, пока зрение не фокусируется. – Носок? – произношу я глухим голосом, и малыш тут же один раз гавкает в знак подтверждения и прекращает вылизывать мое лицо. – Я тебя тоже люблю, но, пожалуйста, не ожидай от меня того же в ответ, ладно? – Но он просто садится возле меня и весело виляет хвостиком. Сколько времени? Шторы не занавешены, и мне хорошо видно окно. На улице еще не очень светло. Ищу свой телефон, но никак не могу найти. Где я вчера пользовалась им последний раз и как добралась до постели? Воспоминания слегка разрозненные, и поначалу от этого мне становится страшно – пока перед внутренним взором не появляется Дилан. Мы готовили, ели, а потом вместе сидели перед телевизором… О боже мой. Прикрываю ладонью рот. Я сидела под боком у Дилана. Нет, я прижалась к нему, обняла его и уснула. Все возвращается. Дилан дотрагивался до моей спины, и да, это причиняло боль, но… не из-за него. Причина не в нем. Оглядываясь назад, я пугаюсь от того, насколько это оказалось просто. Как легко было подпустить его к себе и самой искать его близости. И ничего страшного, проносится у меня в голове, и эта мысль меня шокирует. Она и все то, что я сделала вчера. Было бы ничего страшного, если бы со мной не случилось то, что случилось… и если бы Дилан мне действительно не нравился. Как только тебе начинает кто-то нравиться, как только решаешься на Большее, малое неожиданно превращается в большое, а Никаких проблем вдруг становится огромной сложностью. Так всегда. Сколько ни внушай себе, что теперь ты взрослая, ты уже не подросток… Я свешиваю ноги с кровати. Бросив на себя взгляд вниз, понимаю, что на мне все те же вещи, которые я надевала вчера. Да, Дилан в самом деле принес меня сюда. В сознании резко всплывает, что я что-то ему говорила, но у меня не получается вспомнить, что именно. Знаю только, что я об этом не жалею. Мой взгляд опускается на правую руку. Я уцепилась за него, чтобы он не ушел, и тогда… его нога была как будто другой. Она ощущалась иначе, жестче и… с каким-то выступом. Пальцы сжимаются в кулак. Бессмыслица какая-то. Наверно, мне все приснилось, а сама я еще не до конца проснулась. Широко зевнув, я отбрасываю эти странные мысли и собираюсь идти в ванную. Мобильник в итоге нахожу на кухне. Сейчас всего восемь часов, и все в квартире пока спят. Поэтому я ловлю Носка и первый раз, с тех пор как тут поселилась, выхожу с ним на прогулку. Ветер сильный, но дождя нет. Тем не менее я ежусь от каждого порыва ветра, который треплет мой воротник. Носку это не мешает, он радостно обнюхивает каждый кустик, встречающийся на пути. Я тем временем перевожу взгляд на судоходный канал озера Вашингтон и наблюдаю, как по воде из-за сильного ветра проносятся мягкие волны. Облака быстро бегут по небу, и солнце сегодня, по всей вероятности, даже не выглянет. Не страшно, у меня дома еще есть что читать и осталось несколько серий «24», которые надо досмотреть. Последние со вчерашнего вечера я вообще не могу вспомнить – уснула, стоило только прислониться к Дилану. При мысли об этом я опять краснею. И когда думаю о том, как далеко вчера зашла. Прежде я не делала такого даже с Купером. Брат знает об этом теоретически, слышал в беседах с адвокатом и во время судебного процесса, но никогда от меня лично. Я ни разу не рассказывала ему про это осознанно, глядя в глаза. И не показывала ему, что происходит, если кто-то прикасается ко мне там. Что со мной творится, когда кто-нибудь надавливает мне на спину или прижимается сзади. Дилан знает. Я показала ему и все еще чувствую его руки, их тепло и давление. Вижу перед собой его лицо, ярость и стыд. Но я не жалею. Для меня ничего не изменилось – кроме того, что я впустила Дилана дальше в свою жизнь, чем планировала раньше. И на самом деле это очень много. Я вздыхаю, наполняю легкие холодным свежим воздухом и на берегу на мгновение закрываю глаза. Здесь не тихо, колышутся ветви деревьев, до меня доносится их шум и звук от столкновения друг с другом, а еще ветер, задувающий в уши. Нужно чаще выходить на такие прогулки с Носком, во время них хорошо