Глава 2 Я проснулась от щекотки. Рефлекторно дернула плечом, пытаясь прикрыть шею, когда по ней мазнуло что-то теплое, и попыталась глубже зарыться носом в подушку, нащупывая соскользнувшее одеяло. Одеяло не нащупывалось. Зато вместо него нащупалась мужская рука, лежащая на моем бедре. Пальцы стиснули тазовые косточки, вдавливая мою попу во что-то твердое, и шею снова щекотнуло — теперь горячим воздухом и, кажется, губами. — Хм… — задумчиво прозвучало над ухом, и я окончательно пришла в себя, пружиной подскакивая на кровати. — Ты что?!.. это что?.. — пискнула я, вжимаясь в стену. Еще осоловевшая и с трудом соображающая после сна. Нет, я не забыла, что у меня в кровати вчера оказался придурок Лагранж, но он должен был — просто обязан! — быть бессознательным. — Это утро, детка, — хрипло отозвался парень, с сонным прищуром глядя на меня снизу вверх. — До подъема еще почти час, так что у меня еще есть время хорошенько отблагодарить тебя за помощь. — Иди в задницу, Лагранж, натурой не беру, — огрызнулась я и нервно сглотнула. — Сначала “иди в задницу”, а потом “натурой не беру”. Ты очень противоречивая, седая девочка. Он сел и с хрустом потянулся, демонстрируя мне позолоченную утренним солнцем светлую копну волос, грудь расписанную моей кровью, которая за ночь местами стерлась, местами высохла и превратилась в бурые потрескавшиеся полосы, и впалый живот с хорошо очерченной мускулатурой. Очень тяжелой мускулатурой! Со вчерашнего вечера лично я теперь люблю задохликов, надо об этом помнить! — Раз очнулся, проваливай, — хмуро потребовала я, проигнорировав подначку. Лагранж провел рукой по груди, растер между пальцев засохшую кровь. — Изобретательно. Очень хотелось фыркнуть что-то вроде “до твоего мнения мне дела нет”, но я — невидимка, я не втягиваюсь в противостояния. Вместо этого я как можно равнодушно бросила: — Знаю. На ногах стоять можешь? Тогда уходи. — Зачем? — Лагранж откинулся обратно на подушку, с комфортом закинув руки за голову. — Хорошо лежим! И вообще пока ты не проснулась, тебе вполне нравилось. Я уперлась спиной в стену и ногами спихнула с кровати наглое тело. Тело такой подлянки от меня все же не ожидало, поэтому не удержало равновесия и свалилось. Лагранж перевернулся в процессе, упал на колени и быстро выпрямился, но серые глаза опасно сверкнули. Мои пальцы машинально сжались в кулак, активируя еле заметные шрамы рун на внутренней стороне ладони. Невидимка-невидимкой, а совсем без конфликтов в Горках нельзя, и тут или ты, или тебя. И если тебя, то в покое уже не оставят, а если ты — то шанс есть. Даниэль не мог этого увидеть, разве что по напряженной позе уловил, что я готова дать отпор, но попытки вернуться на постель или отомстить за удар, не сделал. Вместо этого, направился к шкафу и беспардонно его распахнул. Протест и жажда за шкирку вытащить нахала из моего личного имущества, зачахли мгновенно, стоило Лагранжу вынырнуть из недр шкафа с тазиком, кувшином и полотенцем. Многие из старожилов предпочитали хранить принадлежности для умывания у себя, чтобы не бегать каждый раз в общую ванную. — Так и знал, что ты запасливая. Он сгрузил все на стол и стянул с себя порванный свитер вместе с оставшейся без пуговиц рубашкой. Небрежно швырнул на постель рядом со мной. — Когда ты уже свалишь? В горле пересохло и вопрос прозвучал как-то неприлично хрипловато. Я торопливо сглотнула и облизала губы, непроизвольно пялясь на широкую мужскую спину. Игра света и тени: блики солнца на гладкой коже и очерченный тенями рельеф — лопатки, позвоночник, перекатывающиеся под кожей при движении мышцы… — Прости, бука, но я не собираюсь шарахаться по замку в таком виде. Рваную одежду объяснить можно, кровавые рунные разводы, согласись, уже несколько сложнее. Он щедро плеснул воды в небольшой тазик и принялся смывать с себя мои художества. Я продолжала как зачарованная наблюдать за полуголым парнем, плещущемся в моей комнате, как у себя дома. Восхитительная наглость все же! Он плеснул себе в лицо, провел пятерней по волосам, и те потемнели от влаги. Растер шею — и несколько капель наперегонки покатились по выемке позвоночника. Мирей, наверное, дорого бы отдала, чтобы оказаться сейчас на моем