Ведьма села спиной к Руби, осматривая внутреннюю часть дыры, а ноги её торчали наружу. Она постучала костяшкой пальца по разрубленному дереву, подёргала доски и прислушалась к звукам, которые они издавали. Закончив проверку, ведьма подтянула к себе свою трость и оперлась на неё, чтобы встать, колени её хрустнули и всё тело затрещало. И вдруг она опять запела. Как только первые ноты сорвались с её языка, инструменты влетели через дыру и принялись за работу: они рубили и пилили испорченные доски, убирали сломанные концы и навели порядок. Руби решила рискнуть. Под шум инструментов она поползла по полу и встала у передней двери коптильни, её рука уже лежала на задвижке. Осторожно она подняла её так, чтобы не было щелчка, приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы пролезть и не впускать слишком много солнечного света, и на цыпочках выбралась наружу. Руби закрыла за собой дверь и сделала глубокий вдох, чтобы успокоить сердце – оно так сильно стучало, что она едва держалась на ногах. Солнечный свет успокоил её, помог унять дрожь, и, пока инструменты усердно работали, Руби пригнулась и побежала к ведьминому дому. Она не знала, сколько времени просидела в кармане гробблера и в пещере. Но ей так хотелось верить, что Олив ещё жива. Что ж, скоро она узнает. Тёмные окна с обеих сторон двери были грязными, Руби протёрла их рукавом, оставив маленькие светлые пятна. Но ничего не разглядела. Она толкнула дверь, и та открылась в гостиную, где стояли кресло-качалка и две кушетки с подушками. В печи лежали щепки для растопки и дрова, но никаких следов Олив не было. Руби пошла дальше и слева увидела спальню с широкой железной кроватью, накрытой разноцветным пуховым одеялом. Справа по коридору она нашла простую ванную комнату с медной ванной на полу и белой мойкой для рук. Руби направилась в заднюю часть дома, стараясь не думать о том, что ведьма может вернуться в любой момент. Когда кто-то дёрнул её за карман, она чуть не вскрикнула, но тут увидела, что это Золотце и Томас Гэбриел глядят на неё снизу вверх. Золотце была недовольна, но Руби снова приложила палец к губам и запихнула их обратно в карман куртки. Дойдя до конца коридора, она заглянула в просторную кухню с множеством шкафчиков вдоль стен и белой эмалевой мойкой. Пучки трав свисали с деревянной перекладины, подвешенной к потолку. Большой чёрный котёл висел на треноге в центре комнаты, и одинокий синий огонёк волшебным образом танцевал под ним, не сжигая пол. В котле что-то кипело, дым тонкими струйками поднимался над варевом, перетекал через края и, словно туман, расползался по полу. Когда Руби заметила, что из кухни ведёт ещё одна дверь, она переступила порог и прошла мимо котла, чтобы посмотреть, что там дальше. Она увидела угол чёрной клетки с металлическими прутьями, и надежда проснулась в её сердце. Там была Олив, запертая внутри, она обхватила руками колени и уткнулась в них головой. Руби ощутила такое облегчение, что не заметила, что происходит на кухне. Только когда чёрный ком шерсти упал с полки, словно большая капля чернил, она обернулась. Это был кот. Он уставился на неё, рассекая воздух хвостом, и чёрные вертикальные зрачки его зелёных глаз прищурились. Руби лихорадочно думала. Она знала, что ведьмы часто заводят фамильяров, чтобы выполнять поручения и составлять им компанию, – существ преданных, готовых защищать свою хозяйку. А может, этот кот совершенно обычный? Ответ на этот вопрос она получила через несколько секунд – кот подошёл к ней, мурлыча, и стал тереться об ногу. Когда он заурчал, выгнув спину и свернув хвост вопросительным знаком, она решила, что ничего опасного в нём нет. – Олив? – шепнула она, и малышка подняла голову. Она так широко улыбнулась, что Руби тоже заулыбалась в ответ. – Мы уходим отсюда, – прошептала она. Но когда она попыталась подойти к клетке, она вдруг поняла, что не может пошевелиться. Олив перестала улыбаться. Поглядев вниз, Руби увидела, что хвост кота становится всё длиннее и длиннее, обвивая её ноги, будто лоза. Внезапно хвост потянул так сильно, что её ноги полетели вверх и она опрокинулась навзничь. Она попыталась достать револьвер из кобуры, но хвост продолжал расти, обвивая её руки. Она почувствовала, как Золотце и Томас Гэбриел заёрзали в её кармане, и когда они выглянули и увидели, что происходит, они спрятались обратно, – кот зашипел и замахнулся на них лапой, выставив острые когти. Руби была крепко связана длинным чёрным хвостом, мягкая шерсть щекотала ей лицо. Она задыхалась. Олив