Я не буду обращать внимания на эту бабочку, я не буду о ней думать. Она не плохая и не хорошая, она просто там есть. Она бестолкова, она опасна в своей бестолковости. Но это просто бабочка. Я могу с ней справиться. Контроль над телом, контроль над разумом, контроль над магией. Сбой был во втором пункте, а без него третий невозможен. Я не контролирую страх, страх контролирует меня. Но не зря же говорят, что осознание проблемы — это половина ее решения. Мне очень нравилось смотреть, как колдует Даниэль. Отчасти, конечно же, просто потому, что высшая магия — это красиво. Но и его уверенность в том, что он делает — это тоже красиво. Нас в Горках настолько старательно “лечат”, что в какой-то момент даже у совершенно здорового мага закрадываются сомнения, а действительно ли все в порядке. Даниэль не сомневался никогда. Для него магия такая же часть его, как рука или нога, и бунтовать она не может. И мне нужно научиться мыслить так же. Поэтому теперь я не буду за ней гоняться, упрашивать, умолять, задабривать, уговаривать подчиниться. Контроль над телом — я сама, осознанно, вызываю в себе те так тщательно сохраненные ощущения, когда мое тело наполняется магией после трех дней голодовки. Мне тепло в солнечном сплетении, и немного покалывает. Мне кажется, будто внутри меня разгорается маленький солнечный шарик. Не разгорается — горит. Сейчас его никто не отрезал, он со мной. Контроль над разумом — это не “я верю, что у меня все получится”. Это “я не боюсь”. Контроль над магией — я вижу цунами. Оно накатывает издалека, неумолимо растет. Волна обрушится на берег и слижет с него все живое. Но я стою на высоченном утесе далеко от берега. Меня не достанет. Поэтому мне не страшно, мне просто красиво. По позвоночнику пробегает мелкая дрожь, я вдруг чувствую капли пота, скользящие по шее, и едва не вываливаюсь из медитативного транса. Нет, на волну страшно смотреть даже с утеса. Но это не настоящая волна. Это картинка. Впечатляющая своей реалистичностью картина в тяжелой раме. И реальность на ней не имеет отношения к моей реальности. Она ограничена рамой — она ограничено мной. Моя собственная сила — это солнечный шарик. Или бабочка, если угодно. Я не могу справиться с мощью мирового океана, но мне и не надо. Мне надо справиться всего лишь с бестолковым насекомым. Когда я открыла глаза, иллюзорная бабочка сидела у меня на ладони. — Превосходно, Элалия. Просто превосходно. Сегодня вы совершили невероятный рывок, я очень вами горжусь. Я почувствовала, как мои щеки запылали — мистер Кроуч в принципе не был скуп на похвалы, но сегодня они звучали как-то совершенно особенно. Я открыла рот, чтобы поделиться своими находками, но наставник меня прервал: — Нет, не стоит. Будет лучше, если вы оставите ваши выводы только для вас. Как я уже говорил, эта методика отличается от других. И мне лучше не знать, какими путями каждый из практикующий приходит к пониманию, потому что я могу случайно дать эту наводку другому и она собьет его с пути. Передайте миссис Кроуч, что было бы хорошо, если бы вы сегодня с ней продолжили работу со стихией воды, я думаю, это поможет закрепить успех. И поторопитесь, вы опаздываете на массаж. Я изумленно хлопнула ресницами — мы же только начали?.. — Прошло больше часа, мисс Хэмптон, — мистер Кроуч позволил себе скупую улыбку. — Бегите. И я побежала. Даниэль День, и без того начавшийся не ахти как, становился все паршивее с приближением времени отъезда. Я не знаю, что Эриндейл задумал насчет Лали, но еще немного и мне будет плевать на все, я просто размажу его по стенке. Если он хоть пальцем к ней притронется. Я видел все — и долгие взгляды, и задумчивую ухмылку, а уж когда он подошел к ней в коридоре, нависая над хрупкой фигуркой на подоконнике… О чем они говорили, я не слышал, но мне и не нужно было. Достаточно того, что он лезет к моей девушке, а она может только смотреть на него огромными растерянными глазами. Бессилие приводило меня в бешенство. И оно кипело и бурлило в крови. Избавиться от него не помогла ни тренировка, ни избиение манекена. Чуть помог темный угол под лестницей. Краткие минуты облегчения, когда Лали была у меня в руках — теплая, нежная, отзывчивая… Моя. Но потом пришел обед, и Эриндейл с его взглядами, и бешенство вернулось. Я не хочу уезжать. Я не хочу оставлять ее тут одну с призраками и идиотами. Не хочу. И впервые не хочу не из-за того, что меня ждет дома, а из-за того, что остается здесь. Хорошо все же, что