месте… Я сделала над собой усилие и отвернулась, уставившись в окно. В замке не так уж много развлечений, и секс — одно из них. По крайней мере, так утверждали все старшие. Мне, признаться, было любопытно, что же это за штука такая — секс, но не настолько любопытно, чтобы связываться с кем-то из воспитанников. Видела я что женскую грызню за парней, что мужскую за девчонок. Ну на фиг… уж как-нибудь дотерплю с экспериментами до свободы! — Ты всегда такая бука или только по понедельникам? Я неохотно оторвалась от пейзажа. Лагранж повернулся ко мне лицом и теперь вытирался моим полотенцем, позволяя оценить, что перед у него ничуть не хуже зада. — Ты всегда такое трепло или только после прогулки на тот свет? ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что, даже не спросишь, что это было? — А есть смысл? Не знаю, за какую идиотку он меня держит, но если, выбирая между сдохнуть в коридоре и попросить миссис Керлиони о помощи, он выбрал первый вариант, то какой толк сотрясать воздух и требовать с него объяснений? Я смотрела ему в глаза. Он смотрел в мои. На губах у него застыла усмешка, но глаза не смеялись. Взгляд был тяжелым и каким-то… усталым. — Как тебя зовут? Мое полотенце легло на стол, и я поднялась с кровати. Сейчас он уйдет, и нужно успеть выставить ему счет. — Все называют меня Невидимка. Меня устраивает. — Не-е-ет, седая девочка, — насмешливо протянул Лагранж. — Как тебя зовут? Я пожала плечами, откровенно не понимая, для чего ему эта бестолковая информация, но ответила: — Элалия. В конце концов, если он наконец-то перестанет называть меня “седой девочкой”, меня это вполне устроит! Лагранж кивнул сам себе и двинулся к двери. — Стой, — я перегородила ему дорогу. — Ты мне должен. Даниэль вздернул бровь. — Разве? — Я спасла тебе жизнь, — угрюмо озвучила я очевидный факт. — А я тебя об этом просил? Это была исключительно твоя собственная инициатива, седая девочка. Я поморщилась. — Значит, теперь по своей собственной инициативе я могу пойти и все рассказать ректору? Это случилось так стремительно, что я даже не успела ничего понять. Тело онемело, ноги подкосились, и единственное, что меня на них удержало — это сжимающие горло пальцы. — Только попробуй. Смешливую маску смыло без следа. Возле носа проявились жесткие складки. На лбу выступил пот. Зря он так. Не удержит. Ни меня, ни заклинание. Может, я и ошиблась в расчетах, взяв усредненные показатели магической силы (а к усредненностям Лагранж, как выяснилось, совершенно не относился), но все равно не удержит — слишком слаб еще. — Угрозы? Серьезно? — ковыряться в мужском самолюбии я не стала, и на всякий случай даже потрясла напряженной кистью, готовой снова сжаться в кулак, чтобы не дай бог не сработали рефлексы вперед мозга. — Мне плевать на твои секреты, Лагранж, мне просто нужно несколько книг. — Книг? — озадаченно переспросил парень. Заклинание развеялось, хотя пальцы так и продолжали лежать на моем горле, а вся эта полуголая дурная туша — возвышаться надо мной, придавливая к двери. — Да, книг. Таких нет в нашей библиотеке. Ты выезжаешь в город, у тебя есть возможность привезти. — Запрещенной литературой балуемся? — Даниэль окончательно расслабился, ухмылочка вернулась на лицо, а пальцы, сжимающие мою шею, вдруг скользнули по ней вверх и коснулись мочки уха. По позвоночнику неожиданно пробежала странная дрожь. Я подняла руку и скинула нахальную ладонь. На ком-нибудь другом свои отвлекающие маневры практиковать будешь. — Мне нужны книги по юриспруденции. Гражданское, семейное, можно еще финансовое право. Смитт, Лаверс и Дорбенштайн у меня уже есть. Что-то другое. Хорошо, если найдешь практические разборы процессов в этих сферах. Лагранж прищурился, пристально меня разглядывая. — Ты та еще шкатулка с приветом, я посмотрю. — С секретом? — машинально поправила я. — Нет, я не оговорился, — хмыкнул Лагранж,наконец, отстраняясь, и я против воли выдохнула. — Я попробую. А теперь дай пройти, противоречивая девочка “проваливай-но-я-тебя-не-выпущу”. Я сама открыла дверь, высунулась, чтобы убедиться, что коридор все еще пуст, и только тогда выпустила Лагранжа, а потом торопливо закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.