закричала, протянула ручки через решётку и стала теребить цепь на двери. Но тут Руби потеряла девочку из виду, – кот вышел из кухни и потащил Руби за собой. Пока её волокли по деревянному настилу к передней двери, она услышала приглушённый смех и сразу поняла, что это чёрная магия, создавшая мир, в который она попала. Она давно не подавала голос, но теперь, в минуту страшной опасности, снова принялась терзать Руби. – Как жаль, что Золотце не может исполнить твоё желание, – шипела она, – и вернуть тебя в Грейт-Уолсингем. Не сомневаюсь, что такая смышлёная девочка, как ты, отыскала бы «Книгу сказок» с помощью Томаса Гэбриела. Ты бы закрыла все врата, ведущие в этот мир. Но ты сваляла дурака. И всё из-за Олив. Неужели она так много значит для тебя? Теперь тебе точно не выбраться отсюда. Кот толкнул переднюю дверь дома. Он вытащил Руби наружу, и она больно ударилась головой о порог, стараясь высвободиться. От яркого солнечного света у неё заслезились глаза. – Так держать, Руби, – шептал голос. – Оставь все свои надежды. Сбежать из этого мира – пустая мечта. Хвост кота стиснул её ещё сильнее. Из глаз Руби брызнули искры, и рёбра захрустели. Она понимала, что они вот-вот треснут, и она ничего не может с этим поделать. Золотце и Томас Гэбриел изо всех сил пытались освободить её от хвоста, но они были слишком малы, чтобы сдвинуть его, и беспомощно пищали. Руби улыбнулась. «Я старалась как могла, – подумала она. – И мне почти удалось. Я почти победила этот мир. Неплохо для девчонки». Прежде чем потерять сознание, она услышала музыку и поняла, что это конец. Может, именно так жизнь уходит в этом мире, в последний путь тебя провожают с фанфарами – ещё одна издёвка напоследок. Музыка стала громче, и Руби закрыла глаза. * * * Чаминг подстегнул коня, когда увидел, что происходит. Девочка лежала на траве перед ведьминым домом, и чёрные тиски неумолимо сжимали её. Она побледнела как полотно, и было видно, что её жизнь вот-вот оборвётся. Он улыбнулся, ликуя, что спасёт девочку, выхватил меч и закружил его в руке так, что солнечный свет подмигивал на его заострённом конце. Кот заметил его до того, как принц оказался достаточно близко для удара, и умчался как ошпаренный, его длинный хвост выпустил Руби и скользил за котом, как змея по траве, втягиваясь обратно на бегу. Чаминг рубанул мечом, но оставил лишь борозду на земле. Тогда он резко остановил коня, разбросав комья земли во все стороны, и повернул его к коту. Но это был уже не кот. Он превращался в нечто крупное и неуклюжее. В тролля или огра, такого Чаминг ещё не встречал. Конь фыркнул и стал бить копытом, когда монстр двинулся на них, неуклюже переваливаясь и набирая скорость, как валун, скатывающийся с холма. Чаминг слышал, как надрываются фанфары, торжественно приветствуя царственную особу. Услышав эти звуки, он вдруг точно понял, что нужно делать, и занёс меч. Он метнул его с такой точностью, что тот вонзился чудовищу промеж глаз. Он упал на траву как подкошенный, проскользнул ещё немного вперёд и замер всего в метре от копыт коня. Чаминг наклонился и выдернул меч из головы чудовища, и кровь фонтаном брызнула на траву. Затем он подвёл коня к девочке, спрыгнул на землю и предложил ей руку, фанфары как раз достигли кульминации, а затем смолкли, – принц заговорил: – Меня зовут Чаминг, – произнёс он глубоким, бархатным голосом. – А вы, должно быть, Руби. Он пошевелил пальцами, чтобы она взяла его за руку, когда девочка подняла на него глаза. Но в следующую секунду Чаминга подбросила в воздух невидимая сила и швырнула на траву. Падение его было не очень изящным. Он обернулся, стоя на четвереньках, чтобы разглядеть врага, и увидел старую каргу, хромающую в его сторону со своей тростью. Она была недовольна. И расстроилась ещё больше, когда заметила поверженное чудовище на траве и ей пришлось обойти большую лужу крови. Старуха подняла трость и ткнула ею в Чаминга, он тут же взлетел в воздух, неуклюже размахивая руками и ногами. Затем она проделала то же самое с Руби и перенесла её по воздуху так, чтобы она оказалась прямо перед Чамингом, и оба они глядели на неё во все глаза. Меч Чаминга тоже взмыл в воздух, острый конец медленно повернулся и нацелился на них обоих – на Руби и на принца позади неё. Лёгкий взмах тростью, и меч устремился к подвешенным жертвам. Впервые в жизни Чаминг завизжал от страха. * * * Скакка изо всех сил старался угнаться за конём Чаминга, но отстал, даже его гигантские прыжки не могли сравниться с прытью такого скакуна. Он мчался между деревьями так