– Пусть будет так, – кивнул царь. – Не хочешь быть графом, твоя воля! Но без награды я тебя отпустить не могу. Сначала о делах прошлых. За дело на Бендесенском перевале Скобелев тебя против правил наградил пятым знаком военного ордена. Следовало бы заменить его на орден Святого Георгия четвертого класса, да он уже есть. Третий же класс подпоручику не по чину, а посему жалую золотым палашом с надписью «За храбрость». Что же касается спасения государя, то вот от него остался портрет. С этими словами Александр протянул Будищеву небольшой овальный медальон с изображением покойного теперь уже императора в мундире гвардейского флотского экипажа. Для ношения на орденской ленте сверху было предусмотрено кольцо, а по ободку шел ряд мелких бриллиантов. – Можешь гордиться, – продолжил государь, – не всякий адмирал такую награду имеет. Что следует говорить в таких случаях, Дмитрий не знал, а потому принял знак монаршего благоволения молча. – От меня же прими следующий чин, с ним в отставку и выйдешь. А напоследок я тебе уже как частное лицо скажу, уезжай на пару лет из России. – Непременно воспользуюсь этой рекомендацией, ваше величество! – Если есть о чем просить, говори сейчас. – Никак нет! Хотя… – Что? – Со мной были отставной ефрейтор Шматов и сестра милосердия Штиглиц. Их заслуги в спасении не меньше моих. – Ну, что касается баронессы, то это не твоя печаль, – усмехнулся в густую бороду царь. – А что до Шматова… а ведь я его помню… он тогда в госпитале, стервец, лежал раненый. Выперся передо мной, кальсоны грязные, сам на ногах еле стоит. Но герой! – Так точно! Вы его еще крестом наградили. – Было дело. И теперь своей милостью не оставлю. Быть ему потомственным почетным гражданином и наградных десят… нет, пять тысяч рублей. Можешь обрадовать. – Благодарю, ваше величество. – Тогда ступай. Уже на улице ему встретился капитан Кох. Карла Ивановича тоже отставили от охраны первых персон, но, в отличие от Будищева, в отставку не выперли, а прикомандировали к министерству внутренних дел, пообещав со временем дать какую-нибудь не слишком обременительную должность. Узнав о том, что его бывший подчиненный теперь в Зимнем дворце, сдававший дела капитан счел необходимым встретиться. – Весьма жаль, Дмитрий Николаевич, что все закончилось именно таким образом, – извиняющимся тоном заметил он. – Хочу заметить, что, узнав о вашем аресте, я со своей стороны дал вам лучшую аттестацию из возможных. Надеюсь, она хоть немного помогла вам! – Благодарю, – кивнул отставной поручик, протягивая руку. – Для меня было честью и удовольствием служить с вами! – И для меня, – отвечал ему Кох, обмениваясь крепким рукопожатием. – Кстати, новый начальник охраны получил высочайшее повеление при организации службы следовать вашему прожекту. – Флаг им в руки, – усмехнулся Дмитрий, из деликатности не став упоминать про транспарант и паровоз. – Но мне казалось, что вам будет приятно узнать об этом. – Мне? Очень! На этом они расстались, не имея более намерения встречаться и продолжать знакомство, случившееся при столь трагических обстоятельствах. Кох продолжил службу и, хотя никогда не занимал более заметных должностей, закончил ее в генеральском чине, окруженный всеобщим почетом и уважением. Будищев же… * * * – Граф! – заорал Федька, кидаясь навстречу однополчанину. – Отпустили? Что же ты не сообщил, я бы встретил! – Тише ты, чертушка, ребра переломаешь, – сделал попытку увернуться от объятий Дмитрий, но не тут-то было. – Ишь каков, – обиженно выговаривал ему однополчанин, продолжая сжимать в объятиях. – А я уж не знал, чего и делать. То ли новому царю в ноги кинуться, то ли на гауптвахту напасть. – Только этого не хватало, – поспешила урезонить сожителя Анна, после чего все же поздоровалась с незваным гостем. – Проходите, Дмитрий