Над ее головой его пальцы летели по клавиатуре. Он хотел, чтобы она была рядом с ним, стоя на коленях на подушке, пока он работал. Свернувшись калачиком у его ног, как будто она действительно была домашним животным. На второй день он приковал ее к своему столу, она начала говорить. — Как долго ты собираешься поддерживать это? Ты не можешь просто заковать меня, как собаку, куда угодно. Я человек, черт тебя побери. Нет ответа. — Эй, я говорю с тобой. Она засунула его ноги под стол. Он тогда ответил нормально. Он заткнул ей рот и сковал ее руки за спиной, и именно так она провела весь второй день до сна. За исключением трех раз, когда он доводил ее до грани оргазма и отступал в последнюю возможную секунду, оставив ее такой желанной, что она была рада затычке, потому что в этот момент она бы умоляла и умоляла и пообещала ему все, если бы только, закончил то, что он начал. К счастью, она взяла себя в руки к тому времени, когда он выпустил кляп перед сном, и все, что она хотела сделать, это кричать ему в лицо. Кричать, пинать, бить и кричать еще. Но она закусила свою проклятую губу, потому что после дня, когда она сходила с ума от скуки, и опустошительные приступы удовольствия прекратились незадолго до оргазма. День третий был немного лучше. Она заговорила несколько раз. — Можно мне хотя бы книгу почитать? Бумагу для рисования? Она ни в коем случае не была художницей, но даже рисование в этот момент было бы чрезмерным интеллектуальным стимулом. К этому моменту она уже проверила каждый дюйм его пентхауса, пересчитала каждую из 113 книг на его книжной полке — большинство из них — сухие на вид коммерческие и бухгалтерские книги с небольшим отрывком из романов Стивена Кинга — и часами искала лица и формы в искусно зашпаклеванном гипсокартоне. Неудивительно, что ответа не последовало. Дневная цепочка, которую он ей позволил, была немного длиннее ночной. Она могла сидеть у его ног, пока он работал за своим столом. Еще одна вещь, за которую она была благодарна и взбешена собственной благодарностью. Одно было ясно, Маркус Убели был мастером манипуляции. Он был им с самого начала. Сегодня она сидела у его ног, мысли ее кипели. Она была сердита, скучна, расстроена и так возбуждена. Она вздохнула и наклонила голову, рассматривая потрепанные края своего маникюра. Она думала, что она такая модная, идет в спа, готовится к свадьбе. Если бы она могла послать себе записку, она бы сказала себе бросить все и бежать. Не то чтобы старая Кора ей поверила. Она верила в сказки, в красивого бизнесмена, который встречает красивую молодую женщину и влюбляется. Сметает девушку с ног. Свадьба ее мечты и жизнь супружеского счастья. Она должна написать авторам этих сказок и сказать им, что они полны дерьма. Она пошевелилась, чтобы принять другое сложенное положение. Ее ноги продолжали засыпать. Маркус промолчал, но положил руку ей на ошейник. — Это отстой, — выпалила она. Клавиатура замолчала. К сожалению. Пока Маркус был еще страшнее, акула чувствовала кровь в воде. Она ткнула медведя. Ну что ж, теперь уже поздно. — Мне скучно. — Ты ожидаешь, что тебя развлекут? Взрослые мужчины сошли бы с ума от страха, если бы Маркус говорил с ними так. Она смотрела на ковер и ничего не сказала. Потому что он заговорил с ней. Наконец, после нескольких дней молчания, он наконец заговорил снова. Она думала, что преувеличила низкий греховный тембр его голоса в своей голове, но, боги, нет, каждый слог был хрипом, который шел прямо к ее промежности. Щелчок, и Маркус оттолкнул закрытый ноутбук. Затем она поднялась, потянулась и поднялась на стол, глядя в эти страшные серые глаза. Маркус провел руками по ее рукам, изучая ее обнаженные груди. Он не выглядел рассерженным или раздраженным. Более вдумчивый. Он убрал ее волосы с ошейник, просеивая прядь кукурузного шелка между пальцами. Жар расцвел в ней, поднялся к щекам, вызывая головокружение. Несколько простых прикосновений, и