Артемьев был уверен, что нарушитель не будет терять лишний день и сядет именно в этот поезд. Но время шло, а противник не появлялся. И постепенно стали закрадываться сомнения. Враг мог быть хитрее, чем он думал. Может быть, он остался во вчерашнем поезде, разгадав план преследователей? Но тогда он был бы замечен опытным агентом, который, по телеграмме Артемьева, сел ночью в поезд и после тщательного осмотра всех вагонов сообщил, что человека с указанными приметами в нем нет. Но если этот агент был недостаточно осторожен и нарушитель разгадал в нем врага? Тогда сообщение могло не соответствовать действительности. Грозную силу противника Артемьев уже хорошо знал. | Что будет, если враг ускользнет? Артемьев представил себе, сколько зла может причинить этот человек, обладающий непонятной и страшной силой. Он вспомнил при этом о молодом дежурном по станции, который заболел от потрясения и отчаяния, не будучи в состоянии объяснить, зачем он остановил московский экспресс. Сколько может быть таких жертв, не подозревающих об опасности, нависшей над ними, если враг не будет как можно скорее обнаружен и изолирован! Артемьеву иногда казалось, что поезд не движется. А экспресс мчался вперед, с бешеной быстротой проносясь мимо покрытых снегом полустанков, почти не снижая скорости, оставлял позади станцию за станцией, с застывшими на запасных путях товарными, пассажирскими и скорыми поездами, уступавшими ему главный путь. Вперед, вперед! К сердцу страны! Артемьев бросил книгу на столик и вышел в коридор. Он был уже почти уверен, что ошибся. Нарушитель остался позади, он сядет на завтрашний поезд. Сойти? Переждать еще сутки? Сесть в экспресс, который пойдет завтра?.. Да, да! Именно так надо поступить. Но какое–то глубокое чувство, которое вырабатывается в пограничнике долголетней службой, говорило: «Нет!» «Сойди с поезда, — убеждал уставший мозг. — Ты ошибся. Не упусти врага!» «Все правильно, — успокаивало чувство. — Ты не ошибся. Враг впереди. Подожди еще. Вернуться ты всегда успеешь». Экспресс замедлил ход. Остановка. Зеркальные стекла окон были чисты и прозрачны, несмотря на сильный мороз снаружи. Артемьев внимательно рассматривал ярко освещенный перрон вокзала. Он знал, что его товарищи делают то же. Враг не мог остаться незамеченным тремя парами зорких глаз. Пять минут… Незаметно и плавно трогаются вагоны. Следующая остановка через два с половиной часа. 6 Старшина Грачев, сидя в последнем вагоне, с привычной аккуратностью выполнял все указания полковника. На каждой станции он внимательно высматривал высокого человека, фотография которого лежала у него в кармане. Мысль, что этот человек может сесть именно в его вагон, почему–то не приходила в голову. Его роль в этой экспедиции казалась молодому пограничнику самой незначительной. Поэтому, когда ожидаемый человек вошел в его вагон, старшина на мгновение растерялся. Все пассажиры давно спали, и одинокое пребывание в пустом коридоре могло показаться подозрительным. Стоит нарушителю подумать, что бодрствующий пассажир находится здесь ради него, и он мгновенно заставит Грачева забыть о нем. Старшина хорошо понимал, что именно этот человек стоял на границе в двух шагах от него, а он, Грачев, подчиняясь непонятной силе, не видел его. Глубоко запавшие глаза скользнули по Грачеву без всякого выражения. Очевидно, Джеффрису даже в голову не приходило, что преследователь может, находиться в поезде, на который он только что сел, и притом в том же вагоне. Грачев понял это, — враг ничего не подозревает. Пока проводник приготовлял постель, Джеффрис вышел в коридор и встал у окна, в двух шагах от своего противника. Он был в костюме явно советского производства и в мягкой шапочке, какие часто носят ученые. Старшина заметил тонкий шнур, идущий из–под воротничка и пропадающий в волосах над ухом. «Вероятно, слуховой аппарат, — подумал он. — Этот человек плохо слышит». Он ничего не знал об «усилителе» и даже не подозревал о существовании подобного прибора. — Не спится? — услышал он голос нарушителя. Грачев не удивился, что вопрос задан на русском языке. Артемьев предупредил, что, судя по всему, нарушитель хорошо говорит по–русски. Старшина обернулся и встретил взгляд, устремленный прямо на него. В глубоких провалах глазниц он увидел два темных, без блеска, почти невидимых под тенью бровей, — внимательных глаза. На мгновение ему показалось, что у противника