— Да, — отчеканила, сузив текущие холодным серебром глаза — Всё верно. Надо что — то подписать? Разумеется, подписать договор было необходимо. Князь, как ярый ретроград, чернилам и бумаге доверял больше, чем всем обещаниям, даже пылким и искренним. Заранее составленный документ, закрепленный подписями Князя, одного из его поверенных, Карта и закорючкой нейры Дангорт, тут же был убран в укромное место. — Держи, — Гранн протянул Амелле крохотный, невзрачный пузырек, перехваченный у горлышка грубой, веревочной петлей — Разобьешь его, когда будет нужно. За поместьем теперь будут следить мои стражники, они и увидят сигнал. На этом всё. Теперь идите. Вас проводят. Амелла, вышедшая из дома первой, была слишком погружена в свои мысли. Она не услышала, как Гранн, задержав Карта на пороге, шепнул ему: — Девчонка не должна знать, что кроме всего прочего, у меня есть ещё и свой интерес. Я ведь говорил тебе, что немного знал её родителей? — Да, — шепнул проводник, не выпуская из виду ожидающую на крыльце Хозяйку — Вы кровные родственники, как я понял. — Так и есть. Отец Амели — мой внучатый племянник. Близко мы не общались, но кровь есть кровь! Так вот, Земмер, об этом она ничего не должна знать. Пусть думает, что я расстарался только за Княжества. Понимаешь меня? Как не понять? Вот тут всё было как раз ясно аки белый день. Расскажи сейчас нейре Дангорт всё, начнутся вопросы. За этими вопросами потянутся другие. И, наконец, из туго смотанного клубка выкатится кровавый, студенистый шарик правды, который разобьет сердце Весны, ещё несильно, но влюбленной Весны... ...Амелла и Карт едва успели к возвращению Карателя. Им пришлось поспешить, по горлу Портала они почти бежали бегом, чувствуя заторопившееся время. Как только запыхавшаяся, быстро переодевшаяся в домашнее платье Амелла уселась в одной из комнат у камина, положив на колени какое — то вязание, то тут же и услышала далекие лязганья ворот. От этих холодных, но ставших уже родными, звуков, заныло сердце. "Не буду выходить, — решила, прижав к груди ладонь и прикрыв глаза — Заподозрит ещё чего, по глазам прочтет... Скажу, задремала! Не слышала, как приехал..." Но, как только шаги мужа замерли у порога комнаты и вслед за этим открылась дверь, сорвалась прочь из кресла, обронив спицы и нитки. — Дейрил, — зашептала, осыпая жаркими, детскими поцелуями исковерканные шрамами щеки, замирая в грубых объятиях — Мой, мой, мой! Ведь ты всё ещё мой? И всё хорошо! Да? — Да, — дохнул он в ответ, быстро раздевая жену, паля жемчужную её кожу горячим дыханием — Да, Мелли... Хочу тебя! Карацит раздери, как же я тебя хочу... Глава 42 Он торопился. Амелла готова была поклясться чем угодно, что супруг теперь торопится. Она чувствовала это, ощущения спешившего времени были похожи на те, испытанные уже ею совсем недавно. Там, в мертвом, холоднокожем портале, как раз тогда, когда Карт, уловив какие — то колебания воздуха и крикнув: "Поспешите, нейра!", припустил во весь опор, давя ногами отлетающие от подошв сапог крошки разрушающегося пола. — Ты мой, Дейрил, — прошептала она, обнажаясь до пояса — Мой! Я тебя не отдам... Сжав руками обе груди, он задел ладонями болезненно занывшие соски жены. — Радует! — выдохнул в ответ — Мелли, радует. Но я особо — то никому и не нужен, поверь... Быстро подхватив Амеллу под ягодицы, усадил её на край массивного стола, скрипнувшего слегка и возмущенно. Задрав подол платья и, скользнув руками под него, стянул вниз тонкие панталончики и тут же, коленом разведя ноги жены, придержал их. — Выше подол, — приказал хрипло, тяжело дыша, наполняя комнату ароматами табака и отчего — то крови — Покажи мне, куда тебя иметь. Иди сюда, целуй меня... Проникнув пальцами в ожидающую, горящую влагу, тут же накрыл жадным поцелуем стонущий рот супруги. — Мелли, достань его, — захрипел в приоткрытые её губы — Возьми в руки и поласкай, как ты умеешь. Я от самого Дангорта терплю! Горю как как чумной, твою мать... Выпутавшись из рукавов, Амелла дернула кожаную вязку дорожных штанов Палача. Вздыхая коротко, как в лихорадке, высвободила обжегший пальцы, напряженный член. Принявшись поглаживать, будто стараясь успокоить, свободной рукой сжала мошонку, вызвав возбужденное рычание и давящие уши стоны.