ее тело приготовилось к нему. Маркус понял это по ухмылке вокруг его рта. — Время твоего наказания, — сказал он ей и раздвинул ей ноги. — Маркус… Он приложил палец к ее губам. — Тихо, ангел. Ее глаза расширились. Он давно не называл ее ангелом. Что ж, он не называл ее как-нибудь, учитывая, что он не разговаривал с ней, но ангел ударил ее в солнечное сплетение. Что было так глупо. Но потом он прикоснулся к ней, и мир стал туманным. Он не спешил, обнял ее колено и расширил ее бедра, нанося им крошечные удары, которые обжигали ее ядро. Он часто так ее проверял, и она подчинялась. Она всегда была мокрая, и когда он останавливался, ей, несомненно, хотелось большего. Она покачала головой, не в силах примирить уродство своего положения с прекрасными вещами, которые он заставил ее почувствовать. — Бедная заброшенная киска, — издевался он, нежно проводя большим пальцем по ее складкам. Она возражала против этого тона, но не хотела, чтобы он останавливался. Возможно, раз он снова с ней заговорил, это означало, что он, наконец, перестал ее мучить. Но она не осмелилась спросить вслух. Нет, ее мольбы были безмолвными. Не останавливайся. Продолжай прикасаться. Прямо там… — Близко? Его длинные ресницы метнулись к ее лицу. Ее бедра танцевали, а его левая рука поддерживала ее. Он наклонился, поджав ее левую ногу себе под локоть, когда он наклонил голову близко…так близко… Он был…О боги… Его язык скользил по ее гладкой коже, находя нужные точки, успокаивая их, усиливая боль. Ее бедра дернулись, и он засмеялся, горячее дыхание обдало ее чувствительную плоть. — Маркус. Она хотела схватить его шелковистые волосы и прижать к себе, но не осмелилась. — Пожалуйста… Еще несколько обликов, и она бы кончила. Так близко… Маркус откинулся на спинку стула. Нет! И поднял ее спиной на подушку у его ног. НЕТ! Он хотел снова оставить ее неудовлетворенной. Она впилась взглядом в его блестящие черные туфли под столом. Ее челюсть сжалась. Он поставил ноутбук на середину стола и снова начал печатать, как будто ничего не произошло. Кора сжала кулаки. Он мог так легко ее отбросить. Он сводил ее с ума от желания, но он был мистером Безразличие. Маркус считал ее семью сильной. Об этих дядях Кора никогда не знала. Но Маркус считал ее слабой, просто пешкой, чтобы сыграть против них. Неважно, что она не знала даже своих дядей. Или ее отец. Ее отец, убивший невинную девушку. Эт была кровь, текущая по ее венам. Отец-убийца и мать настолько чрезмерно опекающая, что граничит с жестокостью. Кора усмехнулась. Кого она обманывала? Он не раз переходил границу. Фактически, все время. Она даже не знала, насколько это ненормально, пока не вышла в мир и не узнала, как живут другие люди. вот тут Кора, снова вернувшись к своим прежним привычкам. Опусти голову, да, мэм, да, мэм, как скажешь, мама. За исключением замены ее матери Маркусом. Лучше следовать правилам, чем терпеть наказание. Кора покачала головой и посмотрела на себя. Цепи могли быть новыми, но рабства не было. Она думала, что может измениться. Она поклялась, что изменится. Изменилась. Но вот она снова была с опущенной головой, ожидая, что кто-то другой решит ее судьбу. И тут ей пришла в голову безумная идея. Абсолютно абсурдная идея. Она посмотрела на ноги Маркуса под высоким столом, и ей захотелось истерически хихикать. Что ж, он определенно не смог бы игнорировать ее существование, если бы она… В ее голове мелькали образы Маркуса, который ходит по спальне каждую ночь после того, как принял душ. Ему нравилось выставлять свое тело на обозрение для нее. Она вспомнила последние несколько дней и то, как голодно он лакомился ее киской. Тогда он не был равнодушным. Это было не просто «наказать» ее. Даже сейчас она могла видеть, как его член напрягается в его штанах. При мысли обо всем этом у Коры закипало сердце. Думаю, вот в чем проблем. Вернее, чрезмерное мышление. Поэтому она решила остановиться. Пришло время действовать.