Ян Хон насупилась. – Надо поглядеть. Пока она шла по извилистой дорожке, ее бледная кебайя трепыхалась передо мной, словно мотылек в бледнеющем свете. – Ушел, – произнес привратник, когда они достигли входа. Ян Хон выглянула и разочарованно пожала плечами. Но при помощи нового острого зрения я приметила стоявшую в густой тени дерева фигуру. Я различила бамбуковую шляпу и блеск серебряной вышивки на подоле одежды. В испуге я вспомнила незнакомца, который очень долго советовался с медиумом, пока мы с няней ждали. Стоило мне все понять, как юноша резко повернулся и пропал в сумерках. Когда мы направились к особняку, мое сердце упало. Я не хотела столкнуться там с Тиан Чином, будучи столь слабой и беззащитной. Пока я колебалась, Ян Хон вошла в дом, теперь освещенный лампами. Мадам Лим стояла в парадном холле. – Куда ты выходила? – проворчала она. Девушка потрепала ее по руке. – Пустяки, – ответила она. – Через минутку я присоединюсь к вам за ужином. Хозяйка дома безучастно кивнула, но как только она повернулась, Ян Хон одарила ее взглядом, полным чистейшей неконтролируемой ненависти. Удивление пересилило желание уйти, и я поднялась за ней в спальню. Заперев дверь, она торопливо открыла тяжелую крышку деревянного сундука. Там лежало много одежды, которую Ян Хон быстро выложила на пол. На самом дне лежал тряпичный сверток. Моя знакомая немного поколебалась, затем развязала узлы, словно желая кое-что проверить. Она откинула уголок и замерла со вздохом облегчения. Затем поспешно завернула все заново, но не раньше, чем я увидела бесцветный ободок селадоновой чашки. Глава 13 Я так удивилась, что едва смогла собраться с мыслями. Почему у Ян Хон оказалась чашка, так подозрительно похожая на ту, что пропала у Лим Тиан Чина? Наверняка этому должно быть разумное объяснение, ведь только ненормальная сохранила бы такую вещь, а Ян Хон совсем не показалась мне глупой. Но служанка обмолвилась, что чашка – фамильная реликвия, возможно, дочь семейства не нашла в себе сил ее выкинуть. Также меня поразила бесцветность ободка. Селадон славился своей прозрачностью, и из того, что я сумела разглядеть, стало ясно – сама по себе чашка покрыта тончайшей беспримесной глазурью. Даже сквозь раздумья я ощутила растущую подавленность, словно зловещий туман, вторгающийся в комнату. Что-то близилось, несомненно. Испугавшись, я подумала о Лим Тиан Чине или даже чиновниках пограничья, о которых он упоминал. Воздух стал тяжелым, а мою грудь сдавило. То же самое удушье, что я испытывала во время длительных визитов Лим Тиан Чина в моих снах. Во рту пересохло; я с трудом могла вздохнуть и чувствовала, что сам дом категорически протестует против моего вторжения. С усиливавшейся тревогой я подошла к окну. В густевших сумерках показалась странная процессия из тусклых зеленых огоньков. Они пугающе кланялись, минуя привратника у входа, хотя он, по всей видимости, их не замечал. Именно тогда я поняла – это мерцание духов. Я помчалась вниз по лестнице, срезала путь через апартаменты слуг и выбежала вон из второстепенных ворот. В боку кололо, легкие горели, но я продолжала мчаться изо всех сил, отчаянно стараясь увеличить расстояние между собой и этими призрачными огоньками. Испытывая ужас, я петляла в лабиринте дальних аллей, пока наконец удушливое чувство не испарилось, а в голове не прояснилось. Сердце прыгало, мысли спутались. У Ян Хон был веский мотив убить Лим Тиан Чина и разлучить мадам Лим с сыном, отомстив таким образом за гибель собственной матери. К тому же ее муж был врачом. Ей достаточно легко было раздобыть наркотики или яд. Однако тут настроение ухудшилось: мне на ум пришла мысль о Тиан Бае, также изучавшем медицину. Он упомянул, что его занятия прервали, но я так и не узнала, по какой причине. Дул бриз с привкусом моря, которое всегда находилось рядом с Малаккой. Напротив меня, в маленьком ряду торговых домов, зажглись лампы. Зазывно бряцали кастрюльки. Я стала уныло исследовать огороженные дворики этих лавок и наконец выбрала деревянные ворота, казавшиеся