— Вы этого не умеете, Дейрил. Осторожность не про вас... ой! Резко подхваченная под колени, девушка тут же оказалась на спине. Одним движением сдернутая длинная рубашка полетела прочь, легкий сквознячок, колыхнувший пламя свечей, огладил тело девушки, покрыв его бисером испарины. — Сказал же, осторожно, — рыкнул Каратель — Шире ноги, Мелли. Да, так. Откинув за голову перевязанную руку, пальцами другой руки Невеста развела тяжело ноющие складки, обнажая ждущий проникновения вход. Сначала легко, после уже глуше и надрывнее пристанывая, приняла в себя желанную горячечность, тут же искренне удивившись, как скучала по этому ощущению заполненности! Как же, оказывается, не хватало ей именно этого... — Я и вправду хочу вас, — выдохнула, нетерпеливо двигая бедрами — Дейрил! Он ответил нечленораздельно, начиная двигаться в ней, прижав обе ноги девушки к своим бедрам. Захрипев, отпустил одну руку, тут же подведя ладонь под спину наложницы. — Приподнимись, — отрывисто бросил — Нет, девочка, не прижимайся ко мне... Не хочу давить тебе на живот. Я же не зверь, Мелли... Стараясь сделать так, как хочет Каратель, Амелла уперлась локтями в покрывало и, выгнувшись, подставила тугие груди и напряженные соски под водопад поцелуев и легких укусов. — Ой, ещё, пожалуйста, ещё — вскрикнула и, откинув голову, несколько раз вздохнула, коротко и рвано — Ещё! Он и впрямь старался быть осторожным. Осторожным и нежным, совершенно искренне теперь желая принести не только себе наслаждение, но и ей! Ей — даже больше. Ей — в первую очередь. Сдерживая вечное желание разорвать на куски ароматное, мятное, нежное как пастила тело Пары (о как...), теперь двигался не торопясь, лаская его так, как до сих пор, казалось, и не умел. Не хотел. Не видел смысла. — Скажешь, если будет больно, Мелли, — выхрипнул в ложбинку между грудей, пахнущую лекарской лавкой и почему — то ягодами — Хочу тебя... — Я тоже, — выдыхала Невеста в ответ, покрывая неумелыми поцелуями жесткие, черные волосы — Дейрил, я тоже. Мне не больно, нет... Плавно двигая бедрами, чуть с ума уже не сходил от ощущений трогательной готовности принять его, от влажной, сливочной теплоты и строгой упругости тела девушки. Внутри Его Мелли оставалась всё ещё тесной, всё ещё испуганной, всё ещё чужой, но уже расцветающей, мягкой ровно чашечка первого, наивного весеннего цветка. — Поцелуйте меня, Дейрил... Никогда прежде не просила Невеста поцелуев! Всегда ему приходилось делать это силой, либо полусилой, после крутя в памяти застывшее на лице Невесты выражение то ли покорности, то ли брезгливости. Сейчас же, накрыв пухлые, приоткрытые губы девушки своими, жесткими и жгучими, впитав карамельную влагу полудетского рта, ощутил прикосновения маленького, теплого острого язычка к своему... мать его, раздвоенному! Истинная Суть лезла наружу, чувствуя близость Пары, Зверь считал нужным очертить круг. Пометить. Заклеймить. Присвоить. Дикой Твари, всегда живущей по своим законам, не нужны, смешны и непонятны были законы человеческие. Здесь и сейчас была Пара. Самка, несущая Детеныша. Это и было самым важным. Отчаянно прощелкав момент метаморфозы, как девственник частенько прощелкивает долгожданную, вынянченную в ночных, сладких мечтах секунду первого извержения, покрыл плечи плотной чешуей. И, уже откровенно не соображая, что творит, глухо зарычал, крепко прижав к себе Желанную, не разрывая поцелуя, рассекая плотную, бронзовую кожу спины невероятно острыми, золотистыми пластинами. Амелла сдавленно вскрикнула, ощущая странный восторг, гул в висках, сладкие судороги внизу живота и приятный холодок в пальцах ног и рук. — Аааахааа, — выдохнула, чувствуя на губах пряный, коричный вкус и широко распахнув глаза — Ахха... Сразу же тело Невесты, скрученное ровно влажное белье сильными руками прачки, начал бить озноб. Жар, опаливший ладони, поясницу и грудь, расплавил и перемешал воздух, глубокую ночь, простыни, спальню, тела обоих любовников, собрался комком внизу живота наложницы и взорвался там, выдрав дикий, животный вопль из горла восхищенной и ошарашенной Радонир. Окончательно вымотанная, она упала обратно в постель, тяжело, освобожденно дыша и принимая последние, быстрые движения тела Хозяина, глухое рычание и горячие, обжигающие, последние движения успокаивающейся мужской плоти. ...В купальню Амеллу Дангорт отнес сам. Беспрерывно изливаясь реками отборной брани, привел и Невесту, и себя в относительный порядок. — Так, всё, — резюмировал, закутавши девушку в чистую простынь — Пока окончательно не поправишься, пальцем тебя не трону. Наглючка зевнула так, будто вознамерилась поглотить и спальню, и поместье, и Дангорт впридачу. Тут же прикрыв рот ладонью, гнусно гоготнула: — Так а пальцем и не надо, нейер! Что с того пальца проку — то?