Она залезла под стол. Между ног Маркуса. Она была замужем больше недели и даже не дотронулась до него. Поэтому она потянулась к пряжке его ремня. Он вздрогнул в своем кресле, когда она коснулась его, и начала расстегивать пряжку. Но это было все. Он не сказал ни слова и не двинулся, чтобы остановить ее. Это была игра в курицу? Кто вздрогнет первым? Это была бы не она. Не потому, что ей нечего было терять. Ей еще есть что терять. Однако она не вздрогнула, потому что ей действительно было любопытно довести это до конца. Любопытно и напугано, но в этом не было ничего нового. Поэтому, когда она закончила с поясом, она быстро перешла на то, чтобы расстегнуть его штаны. Слышимое шипение, которое он издал над ней? Это было отрадно. Здесь была сила. Был ли это дурацкий способ вернуть немного денег? Без сомнений. Он не останавливал ее. Она полезла в его штаны и просунула руку между прорезью на его боксерах. Внезапным движением его сильная рука опустилась и сжала ее запястье. Она проигнорировала его, не сказав ни слова. Он был толстым, круглым и твердым в ее руках. Мягкий поверх стали. Под столом было темно, но она все еще могла различить его основные очертания. И ее глаза расширились. Она видела это не в первый раз. Но видеть и трогать — это разные вещи. И как он затвердел и вырос в ее руках. Ее вздох вырвался прежде, чем она смогла его приглушить. Так же быстро, как его рука схватила ее запястье, он отпустил ее. Интересно. Он собирался позволить ей продолжить свои исследования. Было ли это потому, что он был мужчиной, и это правда, что они говорили, что ни один мужчина не откажется от секса? Но он уже какое-то время отдавал ее своей милости, и, кроме той первой ночи, она даже не видела, чтобы он взял себя в руки. Потому что секс был для него властью. Неужели он все еще думал, что у него есть сила в этой ситуации только потому, что она стояла на коленях. Даже эта мысль приводила ее в ярость. Она покажет ему. Она не была пешкой в ​​чужой игре. Она была ублюдочным игроком. Итак, выбросив все другие мысли из головы, она встала на колени и взяла в рот выпуклый кончик его члена. — Боги, — задохнулся он. Кора улыбнулась и облизнула кончик. Он был на удивление соленым и немного горьким. Она ухватилась за нижнюю часть его ствола обеими руками — он был достаточно большим, чтобы хватило на обе, — и взяла его в рот. Он откинулся на спинку стула и еще больше раздвинул ноги. Она видела, как его живот сжался и вздыбился, когда она начала работать ртом, внутрь и наружу, внутрь и наружу, только головой. Раньше она этого не делала, но читала. Она много читала. Сначала в ее романах, а затем, по мере приближения дня свадьбы, обо всем остальном, что она могла достать, ну, кроме Интернета, который все еще пугал ее. Но во многих женских журналах были длинные статьи об искусстве сделать мужчине идеальный минет, и Кора использовала все приемы, о которых она когда-либо читала. Написание алфавита на самом кончике его… его члена, прямо там, где она почувствовала самую маленькую щель. Покачиваясь вверх и вниз, прижав ее губы к зубам, обращая особое внимание на гребень его макушки, в то же время катая плоть его ствола вверх и вниз. И время от времени, принимая его глубоко, настолько глубоко, насколько она могла, не задыхаясь. Когда она решила воспользоваться еще одним наконечником, потянувшись вниз и потянув его за яйца, он отодвинул свой стул и вылез из ее рта. Кора упала на руки, впервые с тех пор, как начала смотреть ему в лицо. Она не знала, чего ожидать там, но это было лучше, чем она могла надеяться. Он не выглядел холодным. Он не выглядел далеким. Высоко на его скулах было два цветных пятна, еще больше подчеркивавших их резкость. Его глаза были широко раскрыты, а ноздри раздувались с каждым вдохом. Его тяжелый член выступал из-за расстегнутых