Она внезапно зевнула и совсем по-детски потерла глаза: – Иди к нему. Моя очередь спать. Да-а-а… У сестренки Руслана завидное самообладание и здравый смысл. И мне чертовски хотелось ей верить. И я верила. Надеялась и ждала, ждала ту минуту, когда Руслан, наконец, очнется. А когда эта самая минута пришла, я ее пропустила. Задремала, сидя у кровати и держа его за руку. И проснулась оттого, что его пальцы легонько сжали мою ладонь. Увидела ясный взгляд синих-синих глаз и разревелась громко и безудержно, будто мне необходимо было выплакать все то, что накопилось за долгие дни. – Кажется, на море мы уже не успеем… – тихо сказал он и даже попытался улыбнуться. Глава 31 Море мы действительно пропустили, и свадьбу, которая уже маячила где-то на горизонте, тоже пропустили. А вот пропустить курсы у Маргариты Давыдовой мне не позволили… Я, конечно, очень хотела на них пойти. Но еще больше я хотела находиться рядом с Русланом, каждую минуту, каждую секунду. Держать его за руку, заглядывать в синие-синие глаза и умирать от счастья просто потому, что он дышит, он жив. Слишком ярки еще были воспоминания о том диком, невыносимом страхе его потерять, о тоске, отчаянии и ужасе многих недель, когда он находился между жизнью и смертью. Такие вот встряски как-то очень быстро расставляют приоритеты, показывают, что для тебя в этой жизни действительно важно. Я лично беседовала с доктором, и он сказал, что ближайшие месяц-полтора Руслану придется провести в больнице. Да и потом понадобится время на реабилитацию. И это время я собиралась быть рядом с ним. Впрочем, Руслан первый не позволил мне пропустить курсы. Заявил, что отлично себя чувствует, что в полном порядке и уже идет на поправку. И что он, конечно, очень рад меня видеть, но вовсе незачем кормить его с ложечки и подавать чашки. Обидеться не получилось, и возразить тоже. Потому что все это он говорил, обнимая меня теплыми руками, перемежая свою речь поцелуями, такими нежными и упоительно приятными, что кружилась голова, а все мысли расползались, кроме одной: еще… Еще… Неожиданно на сторону Руслана стала вся семья: бабушка и Марьяна. Они в один голос твердили, что я просто обязана следовать за мечтой, а Руслан – взрослый мальчик. И если ему нужна какая-то помощь, то в его полном распоряжении неработающая пенсионерка и студентка. Всем известно, что в промежутках между сессиями студентам буквально нечего делать, только ухаживать за больными родственниками. А уж пенсионерам и подавно. Даже если они пишут статьи для популярных журналов. Под этим общесемейным натиском мне пришлось сдаться. И теперь я разрывалась между занятиями и просто жизненной необходимостью каждый день видеть Руслана, говорить с ним, касаться его, перебирать изрядно отросшие волосы, осторожно целоваться, да и просто быть рядом, вырывая у своей ставшей вдруг слишком насыщенной жизни драгоценное время, которое можно провести с самым близким человеком. Частенько забегал Леха. Он так и не успел купить свою ферму. Когда я ему позвонила в тот самый первый день в больнице, Леха разом бросил все свои переговоры, отменил поездку в теплые края и с разбега впрягся в дела компании, временно заменив Руслана на руководящем посту. Так что теперь был частым гостем в этой вип-палате. Отчитывался, советовался, подкалывал друга и громко хохотал, наполняя палату шумом и запахом той бурной жизни за стенами больницы. Доктор Владимир Семенович лишь качал головой и ворчал, что больному надо больше отдыхать и меньше руководить. В один из своих приходов Леха принес свежие новости. Стрелка, нанятого Кариной, посадили. Надолго и прочно. Сама же Карина… Богатый папочка нанял свору таких прожженных зубастых адвокатов, что она отделалась легким испугом, получив условный срок. А чтобы любимая дочурка впредь не шалила столь искрометно и деньгозатратно, скоропостижно выдал ее