Через несколько минут перед дверью его камеры появляется инспектор Анджела Керри. На ней приталенное платье с большими накладными карманами, плотные колготки и ботинки. Руки засунуты в карманы, большие пальцы торчат наружу. Вид бодрый и даже веселый. – Доброе утро, Оуэн. Как у нас сегодня дела? – Все нормально. – Хороший завтрак? – Да, хороший. – Готовы поговорить еще? Оуэн пожимает плечами и вздыхает. – Неужели есть что-то еще, о чем нужно говорить? Она улыбается. – О да, Оуэн, да. О многом. Охранник открывает дверь, и Оуэн следует за инспектором Керри через лабиринт коридоров к комнатам для допросов. Вчера вечером он получил шампунь и вещи, которые ему привезла Тесси. Его волосы теперь чистые, одежда чистая, но у него все еще остается на лбу подсохший шрам после того, как он случайно порезался ножницами, и асимметричная челка, из-за которой он выглядит слегка чокнутым. В комнате для допросов он садится перед инспекторами Керри и Генри. Инспектор Генри сегодня выглядит немного усталым. По-видимому, у него в семье недавно родился ребенок, и бессонные ночи его крайне утомляют. Не то чтобы Оуэн откровенничал с инспектором Генри о личной жизни, но он улавливает кое-какие нюансы, когда полицейские разговаривают между собой. Мгновение спустя приходит Барри. От него крепко пахнет лосьоном после бритья и чем-то еще, но не теми парфюмерными изделиями, которые привозят в голубых стеклянных флаконах из дьюти-фри в аэропортах, а пьянящим тяжелым запахом лосьонов в коричневых флаконах из старинных магазинов, затерявшихся в закоулках Мейфэра. – Доброе утро, Оуэн, – говорит Барри, избегая смотреть Оуэну в глаза. Допрос построен всегда одинаково. Оуэн откашливается, делает глоток воды из полистироловой чашки и ставит ее обратно на стол. – Итак, Оуэн. Сегодня понедельник, двадцать пятое февраля. С момента исчезновения Сафайр прошло одиннадцать дней. Кровь, которую мы нашли на стене вашей спальни… – Это не стена спальни моего клиента, – сухо поправляет полицейского Барри. Он вынужден каждый раз их поправлять. – Эта стена – часть дома, в котором живет много других людей. Она не принадлежит исключительно спальне моего клиента. – Разумеется, извините, тогда я перефразирую. Кровь, которую мы нашли на стене под окном вашей спальни… ей не меньше недели. – Возможно, даже больше, – говорит Барри. Разговор записывается, и он не позволит им небрежных формулировок, способных взвалить вину на Оуэна. – Как уже много раз упоминал мой клиент, мы не знаем точно, сколько дней этой крови. Он также в курсе того, что подростки часто использовали территорию заброшенной стройки по другую сторону этой стены как место, где они собирались, чтобы принимать наркотики. Эта девушка, которая, как мы теперь знаем, была связана с семьей, живущей напротив стройки, вполне могла тоже проводить там время. Однажды ночью, будучи в состоянии наркотического опьянения, она могла повести себя неосмотрительно и пораниться. Кровь на стене ничего не доказывает. Вообще ничего, кроме того, что Сафайр Мэддокс в какой-то момент в течение последних двух недель находилась поблизости от дома моего клиента. Инспектор Анджела Керри вздыхает. – Да, – говорит она. – Возможно. Но факт остается фактом: кровь Сафайр была обнаружена на стене под окном вашей спальни, и тот факт, что девушка находилась поблизости от вашего дома в момент своего исчезновения, достаточно важен для того, чтобы мы продолжали заниматься этим вопросом, причем, если потребуется, неустанно. Если бы мы этого не делали, мы бы не выполняли нашу работу должным образом. Итак, Оуэн, прошло одиннадцать дней с тех пор, как вы в последний раз видели ее возле дома, расположенного напротив вашего. – Это была не она, – говорит Оуэн. – Теперь я точно это знаю. Я продолжаю раз за разом проигрывать это в голове, и чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что это была не она. Это был какой-то парень. Он видит, что инспекторы Керри и Генри тяжело вздыхают. – Согласно вашему предыдущему утверждению, этот некто соответствовал описанию пропавшей девушки. – Да, – говорит Оуэн, – именно так. Но это вовсе не значит, что это была она. Это мог быть кто угодно, похожий на описание девушки. В капюшоне все выглядят одинаково. Инспектор Керри никак на это не реагирует. Вместо этого она нарочито медленно вытаскивает из папки, лежащей на столе перед