думается и не кажется, что тебя окружает тишина. Сорок пять минут спустя я, продрогшая до костей, но очень счастливая, стою в квартире, отстегиваю поводок Носка и снимаю куртку и ботинки. Гуляла я дольше, чем собиралась. Блин, нужно было взять с собой перчатки. Подышав на ледяные покрасневшие руки, я наслаждаюсь теплом, которое окружает меня здесь. Запах горячих булочек… Булочки? Странно. Иду по запаху на кухню и обнаруживаю там Мэйса и Джун, которые как раз готовят огромный завтрак. – Привет, Зоуи. А мы уже спрашивали себя, где ты. – Джун улыбается мне, оглянувшись через плечо, а Мэйс взмахивает рукой в знак приветствия, сосредоточенно выкладывая кружочки сыра на тарелку. Очень аккуратно, должна признать. – Что вы тут делаете? – Мы решили сделать вам всем сюрприз с какой-нибудь едой. – Настоящей едой, – смеясь, добавляет Мэйс, и Джун закатывает глаза. – Это так мило с вашей стороны. Спасибо. Значит, остальные уже проснулись? – Дилан в ванной, обогнал Купа. Энди еще в коме, но скоро я ее разбужу любимым чаем, тогда она откроет как минимум один глаз. А второй последует за ним ради ее любимых бейглов, поверь мне. – Так вкусно пахнет. Вам помочь? – Прямо сейчас нет, но… Ты хочешь поесть на кухне или лучше в комнате? – Хм. Увы, я всегда выберу сидеть на диване, а не на кухне. Но вкусные булочки съем в комнате, а верхний слой готова слопать даже стоя. – Обожаю тебя, – просияв, отвечает Джун, и я не знаю, то ли она сейчас выставит меня в коридор, то ли мы будем завтракать в гостиной. Через десять минут вопрос отпадает сам собой, потому что Мэйс относит все в комнату, а я, несмотря на его протесты, помогаю. Голос Джун между тем слышен из комнаты Энди, где они с Купом, видимо, провели ночь. – Вот твой чай, понюхай его, да, хорошо. А вот и бейглы, Энди. Теплые, а главное, свежие бейглы, которые зовут тебя по имени. – У меня вырывается смех, когда после этого Энди бормочет что-то нечленораздельное, что, судя по высоте тона, представляет из себя нечто среднее между «Оставь меня в покое!» и «О господи, где бейглы?». Мэйс уже сидит в кресле, Дилан уступает ванную Куперу и устраивается рядом со мной на диване. От него пахнет гелем для душа и немного мятой. – Доброе утро. – Его голос кажется сонным, а волосы еще влажные. Совсем недавно мне было холодно, а теперь я мечтаю, чтобы кто-нибудь убавил отопление. Прежде чем я успеваю заговорить с Диланом о вчерашнем вечере, наше внимание переключается на Джун и Энди, которая в этот момент, почти не поднимая ноги, шагает к нам в темно-красной пижаме с капкейками. Джун натянула на нее два разных носка, очки надеты криво. Волосы у Энди стоят дыбом, однако она мужественно несет в руке чашку с чаем. – Ты почти справилась. Завтрак близко. Мне приходится сжать губы, чтобы не прыснуть от смеха. Мэйс весело качает головой и, не вставая с кресла, двигает стул, который принес с кухни, чтобы Энди могла сесть. – Для воскресного утра раньше десяти часов она выглядит вполне живой, вам так не кажется? – спрашивает Дилан, и Энди пытается мрачно на него взглянуть, но у нее просто-напросто не получается. – Будь с ней лапочкой! Иначе я больше не буду приносить тебе пирог. Дилан тут же поднимает руки, капитулируя: – С Энди я всегда лапочка. – Надеюсь, что нет, – внезапно отвечает мой брат, выходя из ванной и опускаясь к нам на диван. Я чувствую себя такой маленькой между ним и Диланом. Джун с довольным видом садится на подлокотник кресла. – А почему нет? – Все поворачиваются ко мне. – Почему бы Дилану всегда не быть лапочкой с Энди? – По-моему, я что-то упускаю. – И чего вы на меня так уставились? У меня что-то на лице? Все начинают смеяться, даже Энди улыбается, пока маленькими глоточками пьет свой чай, а брат закидывает мне руку на плечи. – Ах, Карапуз. Какая же ты милая. Я кривляюсь и смотрю на Дилана, потому что брат уже меня отпустил, чтобы сделать себе бутерброд. Даже на губах у Дилана играет улыбка. – Это звучало как сексуальный намек, Зоуи. Поэтому Куп так сказал. Хотя в этом совершенно не было необходимости, – терпеливо объясняет мне Энди, пока я