замуж. Узнав фамилию счастливого молодожена, Руслан лишь присвистнул: – Попала… * * * – А может, хватит уже? – ворчал Руслан. – Ну сколько можно. Там снаружи море, пальмы, достопримечательности всякие, а я тут лежу, утыканный иголками, как дикобраз. Я здоров, совершенно здоров, а эти жуткие банки снятся мне по ночам в кошмарах. Я с трудом сдерживала смех: не-а, не дикобраз, скорее ежик, вся спина в иглах, и сопит так же сердито. Мой любимый морской ежик, который так рвется к морю, словно после ранения у него выросли жабры. Конечно, он был прав. И море, и пальмы, и достопримечательности имелись в наличии. А кровавые банки и правда запросто могли сниться по ночам – то еще зрелище. Но как бы Руслан ни хорохорился, ранение иногда давало о себе знать. Да и доктор Владимир Семенович советовал еще подлечиться. Я привычно улыбнулась и миротворческим тоном проговорила: – Еще два дня, и пойдешь на море. – Давай сегодня будет последний день, – вкрадчиво шептал бывший босс, искоса поглядывая на меня своими синими-синими глазами. – А завтра уединенный уголок пляжа… Море… И мы в воде только вдвоем… Яркая картинка тут же нарисовалась словно живая, даже дышать стало трудно. Ух, змей-искуситель! – Нет. – Я погрозила пальцем, хотя жутко хотелось наклониться и поцеловать в гладко выбритую щеку, так заманчиво маячившую перед глазами. И поцеловала бы. Да иголки мешали, утыкавшие ухо. – Столько дней, сколько сказал доктор. – Не доктор он, – поскучнел Руслан, поняв, что не прокатило. – А садист. Доктора прописывают таблетки и уколы, а не тыкают в тебя иголками! Уже вторую неделю мы отдыхали на китайском побережье. Каждый день у нас начинался с центра традиционной медицины и заканчивался им же под аккомпанемент снисходительно-покорного ворчания жениха. Поездку на моря он стал планировать прямо в больнице. Крутил передо мной проспектами роскошного отдыха на каких-то экзотических островах. Но я была непреклонна. Только в Китай, совмещать отдых с восстановлением здоровья. И вот, совмещаем. Ничего, осталось только два дня. Я и сама уже хотела и моря, и солнца, и обещанного пустынного кусочка пляжа, где только он, я и южное небо с луной и звездами. М-м-м-м… В том, что Руслан даже в Китае умудрится найти тот самый пустынный кусочек, я ничуть не сомневалась. Я счастливо вздохнула. Да, все будет. И ясные дни, и жаркие ночи, и ссоры, и сладкие примирения… И вылазки за город, и поездки, и путешествия. И тихие семейные вечера, когда в камине потрескивают поленья, тянет теплом и горьковатым запахом дыма, а за окнами стонет вьюга, бросая в стекла колючие пригоршни снега. Целая жизнь с потрясающим, невозможным, единственным и неповторимым мужчиной. Эпилог Я открыла шкаф, постояла немного, протянула руку и с наслаждением погладила потрясающе приятную ткань. Божественную белоснежную ткань моего свадебного платья… Оно покачивалось на плечиках, струилось невесомо, как мерцающая звездная пыль… Элегантное, приталенное, длинное, с изящным лифом, расшитым жемчугом… Именно такое, как я хотела, как видела в девчачьих мечтах о своей свадьбе. Жаль, не пригодилось. И не пригодится. Не собираюсь же я выходить замуж еще раз. Я со вздохом закрыла шкаф. Пусть висит, ждет своего часа. Вернее, Марианну. Та на него давно глаз положила. Благо размер у нас одинаковый. Вернее, был одинаковый, а сейчас… Тошнить меня начало сразу, как приехали из Китая. Все хором твердили: «Акклиматизация, акклиматизация…» Вот она, акклиматизация, в животе толкается. Сегодня особенно сильно. Ой… Точно футболист будет. Потом тошнота прошла, как не бывало. Зато проснулся дикий аппетит. Ела много и постоянно. Сметала все, что не приколочено, без особых пристрастий. Наслушалась я в консультации от будущих мамочек про эти пристрастия. Одна мел грызла. Обычный мел, которым на асфальте рисуют. Покупала пачками и грызла, щурясь от