вообще нет глаз, а только черные провалы, как у черепа. — Спал весь день. Я еду из… — Грачев назвал станцию, бывшую конечным пунктом этой линии. — Путешествие в поезде — скучная вещь, — сказал Джеффрис. — Я предпочитаю самолет. — Завтра будем на месте. Я еду в Москву. А вы? — Я тоже в Москву. «Спросить его, откуда он едет? Нет, нельзя задавать скользких вопросов». — Постель готова, — сказал проводник, выходя из купе. Джеффрис кивнул головой. — Спокойной ночи! — сказал Грачев. Ему хотелось продолжать разговор, но он чувствовал, что это будет неосторожно. — Спокойной ночи. «Ну вот и знакомство завязалось, — думал Грачев, закрывая за собой дверь купе. — Кажется, он не узнал меня». Грачев напряженно прислушивался, чтобы не пропустить момент, когда нарушитель уйдет в купе и освободит ему дорогу к полковнику Артемьеву. Выйти при нем было опасно. Риск возбудить подозрение и сразу потерять все плоды счастливого случая был слишком велик. Но противник не уходил. Тонкий слух старшины улавливал звук его движений. Так прошел длинный, показавшийся Грачеву бесконечным, час. Враг упорно не уходил из коридора. 7 Полковник Артемьев хорошо понимал, с каким сильным противником свела его судьба. Стараясь учесть все возможные варианты, он учел и то затруднение, которое возникло перед старшиной Грачевым. Московский экспресс «Белая молния» на всем протяжении своего пути останавливался считанное количество раз, на самых крупных станциях. На каждой из них специально назначенные люди следили за всеми пассажирами. Через несколько минут после отхода от очередной станции Артемьев получал по радиотелеграфу приметы всех, кто сел в экспресс или сошел с него. У Джеффриса была не совсем обычная внешность. Узнать его было легко. Все агенты имели на руках фотографию нарушителя границы. Австралиец не подозревал, что его ставка на то, что никому не известна его внешность, бита. Если бы он знал об этом, то не действовал бы так уверенно. Через десять минут после того как Джеффрис вошел в вагон, полковник уже знал: враг в поезде и едет в последнем вагоне. Тот факт, что Грачев не явился доложить о появлении противника, показывал — нарушитель настороже и, очевидно, не ложится спать. Старшина не хочет выйти при нем, боясь возбудить подозрения. Прочитав радиограмму, Артемьев прилег на диван. Впереди больше двух часов спокойного пути. За это время нарушитель никуда не мог исчезнуть. За Грачева полковник не беспокоился. Несмотря на молодость, старшина неоднократно проявлял отличные качества пограничника — выдержу, находчивость, хладнокровие. Нарушитель находится под неусыпным надзором. Только сейчас, когда напряжение последних часов спало, Артемьев почувствовал, как сильно он устал. Мерное покачивание вагона действовало усыпляюще. Он с удовольствием подумал, что может позволить себе непродолжительный сон. Прошло полтора часа. Экспресс мчался среди густого леса. Вдруг режущий звук ворвался в равномерный перестук поезда. Вагон резко вздрогнул. Шипение сжатого воздуха, визг тормозов. Несколько секунд — и экспресс остановился. Мгновенно проснувшись, Артемьев выскочил в коридор. Мимо с фонарем в руках пробежал проводник вагона. — Что случилось? — крикнул полковник. — Кто–то остановил стоп–краном поезд, — на ходу ответил проводник. Артемьев накинул пальто и вышел на площадку. Чернота ночи казалась еще темнее из–за плотной стены леса, подступившего близко к полотну дороги. Кто–то пробежал мимо к хвосту поезда. — Гражданин, — сказал проводник, — пройдите в вагон. Поезд сейчас пойдет. — Несчастье? — Сейчас узнаем. Это в последнем вагоне. Человек, только что пробежавший мимо, вернулся назад. Это был старший кондуктор экспресса. — Что там? — спросил проводник. — Хулиганство. Все пассажиры вагона спят. Он пошел дальше, и Артемьев слышал, как он громко ругался по адресу неизвестного злоумышленника. — Редкий случай, — сказал проводник. Артемьеву стало ясно — экспресс остановлен нарушителем границы. Очевидно, он решил бежать. Что же могло побудить его на этот шаг? Что заставило его сойти с поезда, которого он ждал целые сутки, да еще среди леса? Поступок противника показывал — он внезапно потерял спокойствие. Это было хорошо, но что делать дальше? Преследовать врага? Это ни к чему, кроме поражения, не могло привести. Среди леса, покрытого толстым слоем снега, идти можно только по полотну дороги, и противник легко заметит погоню.