все еще занята тем, что пялюсь на Дилана. – Никакой это не намек, – говорит Мэйс. – Куп как Носок, не может перестать метить территорию и поднимать лапу – даже если это уже не нужно. Мой брат спорит, вмешиваются Джун и Энди, и за их руганью и смехом, которые становятся фоновым шумом, я мало понимаю, что они говорят и делают. Бабочки в животе – это абсолютно вычурное описание того, что сейчас со мной творится. Оно не плохое, в конце концов, это ведь попытка описать то, что невозможно описать. Но мне оно представляется слишком легким, слишком мягким и нежным. Если бы мне надо было описать свое чувство, подобрать синоним, то мне очень многое пришло бы в голову в эту секунду, когда Дилан смотрит на меня, повернувшись в мою сторону, и его взгляд скользит по моему лицу. Это мурашки, которые медленно и уверенно разбегаются по телу, как прилив и отлив. Они появляются и исчезают, с каждой волной становясь все сильнее. Или словно я стакан, который вместил в себя настоящую бурю. Я ощущаю, как она бушует во мне, как ее ветра переворачивают все с ног на голову. Ураган, который мешает моим легким дышать, подгоняет сердце стучать быстрее и выворачивает желудок наизнанку. Вот что я чувствую, когда на меня смотрит Дилан – или прикасается ко мне. Когда он улыбается. Когда он рядом со мной. И тут я понимаю, что мое описание этого ощущения настолько же вычурное, как и все остальные. Наверное, другого выбора нет. Наверно, так бывает, если… влюбляешься. – Я… – неожиданно начинает Дилан, и я жду, что за этим последует. – Я вчера отнес тебя в кровать и накрыл. Ты заснула на диване, и я, кстати, тоже. Надеюсь, с этим все в порядке? – В полном. Спасибо. Я не пиналась или типа того? Получилось бы очень неловко. Или если бы я обслюнявила тебе кофту. – Нет, ничего не было. – И несмотря на его улыбку, до меня доходит настойчивость и двусмысленность его фразы. К счастью, Купер нас не слушает, все его внимание сосредоточено на еде и на остальных. – Хорошо, – негромко произношу я. При этом я не уверена, так ли это. – По поводу вчерашнего: это же ничего не изменило, да? – Боже, это изменило все. Для меня. – Для меня – нет. – Я ахаю, когда Дилан кладет ладонь на мою левую щеку и гладит ее, всего мгновение. Достаточно короткое, чтобы не заметил никто из ребят, однако определенно слишком долгое, чтобы я могла о нем забыть. – Давай завтракать. – Он поворачивается вперед и берет что-то со стола, в то время как я абсолютно сбита с толку. А когда поднимаю взгляд, Джун широко мне улыбается и вдруг поднимает вверх два больших пальца. Что за…? О нет. Она сейчас за нами наблюдала. Но как Джун уже прекрасно сформулировала раньше: меня отфрендзонили. Возможно, так и есть. Я ему не более чем подруга или младшая сестра, как в случае с Мэйсом. С одним лишь отличием, что мне не хочется быть ею для Дилана. В клубе я посчитала, что мне все равно, а Джун болтает ерунду. Но сегодня меня это беспокоит. И вместо обычных мыслей о мужчинах, которые мне не важны, я не задаюсь вопросами, не причинит ли он мне вреда или не окажется ли таким, как Кит, Питер и Эрик. Нет, и я задумываюсь не об отношениях на одну ночь или просто объятиях и поцелуях с ним, а о большем. Гораздо большем. Это волнующе и пугающе одновременно, потому что на кону стоит очень многое. Потому что я думала, что не зашла – или никогда больше не смогу зайти так далеко. Потому что понятия не имела, как распознать это так далеко. Мы живем за соседними дверьми, один из его друзей – мой брат, и… я показала ему, что со мной до сих пор делает та роковая ночь. Что она сделала из меня. Получится ли? Ненадолго у меня возникает мысль спросить Милли, снова ей позвонить, но затем я чувствую какое-то внутреннее сопротивление. Да, сначала я хотела бы разобраться во всем сама. – Зоуи, как прошла первая неделя в университете? На твоем потоке есть горячие умные парни? – с ухмылочкой интересуется Джун и даже не представляет себе, что попала прямо в яблочко. Я еще никому не рассказывала, что мы с Диланом вместе сидим на одном занятии, но вижу, как он напрягается возле меня.