– Это! – говорит он. – То самое, за что вы меня арестовали. – Вы не арестованы, мистер Пик. Еще нет. – Тогда почему? – Он смотрит в окно, наблюдая, как маленькая девочка из бюро по выгулу собак пытается погрузить в кузов фургона гигантскую гончую. – Почему я здесь? Он смотрит на себя в зеркало заднего вида. Его волосы немного подсохли. С одной стороны они короче, чем с другой, а сверху торчат. Кровь из пореза высохла и превратилась в огромную слезу, стекающую ему на бровь. Он выглядит ужасно. Кошмарно. И национальная пресса только что сфотографировала его в таком виде, когда его сажали на заднее сиденье полицейской машины, чтобы отвезти на допрос о пропавшей девушке-подростке. И это при том, что ему даже не нравятся девочки-подростки. И он даже не арестован. Он забыл дома телефон. Что, если Диана попытается отправить ему сообщение? Вдруг она думает, что он ее игнорирует? А потом ему приходит в голову еще более пугающая мысль. Что, если его снимок завтра будет в газетах? С растрепанными волосами, ссадиной над бровью и во вчерашней одежде, похожий на жуткого извращенца, с заголовком, кричащим что-то вроде «ЭТО УБИЙЦА САФАЙР»? Он громко стонет вслух. – С вами все в порядке, мистер Пик? – Нет! – отвечает он. – Боже. Нет, конечно, хуже некуда. Я попаду в газеты, хотя я даже не арестован! Это вообще законно? – Да, мистер Пик, боюсь, это законно. Увы, но это так. – Но все увидят мое лицо, а потом вы отпустите меня, и никого не будет волновать, что я этого не делал, но мое лицо они запомнят. Я никогда не найду работу, я… – Он представляет, как Диана сегодня вечером откроет в метро «Ивнинг Стэндард». – О боже! – Мистер Пик. Давайте не будем делать скоропалительных выводов, договорились? Надеюсь, мы сможем отпустить вас через час или два. Уведомим прессу. Вряд ли они станут рассказывать историю, если в ней ничего нет. Так что давайте посмотрим, как у нас пойдут дела, ладно? – Инспектор вновь улыбается. Оуэн откидывается, обхватывает руками живот и слегка покачивается. Окружающий мир кажется ему смирительной рубашкой, высасывающей весь воздух из его грудной клетки, сжимающей ему кости. Оуэн смотрит в окно на людей: нормальные люди, заняты нормальными делами. Ходят по магазинам. Идут на работу. Быть нормальным внезапно кажется самой чужеродной вещью в мире, чем-то таким, что он с трудом может себе представить. – Мне понадобится адвокат? – спрашивает он. – Это зависит от вас. У вас есть адвокат? Друг Тесси, Барри, – юрист. Но он не адвокат Оуэна. – Нет, – говорит он. – Что ж, мы можем назначить вам адвоката, если понадобится. – Нет, – говорит он. – Нет. Я уверен, что обойдусь и так. – Все зависит от того, как дело пойдет дальше, да? Оуэн кивает. А потом, словно падающий с неба дом, его тень становится все больше и больше, летит все быстрее и быстрее, и он внезапно кое-что вспоминает. В гардеробе, в ящике с нижним бельем. Засунутые туда в постыдной спешке после встречи с Брином, с намерением выбросить их в мусорное ведро на углу улицы в следующий раз, когда он выйдет из дома, а затем полностью забытые. Наркотики для изнасилования на свидании. Оуэну под дых бьет лошадиная доза адреналина. Перед глазами все плывет. Сердце на миг останавливается, а затем как безумное бьется снова. – О господи, – шепчет он. – Все в порядке? – спрашивает инспектор Керри, глядя на него в зеркало. – Думаю, меня сейчас… – Он закрывает рот рукой, внезапно понимая, что вот-вот блеванет. – Меня сейчас выр… Инспектор Керри приказывает констеблю остановить машину. Они тормозят на обочине, у кромки травы. Инспектор Керри выходит и открывает дверь в тот момент, когда Оуэн наклоняется и его шумно и судорожно рвет. Он покрылся гусиной кожей, голова пульсирует. Он задыхается, и его снова рвет. Перед ним появляется инспектор Керри с салфеткой в руке и смотрит на него сверху вниз. Оуэн не может сказать, что написано на ее лице, жалость или отвращение. Он берет салфетку и промокает ею рот. – С вами все в порядке? – спрашивает инспектор. Оуэн кивает. – Готовы ехать? Он снова кивает. Она улыбается и ждет, когда он снова засунет ноги в машину, закроет дверь и вернется на пассажирское сиденье. – Вы съели что-то нехорошее? – спрашивает инспектор мгновение спустя, глядя на него в зеркало. Прижав кулак ко