штанов, и Кора не могла не смотреть. Это она только что держала во рту? Дорогие боги, о чем она, черт возьми, думала? Она провела рукой по губам, и Маркус над ней издал низкий рык, словно животное. Определенно не бескорыстно. Или безразлично. Вот дерьмо. Маркус потянулся к ней, и она отпрянула, но он оттолкнул стол в сторону. Следующее, что она происходило, он наклонился и отпер цепочку, прикрепленную к ее воротнику. Он взял ее на руки и нес ее. Хорошоооооо, так это было неожиданно. — Маркус, — прошептала она. Он не ответил. Что он сделал, так это отнес ее в свою спальню. Он уложил ее в центре своей кровати и последовал за ней. Впервые за много дней он посмотрел ей в глаза. Это было глупо, но у нее перехватило дыхание. Его великолепные, напряженные, требовательные глаза. Он по-прежнему ничего не сказал, но задержал ее взгляд, скользя рукой по ее животу. Он поймал ее подбородок, и она посмотрела ему в глаза. Она понятия не имела, о чем он думал. О чем он думал? — Раздень меня, — прошипел он. Она сглотнула и кивнула. Ее пальцы нашли пуговицы на его дорогой итальянской рубашке. Спокойно, спокойно. Просто дыши. Не обращай внимания на твердую плоскость его груди. Не обращай внимания на крошечные разряды электричества, ударяющие по ней каждый раз, когда ее пальцы касаются его. Не обращай внимания на заикание в его вдохе, на то, как требовательно протыкает ее голое бедро, обещая удовольствие и боль, когда придет время разорвать ее. Это было оно. Она знала, что это было. Больше не было ожидания, никаких поддразниваний, никаких полумер. Белая рубашка спала, обнажив сильные предплечья. Он помог ей снять с него майку, а затем… Дорогие боги. Столкнувшись со стеной гладких, твердых мышц, оливковой кожи, присыпанной небольшими темными волосами, она раскачивалась на коленях. Она знала, что Маркус силен, но не рассматривала акры мускулов под его скроенным костюмом. Теперь, полуобнаженный перед ней, он был таким… большим. Его голова возвышалась над ее. Ее руки не могли обхватить его плечо. Он поймал ее запястья, притягивая к себе. Его голова наклонилась, его губы схватили ее губы для жесткого, притязательного поцелуя. Его эрекция впилась в ее бедро, пока она не повернула бедра, проталкивая свои пульсирующие части в его удовлетворяющую длину. Она была девственницей, в ней никогда ничего не было, но она этого хотела. О боги, она хотела этого… Когда Маркус прервал поцелуй, ее губы пульсировали и опухли. — Это, — его большая рука скользнула по ее ягодицам и сжала, — мое. Она отчаянно кивнула, в уголках ее глаз выступили слезы. Она хотела, чтобы он взял ее, стал владеть ею. Она нуждалась в этом. Маркус издал стон, который сказал ей, что он погиб настолько, насколько она себя чувствовала. — Никто, кроме меня, Кора. Никто не тронет тебя, кроме меня. Он уложил ее, обхватив руками ее бедра. — Откройся для меня, детка. Она раздвинула ноги. Он нырнул между ними, темная голова заработала. Нет. Ее голова отлетела назад. Нет нет нет. Этот блеск в его глазах… ДА. Она разлетелась. Наконец-то после стольких дней насмешек. Но боги, этого было недостаточно, тут же прошло слишком рано. Ей нужно больше. Ей нужно гораздо больше. И вот он все еще смотрит на нее, такой сосредоточенный, такой целеустремленный. Ее руки поднялись к его плечам, когда он двигался по ее телу. Она не могла отвести взгляд, когда почувствовала, как он наклонился и встал. Он готовился войти в нее. Чтобы войти в неё. Она сглотнула и невольно впилась кончиками пальцев в его плечи. Но он остановился, его голос был напряженным и хриплым. — Ты говоришь «нет» прямо сейчас, и я останавливаюсь. Его глаза искали ее взгляд. Скажи что-то. Скажи ему нет. Черт возьми, нет. Что она вообще делала? Недавно… Сосала его… Это было о возвращении ее силы. Но это? Позволить ему… У кого теперь была власть?