— Срочное, — прокашлялся письмоносец, переминаясь с ноги на ногу, следя влажной чернотой подошв по натертому серому камню пола — Срочное известие, нейер Дангорт! — Давай сюда, — приказал Палач, принимая в руки промокший конверт — Иди обсохни и согрейся, я пока прочту. Две расторопные служанки увели гостя сушиться и отпаивать горячим вином, а нейер Дангорт, разодрав зубами "облепку" письма, повернулся к ближайшему факелу, с трудом разбирая поплывшие буквы. — Коня мне, — свернув письмо, коротко бросил подкравшемуся поверенному — Братья Трейд едут со мной, отправь кого нибудь оповестить их. Невесту мою не будить, и ещё... Здесь же, заметив легкое движение на лестнице, Каратель прервался. Подняв голову, теперь он недовольно смотрел вверх, на спускающуюся по ступеням девицу Радонир. — Что надо? — спросил, одновременно знаком указав поверенному не медлить — Зачем встала? — Сложно спать под шум, возню и вопли, знаете ли! — как — то уклончиво ответила Амелла, щурясь на яркий свет ночников и камина — Нейер Дангорт, вы куда собрались? — Куда надо, — рыкнул Палач — Иди спать, Мелли. Я скоро. Шагнув к лестнице, он взял Амеллу за руку, поняв, что драгоценная невеста либо тупит спросонья, либо просто, по своему обыкновению, вредничает. Силой затолкнув её в спальню, и не желая сейчас ни криков, ни истерик, бегло объяснил: — Амелла, в Правительственном Доме заговор. Зачинщики схвачены, мой... Правитель отравлен. — До смерти? — взвизгнула девушка, зажав рот ладонью — Ой, мамонька! Он помер, да? — Не верещи, — шипнул Дангорт — Не помер. Правитель хоть и дохленький, а всё же маг. Мага убить не так просто, как человека... Что с тобой? Ну ка, тихо, тихо... Едва успев подхватить внезапно побледневшую невесту, он усадил её на постель. Странно... Девица Радонир — особа не из робких, присутствие на казни это доказало. Палач отлично помнил, каким интересом, хоть и перемешанным с отвращением, горели глаза девчонки при созерцании экзекуции. К слову сказать, Менерина при первом своём "обязательном присутствии" смачно так сблеванула, а после ещё и долго плакала от жалости к несчастным... Амелла же, если б не угораздило её "пережрать" Потенциала, так и простояла бы всю казнь прямая как струна, блестя глазами и по — детски заинтересованно полуоткрыв рот. Да и что ожидать от деревенской девки, для которой таинства что смерти, что рождения — никакие и не таинства, а так... обыденные, ежеденные события между завтраком и обедом. Довольно таки черствая и жестокосердная Радонир сама рассказывала как — то раз, как тетка рубила курам "бошки" и "вынимала кишки гусям". — А то, нейер, когда телок опилок нажрался, так мужиков резать звала! У самой рука "не стояла", ну... зашибла она тогда руку, вот и пришлось мужикам платить. И то верно, чего телка мучить? Сам бы сдох, да то долго. — И не жалко? — уточнил тогда Дангорт, явно потешаясь — Телка не жалко было? Кур, гусей? Невеста непонимающе надула губы и насупилась: — Телка жалко было. У него брюхо шаром раздуло, так его прирезать легче, чем лечить, понятно же. А кур... чего жалеть — то? Их для того и держали, чтоб резать и есть. Глупые какие — то вопросы, нейер. Если б мы всех их жалели, сами бы с голоду сдохли. Чего смеетесь? Вы еще яблоки пожалейте, либо капусту. И это также... Ну и вот теперь разве можно было поверить, что деревянноголовая и железносердечная Амелла Радонир резко побледнела и покрылась испариной при беглом упоминании, что кто — то (пусть даже и сам Правитель!), отравлен и, скорее всего, легко отделается, слава Богам, врожденной силе и дорогим целителям? — Да что такое — то? — глядя на тяжело дышащую, прилегшую на подушки невесту, нейер обеспокоился больше, чем за происшествие в Правительственном Доме — Мелли? Амелла отмахнулась. Поднявшись, оперлась на кулак. — Езжайте, нейер Дангорт, — туго сглотнув, произнесла уже нормальным тоном — Уже прошло. Замутило почему — то. Потряся головой, девушка села в постели. Теперь уже было видно явно, что чувствует она себя намного лучше. — Пффф, — ровно вздохнула, возвращая на щеки легкий румянец — Езжайте. Я прилягу, наверное. — Точно? — неожиданная улыбка прояснила лицо Палача. Не усмешка, всегда уродующая и без того жуткое лицо, а улыбка — Мелли, девочка моя... я скоро! Я очень скоро вернусь, сладкая. Вернусь, и мы сразу же поженимся. А — ха — ха, видно, ждать больше некогда! Быстро, порывисто и грубо обняв её, крепко и больно прижал к себе.