блаженства. Вторая яблоки истребляла тоннами. Третья – огурцы соленые. С медом. Да-да. Вот так прямо макала огурцы в мед и хрупала к ужасу домашних. Мне же просто все время хотелось есть. И спать. И еще – шить платье свое, белоснежную мечту. Благо времени свободного теперь было море. Когда я немного пришла в себя и явилась на практику, Маргарита Давыдова понаблюдала за мной, то клюющей носом, то жующей, и заявила: – Ступай-ка, Василиса, домой. Ты мне нужна с ясной головой, а не с гормональной диверсией в мозгах. Отработаешь, как родишь. Не к спеху. Свадьбу назначили на конец мая. Роза Георгиевна и Руслан пытались уговорить меня на март, но я была непреклонна: нормальная свадьба должна проходить летом. Чтоб без всяких пальто и плащей, чтоб не мять чудесное платье. И они быстро со мной согласились. Еще б не быстро. У меня же постоянно глаза были на мокром месте. Чуть что – и в слезы. Такая чувствительная стала, сама себя обидеть боюсь. Платье я шила с удовольствием. Шила и представляла, как под летним солнцем плыву я под руку со своим красавцем синеглазым к загсу, а платье таинственно мерцает, обтекая фигуру… Божественно прекрасное, с изящным лифом, расшитым жемчугом, длинное, в пол. Струятся воздушные, едва заметные складки подола-гаде, трепещут под теплым летним ветром, красиво открывая классические туфельки на шпильке… Прицепив последнюю жемчужинку, я повесила платье на плечики и каждый день любовалась. Открывала шкаф, гладила ткань и счастливо вздыхала. Довздыхалась. Хорошо, что примерить додумалась за день до свадьбы. Влезть я в него, конечно, влезла. Подошла к зеркалу и в ужасе застыла. Оттуда на меня смотрела какая-то гусеница с обтянутым белоснежной тканью складчатым тельцем и нагло торчащим вперед животиком. Пришлось срочно заедать стресс мороженым и покупать другое платье, которое бы смотрелось на моей округлившейся фигуре не столь феерично. В результате в загс я пошла как все. В кружевном безобразии с пышной юбкой с воланами, в котором была похожа на распустившийся кочан капусты. Зато оно ловко скрывало то, что хотелось замаскировать. Но все остальное было, как я мечтала. Солнце, ясное небо, теплый ветер и рядом красавец жених с синими-синими глазами. Отгуляв свадьбу, я сплавила это платье дальним родственникам, нашила пеленок-распашонок и от нечего делать принялась вязать. Пинетки. Много пинеток. Потому что на большее меня не хватало. Замечательные голубые пинетки, для мальчика. Чудного мальчика, который обязательно будет похож на папу. Правда, наш папа твердил, что родится девочка, вся в маму. Ну никто ему не указ. И Роза Георгиевна говорила, что мальчик (она там как-то по форме живота определяла), и Марианна интернетовский тест со мной проводила, и врачи пророчили мальчика. Нет. Девочка, и все тут. Ага. Руслан-гинеколог лучше знает. Я даже его на очередное УЗИ с собой водила, где ему популярно объяснили и показали, чем мальчики отличаются от девочек. И пальцем потыкали на то, что однозначно доказывало, почему у нас будет именно мальчик. Выйдя из кабинета, я насмешливо спросила: – Ну что, убедился? – Ага, – кивнул муж. – Девочка. Ну что ты с ним будешь делать? Я только вздохнула и повела его покупать голубые нитки. Марианна, часто забегавшая к нам, как-то заглянула в корзинку с горой пинеток и с любопытством спросила: – А зачем тебе их столько? – У нас сороконожка будет, – весело пояснил Руслан, споткнувшись об один из клубков, которые валялись по всему дому. Поднял его, положил рядом со мной на диван. И поцеловал меня в макушку. – Или две. Две хорошенькие девочки-сороконожки. Я закатила глаза. Ничего, время покажет. * * * Свет резал глаза, над головой звучал голос: – Ну, еще разок, мамаша. Боль завилась узлом и отхлынула, раздался требовательный писк. – Девочка. Три двести, десятка по Апгару. Что-что?! Девочка? А как же узи и все прогнозы…