– Ладно. Давай-ка, девочка, я тебя доведу до дома. Иначе бабушка твоя опять будет с ума сходить. Натаха, садитесь ужинать без меня. – Да уж дождусь, – с притворным недовольством бормочет мама. Но Оля видит, как она рада. И сама готова обнять и глупую Пудру, и даже урода Грицевца. Когда за папой закрывается дверь, мама зовет их обоих за стол. – Господи, вкусно-то как, – мычит Димка, жуя вторую котлету. – А можно мне добавки? – Разжиреешь, как Пудра, – шепчет ему Оля. – Кстати! Слушай! А ты чего это про Гитлера понес? – Я понес? Ты первая понесла! Я подхватил! Как ты вообще про него вспомнила? – Да я просто хотела почву выбить из-под ног этого урода. – Табуретку ты у него выбила, – говорит Димка. И смеется, вспоминая ошарашенное Женькино лицо. – Расовая гигиена! Ха-ха-ха! Гиена! Оба хохочут. – Ладно, пора мне, – солидно говорит Димка. – Сокола моего надо кормить. Тетя Наташа, спасибо за котлеты, очень вкусно было! – Приходи еще! – откликается мама. Еще вчера Оля сказала бы, что это приглашение – чистая формальность. Но сегодняшний случай с Пудрой что-то изменил. Это понимают и мама, и Оля, и даже Синекольский. – Обязательно зайду! – искренне откликается он. Глава 5 Греция, 2016 1 – Гаврилов был прав, – сказал Бабкин. Он выглядел даже более измученным, чем Илюшин. Они с Яном успели побеседовать почти со всеми обитателями гостиницы, не считая персонала и пары англичан, ранним утром уехавших на экскурсию. – Она действительно как сквозь землю провалилась. Если только кто-то из них не врет. Илюшин рассеянно кивнул. – Ты слышал, что я сказал? – спросил Бабкин, стараясь подавить нарастающую злость. Последние три часа он провел в разговорах с людьми, искренне желавшими ему помочь. Это стремление в сочетании с их полной неосведомленностью вылилось в эффект благожелательного роя трутней: никто не способен был принести пыльцу, но гул стоял знатный. В другое время Сергей проявил бы терпение. Происшествие действительно было из ряда вон выходящим. Неудивительно, что все возбуждены. К тому же он знал: даже простой любопытствующий может, сам того не подозревая, оказаться прекрасным свидетелем. Люди часто не отдают себе отчета в том, что они видят. Отель небольшой, постояльцев немного, все приглядываются друг к другу… Его работа заключалась в том, чтобы сунуть палочку в бак, где летают почти невидимые полупрозрачные нити сплетен, и вытащить наружу плотный ком сахарной ваты. Факты! И где они? Фактов не было. «Она ни с кем особенно не общалась. Только здоровалась и улыбалась». «Очень милая женщина с огромным фотоаппаратом – я все время думал, как ей тяжело его таскать». «Уверена, она просто решила остаться в Греции и сбежала. Здесь такие красивые мужчины! Ваши русские мужья не очень внимательны к женам». Выслушав двадцать подобных версий, Бабкин начал свирепеть. Все эти доброжелательные люди откусывали по кусочку от его времени и сил, ничего не давая взамен. Пара новобрачных, для которых Ольга делала праздничную фотосессию, улетела две недели назад. Сергей разузнал их номер и позвонил очень удивленным ребятам в Москву, но и те не смогли пролить свет на исчезновение. С Гавриловой они познакомились в социальных сетях. Списались, встретились, понравились друг другу – и забронировали номера в одном отеле. – Подождите, она должна прислать нам обработанные фотографии! – озабоченно сказала юная жена. – Как же теперь нам быть? Знаете, это очень нехорошо с ее стороны! Этот рефрен Бабкину уже изрядно надоел. Да, Гаврилова поступила нехорошо. Так же нехорошо, как редакторы, помещающие в журналах кроссворды без ответов на последней странице. Лучше всего это сформулировала сухопарая немецкая старуха в красной бейсболке. – Так все-таки бедняжка умерла? – требовательно спросила она у Сергея. Бабкин ответил, что именно это он и пытается выяснить. Немка осуждающе покачала головой. – Знаете, в моем возрасте уже хочется определенности. – Ян, спроси, что она имеет в виду. Та устремила на Сергея недовольный взгляд. – Хотелось бы услышать финал этой истории до того, как я сама отброшу копыта. Ее слова стали последней каплей. «Устроили, понимаешь, развлечение!» – рычал про себя Бабкин, возвращаясь в номер. Его ждал еще один удар. Зайдя в холл, он увидел себя издалека в большом зеркале – громадную нелепую фигуру в красных пятнах, выглядевшую так, словно его закидали помидорами. Чертова рубашка! А теперь и Макар не слушает его отчет. – Ян, где здесь можно купить одежду? Нужна рубаха. – Э-э-э… В городе. Два часа езды. У вас нет другой, да? От сочувствия, выразившегося на лице мальчишки, Бабкину захотелось его придушить. – Жена чемодан собирала. Красноречивая ухмылка дала понять, что думает Ян о мужчинах, которым жены собирают вещи в поездку, и о мужьях, которые доверяют такое ответственное дело женщинам. – Мне нужно еще раз осмотреть номер Гавриловых, – внезапно сказал Макар. – Ян, ты с нами. В комнате вопреки заявленному намерению Илюшин не стал ничего искать. Он сразу подошел к окну. Петр Гаврилов мутным взглядом следил за ним из кресла. Возле его босых ног стояла пустая банка колы, но Бабкин заподозрил, что их клиент все-таки достает спиртное, несмотря на запрет. – Ян, что это за дом? – Где? Илюшин обернулся так резко, что юноша отшатнулся. – А вот это сейчас был очень плохой вопрос, – сказал Макар, не сводя с него глаз. – Из этого номера виден один-единственный дом. Для начала, других в округе просто нет. – В нашей деревне сто пятьдесят восемь домов… – Деревню отсюда не видно, – оборвал его Илюшин. – И ты не можешь об этом не знать. Кто там живет? – Андреас Димитракис. – Кажется, Ян обиделся. – У него жена и дети. И две козы. – Кто он такой? – Рыбак. И еще выращивает на продажу фрукты всякие, овощи, маслины… Как все у нас. Хозяйство ведет, оно у него большое. Роза домом занимается.