менее прочными. С огромными усилиями я протиснулась через плотную древесину и попала в каменный двор. В больших керамических сосудах хранилась питьевая вода, и девушка моего возраста наливала ее в кувшин. Упирая сосуд в бедро, она вошла внутрь. Я последовала за ней через закопченную кухню в крохотную столовую. Вот она, жилая зона типичного торгового дома, выстроенного очень длинным и узеньким – так, что каждый налегал на соседний, словно угорь в садке. За мраморным столом сидела семья. Отец, мать, старый дедушка, двое маленьких мальчиков и девушка – моя проводница. Но я отвлеклась на аромат еды, клубившийся вокруг посуды. Блюда незамысловатые: суп и пикули, тофу, тарелка жареной скумбрии «икан кембонг», размером не больше детской ладошки. Я настолько проголодалась, что и они выглядели как пир. Но вопреки моим усилиям, запах еды оставлял меня удручающе неудовлетворенной. Видимо, мне предстояло поститься до тех пор, пока кто-то не сделает в мою честь духовное подношение. Я съежилась в уголке комнаты, пока они ели, страдая и завидуя их болтовне и каждому поглощенному куску еды. Раньше я тоже испытывала голод, но не такой. Старый Вонг всегда держал для меня несколько орешков или пригоршню дынных семечек. Сейчас я скучала по нему и нашей знакомой кухне с такой силой, что это меня напугало. Спустя какое-то время старик повернулся к девушке: – Ты сегодня сделала подношения предкам? Она надула губки. – Конечно, дедушка. Он развернулся и сощурился на семейный алтарь. – А как насчет голодных духов? – Эти существа! Сейчас даже не Цинмин. Старик покачал головой из стороны в сторону, точно в его ушах что-то застряло. – Положи им немного риса. Девушка со вздохом встала, сгребла немного белых зерен в миску и поставила ее на алтарь, что-то коротко проворчав. Как только она закончила, я подбежала к подношению и резко вдохнула – так, что аромат наполнил мои ноздри и, слава небесам, мой желудок. Я сложила руки у груди, благодаря старичка, хотя он целиком был поглощен ужином. Мало-помалу, убаюканная их беседой и событиями дня, я закрыла глаза. Как странно, что призрак мог спать, есть и отдыхать… но как еще можно объяснить массу бумажной похоронной еды и мебели, которые сжигали вместе с домиками и каретами для мертвых? Проснулась я внезапно, в тишине и темноте. Семейство уже удалилось на покой, но какой-то шум заставил меня очнуться. Напрягая слух, я снова уловила короткое шуршание. Тьма вдруг разошлась, пропуская слабый зеленоватый огонек из коридора, – такой же, как те, что приближались к особняку Лим. Он подбирался все ближе и ближе, пока волоски на моей шее не встали дыбом. Окаменев, я вжалась в штабеля ящиков, надеясь на свою полупрозрачность, которая способствовала моему бегству от голодных духов. Тусклый свет вполз в комнату и остановился. Сначала я разглядела только силуэт фигуры, одетой в старомодный наряд, и волосы, убранные в затейливую прическу с подвесными украшениями. Передо мной стояла молодая женщина, не такая тощая, как нищий, заговоривший со мной на улице. Однако, когда она повернулась, я увидела, что черты ее лица немного усохли, словно неторопливый процесс мумификации уже начался. Она стала блуждать по пустой столовой, на миг задержалась у кресла старика. Рядом с миской риса на алтаре она замерла. – Кто это съел? – Мертвый свет, окружавший ее, затрепетал в смятении. – Как ты посмел вторгнуться сюда? Ее зоркие глаза пронзали пространство комнаты, будто иглы. Я заслонила рукой лицо и с ужасом заметила, что и она испускала слабенькое сияние. Не жутковатое зеленое, окутывавшее женщину, а бледное, подобное лунному. В ярости новая душа промчалась по комнате и наконец увидела меня. Ее глаза стали шире. – Я полагала, ты голодный дух, но теперь понимаю – ты не принадлежишь к миру мертвых. Ты пришла, чтобы позвать меня назад? Наверное, это естественно, что мысли каждого призрака сразу же обращались к его собственной ситуации. В конце концов, и я сама едва ли могла забыть о бестелесности. – Кто ты, демон или божество? – спросила она