ней, стопку бумаг и некоторое время их просматривает. Это откровенный, чистой воды спектакль. Оуэну теперь это понятно. – Оуэн, – говорит она, показывая ему бумаги. – Помните, вы говорили нам, что не испытываете сексуального влечения к девушкам-подросткам? Он чувствует, как кровь приливает к его лицу. Он чувствует подвох, его явно ожидает что-то недоброе. – Да, – говорит Оуэн, кашлянув. – Вы помните девушку по имени Джессика Бир? – Нет. – Ее имя вам ничего не говорит? – Нет, – повторяет он, на этот раз решительнее. – А вот Джессика Бир помнит вас, Оуэн. Она была одной из ваших студенток. – Инспектор Керри кивает на листок в ее руке. – В 2012 году. Ей тогда было семнадцать лет. Сейчас ей двадцать три, и вчера я была у нее. Мы побеседовали. И она поведала мне об очень настораживающем инциденте. – Что? Извините? Джессика… как ее фамилия? Оуэн всматривается в листок, но не видит ничего, что могло бы объяснить, что сейчас произойдет. – Джессика Бир. Она утверждает… – инспектор Керри делает выразительную паузу, но в ближайшее время ей точно не светит никакой «Оскар», – …что вы приставали к ней во время рождественской вечеринки в помещении колледжа. Сказали ей, что наблюдали за ней на уроках и что она хорошенькая. Что она… идеальная. Она утверждает, что вы прикоснулись к ее лицу и сказали, что ее кожа сияет. Что вы дохнули ей в ухо. – Что?! Нет! Такого никогда не было! Инспектор Керри достает из папки фото и поворачивает его к Оуэну. На снимке очень красивая девушка смешанной расы, с мягкими каштановыми кудрями, веснушчатым носом и пухлыми розовыми губами. Она выглядит знакомой. Но Оуэн не может вспомнить, почему. Возможно, она была его студенткой, но это было шесть или более лет назад, и за прошедшие годы у него были сотни студенток, сотни хорошеньких девушек. Он вполне мог учить эту девушку, но одно он знает точно: он никогда, никогда не говорил ей этого. – Этого никогда не было, – решительно заявил он. – Я вполне мог учить ее, хотя и не могу этого вспомнить, но за одно я ручаюсь: я никогда не разговаривал ни с этой девушкой, ни с любой другой девушкой таким образом. Я бы просто не стал этого делать. – Вы были пьяны на рождественской вечеринке в 2012 году, Оуэн? – Боже мой, откуда я могу помнить? Это было семь лет назад! – Чуть более шести лет назад, если быть более точным, Оуэн. – Шесть, семь, какая разница, что я могу помнить? Я не помню эту девушку. Я не помню эту вечеринку. Но Оуэн помнит эту вечеринку. Он отлично ее помнит. Эта вечеринка стала причиной того, почему он много лет не ходил на рождественские вечеринки. В тот раз он ужасно напился. Те юноши-студенты, которые довольно дружески относились к нему в течение всего семестра, угощали его рюмками текилы. В какой-то момент комната начала вращаться. Он помнил, как стоял посреди танцпола и смотрел на вращающийся диско-шар, подвешенный к потолку, а затем понял, что вращается вся комната, и он вращается вместе с ней. Оуэн тотчас побежал в туалет, и его вырвало в кабинке. К счастью, его никто не видел и не слышал. Через полчаса он вышел оттуда слегка серым и липким от пота и сразу же ушел домой. Но никаких инцидентов с девушкой не было. Просто не было. Он ничего не делал. Не хотел и не делал. – Эта девушка лжет, – говорит он. – Кто бы она ни была. Она врет. Как и те, другие девушки. – Она немного похожа на Сафайр, верно? – говорит инспектор Керри, поворачивая фотографию к себе лицом и делая удивленное лицо, как будто она впервые заметила сходство. – Не знаю, – отвечает Оуэн. – Я не знаю, как выглядит Сафайр. – Вот. – Она поворачивает фотографию Сафайр к нему лицом. – Такой же цвет кожи, – говорит он. – Только и всего. – Одинакового возраста. Обе очень хорошенькие. – О, ради бога, – говорит Оуэн и ударяет ладонями по столу. – Я понятия не имею, кто эта девушка. Я никогда ее раньше не видел. И эту тоже. – Он касается фотографии Сафайр. – Я не люблю причинять людям боль. Я не люблю трогать людей. Я ни разу не приставал к женщинам с сексуальными намерениями, и именно по этой причине мне тридцать три года и у меня никогда не было секса. Я не могу смотреть на женщин. Женщины пугают меня. Девушки пугают меня. Я бы никогда не осмелился подойти к красивой девушке на вечеринке и говорить ей скабрезности. Мне бы такое даже в голову не пришло, а если бы и пришло, я бы просто не осмелился! – Да, но только