рту, Оуэн кивает. – Да, – говорит он. – Должно быть, я съел что-то нехорошее. Она улыбается, но, похоже, не верит ему. 32 – Мам, – говорит Джорджия, без стука входя в ванную. – Его только что арестовали! – Кто? Кого? – Женщина-полицейский. Она вошла в дом на другой стороне улицы вместе с еще одним полицейским. Затем вышла с тем жутким типом. Его посадили в машину и увезли! Там журналисты и всякие зеваки, фоткают! Иди, взгляни сама! Кейт вытирает руки о задние карманы джинсов. С тех пор как инспектор Керри разговаривала с ними, прошло два часа. Два часа с тех пор, как Роан ушел на работу. Кейт думала, что все заканчивается, но, видимо, это не так. Она вместе с Джорджией идет к входной двери. Там толпятся люди, две небольшие съемочные группы пакуют свою аппаратуру. Кейт выходит на улицу, подходит к молодой женщине в желтой куртке с меховым капюшоном и спрашивает: – Что случилось? Куда увезли этого мужчину? – Вы имеете в виду Оуэна Пика? – Женщина, которую Кейт принимает за журналистку, засовывает провода в черный мешок и застегивает его. – Я не знаю его имени… того типа, что живет напротив. Такой моложавый, с темными волосами? – Да. Оуэн Пик. Его отвезли на допрос. – По поводу Сафайр Мэддокс? – Да. По всей видимости, они нашли за окном его спальни что-то из ее вещей, а также следы крови на стене и в траве. – Боже мой. – Кейт зажимает ладонями рот. Она слышит, как дочь ахнула рядом с ней. – Боже мой, она мертва? – спрашивает Джорджия. Женщина пожимает плечами. – Тело еще не найдено, но вероятность этого крайне высока. – Боже, это так печально, – говорит Джорджия и добавляет: – Этот тип такой странный. Меня не сильно удивит, что он сделал что-то подобное. Журналистка останавливается и смотрит на Джорджию. – Еще не известно наверняка, что он виновен. Так что такие вещи лучше не говорить. – Она делает паузу, смотрит на дом Оуэна Пика, затем снова на Джорджию и говорит: – Хотя кто знает… Кейт видит, как дочь смотрит в сторону дома. И вспоминает тот вечер несколько недель назад, когда Джорджия подумала, что Оуэн Пик шел за ней следом. Кейт вспоминает и другой вечер, несколько дней спустя, когда Тилли появилась на ее пороге и заявила, что на нее напали на другой стороне улицы. Кейт думает о череде нападений на женщин в их районе. Она вспоминает, что в День святого Валентина Роан видел Оуэна Пика, когда тот смотрел на их дом. Она чувствует, как внутри нее поднимается тяжесть, тяжесть, которую Кейт едва осознавала до сих пор: тяжесть сомнения, тяжесть подозрений, мыслей о том, что мир в любой момент может обрушиться ей на голову. * * * Они с Джорджией пекут торт. Каникулы Джорджии уже почти подошли к концу. Дочь всю неделю повторяла пройденный материал или гуляла с подружками, и Кейт ее почти не видела. Это один из тех серых, унылых дней, когда все кажется расплывчатым и бесформенным. В такой день если чем и заниматься, то только взвешивать, измерять, подсчитывать и перемешивать. У Джорджии на интернет-сервисе «Spotify» есть один плей-лист с подборкой старой музыки, под которую Кейт когда-то танцевала в ночных клубах, и другой – с музыкой современной, которая звучит бессмысленно и оглушающе. Они готовят то, что нашли в интернете, торт под названием «Чоко-мокко». Кейт берет из кофеварки чашку эспрессо и ставит в сторону, давая ей остыть. Джорджия взбивает сахар и масло. Духовка, нагреваясь, негромко гудит. В голове Кейт то и дело всплывает лицо Оуэна Пика. Ей вспоминается его недовольный взгляд, как будто он постоянно думает о неприятных вещах. Его неухоженные волосы. Поношенные башмаки, которые не сочетаются со странно элегантной одеждой, как будто с чужого плеча. «Типичный извращенец», – думает она. Да, типичный извращенец: одинокий мужчина, живущий с эксцентричной квартирной хозяйкой в запущенном доме с рваными занавесками на окнах. А теперь под окном его спальни нашли следы крови. Кейт смотрит на Джорджию. Щеки Джорджии разрумянились от жара духовки, от усердных попыток правильно смешать масло и сахар. На лицо свисает непослушная прядь волос, которую она время от времени сдувает уголком рта. Кейт наклоняется и заправляет ей волосы за ухо. Джорджия целует руку Кейт и говорит: – Спасибо, мам. Они обмениваются взглядами. Кейт знает: они обе думают об одном и том же.