мне не нужно больше по крайней мере посещать занятия — это было бы пыткой. А процедуры все индивидуальные, некоторые даже весьма и ничего так… С этой мыслью я толкнул дверь массажного кабинета, вошел и… Остолбенел. Лали, судя по всему только что вставшая с массажного стола, едва слышно ойкнула и обхватила себя за плечи, прикрывая грудь. И тоже застыла — черные глазищи, приоткрытые губы, взлохмаченные волосы через плечо, ключицы вразлет, руки крест-накрест скрывающие и нет, нежная кожа живота с выемкой пупка… Я пялился, понимал, что пялюсь — и совершенно неприлично! — и не мог заставить себя оторвать взгляд. А она… молчала. — Мистер Лагранж, что вы себе позволяете?! — ввинтился в мозг оскорбленный вопль массажистки, оторвавшейся от бумаг на столе. — Немедленно вон! Машинальный шаг назад. Машинально закрытая дверь. И отпечатавшийся на сетчатке образ. Когда через пару минут эта дверь распахнулась, то явила мне Лали — раздосадованную, смущенную и пылающую праведным гневом. — Ты ничего не видел! — прошипела она мне в нос, приподнимаясь на цыпочки. — Чего я не видел? — настроение резко скакнуло вверх, губы сами собой растянулись в улыбке. — Там… ай, забудь! — девчонка тряхнула головой, поджала губы и попыталась проскочить мимо меня. — Ни-ког-да, — честно пообещал я ей на ухо, слегка придержав ее за талию. Лали вспыхнула, выкрутилась, испепелила меня надменным взглядом и зашагала прочь, гордо печатая шаг. Я полюбовался несколько мгновений оскорбленно подпрыгивающими локонами и соблазнительно колыхающейся плиссированной юбкой, и снова шагнул в массажный кабинет. Когда после процедур я поднялся на северную башню, Лали уже была там. Она сидела на полу под окном, уткнувшись в лежащую на коленях книгу. Мое появление было встречено колюче-настороженным взглядом, и инстинкт самосохранения подсказывал, что если я прямо сейчас полезу к ней с поцелуями, то в лучшем случае получу книгой по башке. В худшем — не по башке. Я приблизился, сел рядом, а потом и лег, удобненько устроив голову на коленях у Невидимки. Знаниям пришлось потесниться. Лали сердито посопела еще несколько секунд, старательно делая вид, что не обращает на меня ни малейшего внимания, и вообще ей плевать. Но потом все же закрыла учебник и отложила в сторону. Тонкие пальцы, осторожно коснулись моего лба, убирая с него упавшие пряди челки и зарылись в волосы, вызвав мимолетную приятную дрожь по позвоночнику. Я прикрыл глаза, чтобы не смущать девочку взглядом, и постепенно она расслабилась, убедившись, что тему массажного кабинета я поднимать не планирую. Пальцы осмелели. Они перебирали, ерошили волосы, зарывались, слегка царапая ногтями кожу головы и проводили от корней до кончиков, вытягивая до приятного покалывания. — Как твой день? — подал я голос, с трудом выдергивая себя из полудремы — закрытые глаза, теплый живот под щекой и медитативные движения действовали не хуже снотворного. — Хорошо, — отозвалась Лали. А потом, слегка поколебавшись, будто не была уверена, что хочет этим делиться, добавила: — У меня по контролю большой прогресс, мистер Кроуч сказал, что превосходная динамика. — Ого! — искренне восхитился я. — Поздравляю, отличные новости! — А у тебя? — торопливо поинтересовалась моя девочка, отчетливо засмущавшись. Я слегка пошевелил головой, чтобы ей было удобнее. — Ничего особенного. Нет, вру. Кое-что было о-о-очень особенное! “Лагранж!” и возмущенный тычок в ребра были на этот раз абсолютно заслуженными, признаю. Но как тут удержаться? Пока я кривил губы, пытаясь не ухмыляться совсем уж откровенно, Лали вдруг тихонько сказала: — Ты видел, да?.. Мне кажется, Крис что-то задумал… Что-то! Знаю я, что он задумал! Примерно то же, что и я! Но я-то молодец, а он подонок и хрен ему. Самым обидным было то, что если бы не я, Лали так и оставалась бы для него Невидимкой. Это ж надо было — собственными руками! А если учесть, что Эриндейл, судя по Мирей, из тех типажей, которые при отказе еще больше зацикливаются… Настроение опять стремительно скатывалось к отметке “отвратительное”. — Лали, пообещай, что если он тебя обидит, когда меня не будет рядом, — ты мне скажешь. Девочка-невидимка молчала, не торопясь раскидываться обещаниями, которые ей не очень-то хотелось выполнять. Это напрягало еще больше. Если бы она была уверена, что Эриндейл ничего ей не сделает, она бы дала это обещание с мгновенной легкостью. А если сама Лали, которая знает его пару лет минимум в этом не уверена, то…