требовательно. Не зная, как отвечать, я выдавила: – Простите, что взяла ваш рис. Старик сказал, что это подношение. – Оно находилось на алтаре. Но на протяжении многих лет принадлежало только мне. Несмотря на изначальную враждебность, она казалась расположенной к разговору. Скорее всего, прошло много времени с тех пор, как здесь был подходящий собеседник. Я не могла угадать, когда она скончалась, поскольку стиль похоронной одежды до сих пор не сильно поменялся. И все же был шанс кое-что узнать у нее. – Вы ждали вестника? – рискнула спросить я. Глядя на меня с сомнением, она ответила: – Так вы искали меня! Но знаете – я пока не готова уходить. – Не уверена… – начала я, но она прервала. – Меня зовут Фэн, из семьи Лю. Я могу объяснить, отчего нахожусь здесь. – Вы не голодный дух. – Конечно, нет! По правилам, я уже должна была попасть на Судилища. Вас прислали чиновники пограничья? – Мое дело не связано с вами. – Я почувствовала, что обязана прояснить ситуацию, прежде чем нырять в более глубокие воды. Она вздохнула: – Наверное, глупо предполагать, что они прислали кого-то вроде вас. Значит, вы небесная дева? Всегда хотела встретить такую. Знаю, иногда они прилетают из рая. Но… – Она замолчала, изучая мою пижаму. – Я сбилась с пути. – А бегуна вы тоже потеряли? – Бегуна? – Разве у вас нет кареты или верхового коня? Или ваш ранг слишком низок, – безапелляционно продолжала она. – Просто ваша одежда… То есть вы очень красивы, конечно. Поэтому я и поняла, что вы божество. Пытаясь выиграть время, я сказала: – Я лишь простая служанка, выполняющая поручение. – О! – воскликнула она. – Любовная интрижка? Я здесь тоже из-за этого! – Раз начав, она уже не могла остановиться. – Я умерла ради любви, знаете? Да. – Призрачная женщина пристроилась на одном из стульев. В отличие от меня, она весила немного, рукава ее платья просочились сквозь древесину мебели, а между сиденьем и ею оставался зазор. – Это было крайне романтично. Я до сих пор помню, как увидела его впервые. Он был уже женат, конечно, на женщине гораздо старше. Так или иначе, это меня не волновало. – Вам не была страшна участь второй жены? Она небрежно взмахнула рукой. – Он любил только меня. Мой отец отказал ему, как иначе. Любимый был только мелким лавочником, недостаточно хорошим для меня, в то время как моя семья владела домом с меблированными комнатами около Йонкер-стрит. Так что, когда я заперлась у себя и отказалась от еды, отец сказал, что отправит меня на корабле обратно в Китай, к родне. Он купил мне билет на джонку, следовавшую через Малаккский пролив. Думаю, на самом деле он намеревался выдать меня за знакомого дельца в Сингапуре, но нагрянул жуткий тайфун, и наш корабль перевернулся. Я никогда не училась плавать и быстро утонула. – Фэн со вздохом поправила длинные рукава. – Если бы я знала, как легко потерять жизнь, то ценила бы свою больше. Знала бы она, как искренне я была с ней согласна. Но я отчаянно стремилась узнать как можно больше о загробной жизни и ее устройстве. – Если вы утонули, почему оказались в этом доме? Она удивленно повернулась ко мне. – Разве я не сказала? Это дом моего любимого. – Старик? – Он остался с женой, и у них родились другие дети. И все равно он грезил обо мне каждую ночь. Отец, разумеется, устроил мне похороны и сжег подношения, хотя моему любимому об этом не сообщили. Из того, что ему стало известно, я была изгоем и превратилась в голодного духа. Поэтому-то он и жертвует рис каждый вечер. Он делает это для меня. С внезапным волнением я подумала о том, почувствую ли что-либо в миг, когда собственное тело перестанет дышать. – На что была похожа ваша смерть? – Я увидела другие души, вместе направлявшиеся на Судилища. Вообще-то и мне полагалось туда пойти, только я хотела снова повидать любимого. Скажу вам, его жене стало куда легче после моей смерти! Но я убедилась, что во сне он продолжал звать меня. – Ее смех походил на тоненький звон колокольчика. – Впрочем, я всегда боялась, что они кого-то пришлют за мной. Но момент уже не за горами.