в том случае, если вы не были пьяны, Оуэн. Потому что это, похоже, важная деталь. – Инспектор Керри трогает снимок Джессики Бир. – На вечеринке, согласно заявлению Джессики, вы были в нетрезвом состоянии. Потом девушки в колледже пожаловались на вас… на ваше поведение, на другой вечеринке, где опять же вы были пьяны. Ваш неприятный разговор с Нэнси Уэйд на улице, когда вы намеренно преградили ей путь… – Это она так утверждает, – вмешался Барри. – У нас есть только ее слова об этом, вы не забыли? – Но она утверждает, что вы намеренно преградили ей путь и назвали ее сукой. Это было вечером в День святого Валентина, когда вы, по вашему собственному признанию, были пьяны. Я склонна предположить, Оуэн, что, возможно, вы из тех людей, которые в состоянии опьянения ведут себя совершенно нетипично для себя самого, и что, будучи трезвым, вы не относитесь к числу тех мужчин, которые пристают к женщинам, агрессивно флиртуют с молодыми девушками, лапают их или оскорбляют женщин, мимо которых проходят на улице. Но, возможно, после нескольких рюмок спиртного ваш самоконтроль ослабевает, и наружу выходит другая сторона вашей личности. И, возможно, эта другая ваша сторона, какой бы мерзкой она ни казалась вам сейчас, на самом деле способна похитить молодую девушку и подвергнуть ее насилию. Со Дня святого Валентина, Оуэн, прошло одиннадцать дней, одиннадцать дней, и это уже много. Вы так не думаете? Это довольно долго, люди испереживались. Семья Сафайр не знает, что им думать. Они хотят знать правду. Итак, Оуэн, пожалуйста, просто вспомните ту ночь, когда вы были пьяны, могли вести себя не свойственным для вас образом и сделать что-то, чего не собирались делать, что-то, что имело некий собственный импульс. Пожалуйста, Оуэн. Расскажите нам, что случилось. Расскажите нам, что вы сделали с Сафайр Мэддокс. – Я ничего не сделал с Сафайр Мэддокс, – устало отвечает Оуэн, но, даже произнося эти слова, чувствует, как на периферии сознания бьется что-то крошечное, но очень настойчивое. Этакая крошечная плодовая мушка, зависшая над носом. Девушка в капюшоне. Имя Клайв. Он ощущает подошвами эхо шагов. Эхо своих шагов, когда он шел за девушкой в толстовке с капюшоном, звал ее в темноте, следуя за ней в свой сад. 43 Кейт проводит остаток утра, чувствуя, как спину холодит страх, заставляя вздрагивать снова и снова. Она ничего не сделала со смятым мешком и его содержимым, просто свернула его и снова засунула обратно за корзину для белья. По идее, Кейт должна отправить издателям первый черновик обновленного руководства к концу месяца, но он все еще далек до завершения. Она сидит за ноутбуком и, тщательно подбирая слова, пишет электронное письмо, объясняя, что опаздывает. Она вздыхает и нажимает «отправить». Опаздывать не в ее привычках. Но ее мысли заняты другим, и она ничего не может с собой поделать; всякий раз, когда она смотрит на экран, ее разум пустеет. Вместо этого она переключается на свой браузер и гуглит «нападения на женщин в районе Хэмпстеда». Затем открывает блокнот и снимает с ручки колпачок. Первое нападение, которое, как теперь предполагается, было совершено тем же человеком в балаклаве, произошло 4 января на Понд-стрит. В одиннадцать тридцать утра молодой человек в черном грубо схватил за грудь молодую женщину двадцати двух лет. А когда кто-то вспугнул его, очень быстро сбежал на взятом напрокат велосипеде. Кейт печатает в поисковой строке: «11:30, 4 января». Следующее нападение имело место через три дня. Шестидесятилетняя женщина. Ее схватил за грудь молодой человек в черном. В результате нападения у нее остались синяки. Это было около четырех часов пополудни, недалеко от центра досуга, возле школы. Кейт записывает подробности. Следующий случай произошел 16 января. Они с Роаном узнали о нем из газет. Нападавший схватил двадцатитрехлетнюю женщину сзади и подверг сексуальному насилию через одежду. Она так и не разглядела насильника, но, по ее описанию, от него пахло стиральным порошком, и у него были маленькие руки. Кейт записывает и это. Она в курсе следующих двух случаев, оба раза на улицах недалеко отсюда. Оба произошли среди бела дня. Оба раза жертвы отделались синяками. А затем последний, 24 февраля, в сумерках, на другой стороне Финчли-роуд. Возле кинотеатра. На данный момент это самый серьезный случай, женщина получила травмы и лежит в больнице.