Николаевич, располагайтесь. Кушать будете? – С удовольствием, – отвечал ей Будищев. – А то на «губе» я завтрак пропустил, а во дворце не кормили. – Во дворце?! – хором воскликнули удивленные хозяева. – Ну-да, с самого утра забрали с Сенной и представили пред светлы очи нового государя императора. – И… что? – напряженно спросил Шматов. – Да все нормально, – поспешил успокоить приятеля Дмитрий. – Тебя скоро наградят, будешь потомственным почетным гражданином. Ну и денег немного отсыплют от царских щедрот. – Ишь ты, – потрясенно прошептал отставной ефрейтор. – Потомственный почетный гражданин! Это же не фунт изюму… – Вот-вот, выше только дворяне. – Вот и славно, – заметила вдовушка, уставляя рядом с принесшим столь радостную весть гостем тарелки с разной снедью. – Откушайте, Дмитрий Николаевич, чем бог послал. – А я смотрю, Господь вас не забывает, – ухмыльнулся Будищев при виде полной чашки наваристых щей, миски с холодной телятиной, а также полного графинчика с хлебным вином. Дальше располагались квашеная капуста, заливная рыба и еще какие-то закуски. Судя по всему, его друзья не бедствовали, и это не могло не радовать. – За такое грех не выпить! – заявил Федор, разливая водку. – Ну, за свежеиспеченного потомственного гражданина! – поднял свою рюмку Будищев, после чего, легонько стукнув краями посуды, они дружно выпили. – А вас-то наградили? – поинтересовалась вдова. – И впрямь, – спохватился Шматов, – не могли же они тебя обойти! – Естественно, – ухмыльнулся Дмитрий и достал из-за пазухи медальон с императорским портретом. – Гляди вот, что дали на прощание перед отставкой. – Как это? – изумился Федор. – Да вот так, дружище. Я теперь человек вольный! – Красивая вещь, – задумчиво заметила Анна, разглядывая царский подарок. – Поди, больших денег стоит! – А черт его знает, – отозвался с набитым ртом Будищев. – Я его в любом случае продавать не стану. Какая-никакая, а память. Тем более там с обратной стороны написано. – Поручику Будищеву в память об оказанных услугах от неизменного благосклонного Александра, – прочитала вдова Виртанен. – Ишь как! – Отчего же тогда в отставку? – спросил Шматов. – Я думал, ты еще превосходительством станешь! – Генералов в России как собак нерезаных, – усмехнулся гость, отложив в сторону ложку, – так что как-нибудь обойдусь. – А я жениться надумал, – сообщил Федя, наливая по второй. – Хорошее дело, а на ком? – не удержался от ерничества Дмитрий, но, заметив, как вытянулось лицо хозяйки, тут же повинился: – Ну прости дурака, Аннушка. Сама знаешь, язык у меня без костей! – Да ну вас! – обиженно отвернулась будущая потомственная гражданка и демонстративно вышла в соседнюю комнату. – Зачем ты так? – нахмурился друг. – Извини, брат, – посерьезнел Будищев. – Просто есть одна вещь, которую я должен тебе рассказать. – Какая еще вещь? – Я хоть от двора и отставлен, но уж больно многим большим людям успел мозоли отдавить. До меня им не добраться, тем более что я собираюсь на время уехать из России, а вот на тебе и твоих близких они могут попробовать отыграться. – С чего бы это? Я человек маленький. – Знаешь много. Точнее, можешь знать, но им это без разницы. – О чем? – О том, кто и как старался на тот свет нашего государя отправить. – Вот оно что, – задумался Шматов, – и ты, стало быть, уедешь? – Ненадолго. На год или два. Хочешь со мной? – Ежели по совести, то нет, – мотнул головой парень, после чего, будто спохватившись, продолжил взволнованным голосом: – Сам знаешь, я за тобой и в огонь, и в воду пойду, да только… – Что? – Пожить хочется по-людски. Без стрельбы, без бомб, без смертоубийства. Даст бог в купцы выбиться, а нет, так и ладно. С Аннушкой детишек народить… А ты ведь не удержишься, куда-нибудь да встрянешь? – Очень может быть, – согласился Дмитрий, – ну что, еще по одной?