быстро, как только мог, и когда лес поредел, он выбежал на просеку и поглядел в ту сторону, где как раз затихли фанфары и Чаминг склонился над Руби, чтобы помочь ей встать. Джонс ахнул, когда принц взлетел в воздух и ведьма засеменила к нему. Он достал было рогатку, но скакка бросился вперёд, и Джонс чуть не выронил оружие. Руки были заняты, а одними ногами он не удержался на спине пса и свалился на землю. – Стой! – закричал он. – Стой! Но скакка низко наклонил голову и пулей летел через траву. Пёс думал только об одном. Счастье. Он был счастлив увидеть Руби – человека, который кормил и любил его, гладил и говорил приятные слова. Он мчался к ней, когда вдруг что-то блестящее взметнулось в воздух и повернулось кончиком в сторону его хозяйки и чудного златокудрого человека, с которым он уже встречался. С радостным лаем скакка подпрыгнул в воздухе. Он полетел прямо к хозяйке, врезался в неё и в мужчину и сбил их. Но вдруг он ощутил страшную боль в задней ноге и взвыл, повалившись на землю. Непонятная блестящая штуковина торчала у него из ноги, и жгучая боль сковала его, словно цепь. Хозяйка и мужчина всё ещё висели в воздухе, бросая тени на траву. И был ещё кто-то. Он учуял её наконец. Маленькое, сморщенное существо в чёрном. Старуха помахала длинной тростью, и острая штуковина в его ноге зашевелилась и стала медленно выходить. Скакка взвыл от боли. В голове у него заработали шестерёнки, и он вдруг понял, что эта старуха и есть причина его боли. Изо рта её вырывались клокочущие звуки – она смеялась, глядя, как яркое остриё вышло из раны и красные капли оросили траву. Скакка тоже увидел красное. Он вскочил на ноги и бросился на старуху, которая простёрла свою трость, кончик её был испачкан в земле. Ногу жгло от боли, но скакка бежал что было мочи, и вдруг он затормозил, будто кто-то потянул его назад. Он оскалился, резко остановился и зарычал – цель была так близко. Она снова загоготала, когда пёс щёлкнул зубами, стараясь ухватить её. Вдруг что-то просвистело в воздухе и ударилось о трость, которую держала старуха, выбив её из руки. Сила, сдерживавшая скакку, тотчас исчезла, и пёс набросился на ведьму, сомкнув челюсти на её тощей шее. * * * Джонс подошёл с рогаткой в руке, готовый выстрелить в любую секунду. Но в этом не было нужды, крики старухи смолкли, только скакка рычал, теребя её, словно тряпичную куклу, её кости ломались, а руки и ноги безжизненно дёргались. Когда пёс закончил, он встал над мёртвой ведьмой и вспомнил о глубокой ране на ноге. Он завыл и принялся лизать бедро, сунув хвост между лап. Пёс поглядел на Джонса, который подошёл к нему, доставая из кармана тюбик с мазью. Он открутил крышку и протянул руку, чтобы скакка понюхал, что у него. Он облизнулся, и Джонс осторожно нанёс на рану мазь размером с горошину. Скакка зарычал, но тут же завилял хвостом – мазь подействовала, и Джонс намазал ещё немного, бережно, потихоньку. А мёртвая ведьма лежала у его ног. Глава 17 Как только Руби вышла из ведьминого дома, держа Олив за руку, ей в нос ударила вонь рыбы, собачьих галет и мокрых кроссовок, когда скакка своим большим языком лизнул её в лицо. Она схватила его за шею и зарылась лицом в его густую шерсть. Запах напомнил ей о доме, и она тяжело вздохнула. Затем она обернулась и обняла Джонса. – Мы вернёмся в Грейт-Уолсингем, Джонс, – шепнула она. – Мы сможем закрыть этот мир и наконец разгадать тайну. – Как же мы вернёмся? – спросил мальчик. Руби подняла палец и сунула его в карман. Когда она снова достала палец из кармана, на нём, словно акробаты, висели Золотце и Томас Гэбриел; она осторожно поставила их на землю. Её банки с уменьшающим грибковым порошком разбились, треснули под напором кошачьего хвоста, но у Джонса ещё оставалась его доля, он откупорил их и передал Руби. Она посыпала красным и чёрным порошком двух крошечных человечков, в правильном порядке, отчего они закашлялись и расчихались, и тут Руби пришлось посторониться – Золотце и Томас Гэбриел снова стали нормального роста. Руби показалось, что её сердце тоже посыпали порошком, когда она увидела, как они улыбаются и хлопают в ладоши, осматривают себя с ног до головы и радуются, что всё в порядке. Впервые с тех пор, как Руби попала в этот убогий мир, у неё что-то получилось. И никто не смеялся над ней, голос молчал, и она заулыбалась ещё больше. Джонс хмуро глядел на Томаса Гэбриела, а тот улыбнулся ему во весь рот и протянул обе руки. Его чумазая кожа блестела на солнце, гнилые зубы казались ещё темнее, а длинные волосы – ещё грязнее.