...когда Каратель, не покидая тела пассии, перевернул её на спину. Навалившись сверху и, прижав ногу наложницы к своему бедру, вошел до отказа, не обращая внимания на короткий, резкий взвизг, слегка тронувший оболваненный страстью слух. — Хочу тебя, Амелла, — шептал... нет, выдыхал резко, с каждым ударом приближаясь к заветному финалу — Не верю тебе нисколько! Но хочу. Давай... Резко двинул бедрами, будто стараясь разорвать тело пленницы наполовину. — Давай! — дохнул в серебряное лицо, в сжатые губы, в светящиеся глаза — Скажи, что... хочешь меня. Я поверю. Мечущимся рассудком сообразив, что надо бы сказать то, что он хочет и согласиться, однако же потеряв здравую мысль, не смогла. Приоткрытые её губы родили хрип и стон, которые сразу же были приняты губами Дангорта, накрывшими и коротко сжавшими их, как тисками. — Открой рот, — велел он, касаясь языком слегка теплой щеки пленницы — И ноги выше. Выше! Обними меня. Чуть приподнявшись, она закинула ноги на его поясницу и скрестила их. Почувствовав крепкие, горячие пальцы Хозяина на ягодицах, охнула от боли, пронзившей всё тело, одновременно мучая и согревая его. Обвила руками шею Дангорта, не отвела взгляд, но постаралась всё же не смотреть в лицо, по прежнему вызывающее омерзение и... ...неожиданный интерес. — Шшш, — вдруг выдохнул Каратель, едва касаясь губами губ наложницы и слегка замедлив движения бедер — Так тебе нравится бояться? Маленькая дрянь, ты... становишься влажной, когда... дуреешь от страха! Будучи не в силах взять в толк, о чём он говорит, Амелла не понимала также, что происходит с ней. Тело её, совсем одурев от происходящего, теперь шло на поводу у желаний этого, нежеланного, нелюбимого и совершенно чужого мужчины. Принимая сейчас, вот сейчас тяжелые, жестокие удары в себя, вся её суть жадно ждала их ещё, ещё и ещё... Наложнице становилось то невероятно жарко, то невероятно холодно, кожа плавилась золотом и покрывалась инеем, глаза текли серебром, взгляды же — огненный и льдистый почти слились в одно! — Ещё, — вздохнула она, вовсе не понимая о чём просит, однако же желая этого всем существом, горячо и нежданно — Пожал... "...уйста" утонуло в раскаленном, давящем поцелуе, как преступник в котле с горячей смолой, подогретом заботливой рукой палача. Остервенев совершенно от этого выдоха и от этой тихой полупросьбы — полустона — полубреда, Дангорт сорвался. Изо всех сил впечатав наложницу в скомканные простыни, он теперь не входил, а именно вламывался в неё так, будто желая выбить последние капли стыда, холода и все до малейших крох воспоминаний о ней прежней... Дождавшись не вожделенных громких стонов, а всего навсего незрелых и тихих, понял, почувствовал, что это тоже хоть и мелкие, но плоды! Задохнувшись от восторга и торжества почти — победы, почти — исполнения почти — мечты, растерял на момент итак невеликое, данное жадными Богами, своё самообладание. Зарычав утробно и коротко, прикусил розовый напряженный сосок одной из нежных грудей любовницы и, нанеся ещё несколько сильных ударов, излился, нечаянно покрывши свои плечи странной, слабой сетью острой, тайной чешуи и света, слабоогненного, малозаметного в том зареве, каким горели теперь и спальня, и сами любовники... ...Нескоро ещё высвободившись из объятий Хозяина, девица Радонир собралась было тихонько улизнуть, как подобает приличной наложнице, и как наставляла её Распорядительница Ридд.