– Что, брат, разворошил ты наше гнездо? – Только начал, ваше величество, – вытянулся Будищев, – но будьте покойны, разворошу! – Ну-ну, смотри, не перестарайся. На тебя уж жаловаться начали. – Значит, хорошо делаю свое дело! – На Коха вот не жаловались, – хитро прищурился Александр II. – Думаешь, он плохо служил? – Никак нет. Жаловались, просто вашему величеству не докладывали! – Я смотрю, у тебя на все ответ есть, – засмеялся самодержец. – Экий молодец! – На том стою! – Завтра не пропади никуда. Будут объявлять о награждениях, так ты, пожалуйста, будь готов. Договорив, царь поморщился и двинулся дальше, еле заметно прихрамывая. – Куда же я денусь с подводной лодки? – задумчиво пробормотал ему вслед Будищев. Несмотря на гвардейскую стать и представительный вид, император Александр никогда не отличался крепким здоровьем, а с возрастом состояние его становилось все хуже. Государя часто мучила одышка, имелись серьезные проблемы с пищеварением и множество иных болячек, о которых окружающие зачастую даже не подозревали. Добавьте к этому постоянный нервный стресс. Угроза покушения, конфликты внутри семьи и груз государственных забот непрестанно давили на плечи престарелого монарха, заставляя все больше сгибаться под тяжестью непосильной ноши. – Ловко вы, – отвлек Будищева от раздумий недовольный голос Кох. – Что? – Я говорю, – ледяным тоном пояснил капитан, – что мало кому удается обернуть неудовольствие начальства себе на пользу! – Кто на что учился, – пошутил Дмитрий, так и не уловив причину раздражения последнего. – Видимо, хорошо учились, – не смог удержаться от сарказма Карл Иванович. – Ваше благородие, дозвольте обратиться? – подбежал к ним стражник из числа остававшихся во дворце. – Изволь, братец, – кивнул Кох. – Тут до господина подпоручика какой-то человек пришедши! – Какой еще человек? – Не могу знать! – Он что, не представился? – Никак нет. Назвался этим, как его, графом Блудовым! – Так бы и сказал, – усмехнулся Будищев. – Ваш отец? – проявил осведомленность капитан. – Так точно! Вы позволите? – Не смею задерживать. * * * Пришедший и впрямь оказался графом Вадимом Дмитриевичем. В последнее время он несколько раз давал знать Дмитрию, что хотел бы встретиться с ним, но у того все никак не выдавалось свободное время. Судя по всему, папаша устал ждать и решил, что если гора не идет к Магомету, то придется идти самому. – Добрый день, ваше сиятельство, – поприветствовал предполагаемого родителя подпоручик. – Чем обязан такой чести? Услышав его, Блудов непроизвольно дернулся и постарался принять внушительную позу, но у него плохо получилось. Дело в том, что граф был невысокого роста и довольно субтильного телосложения, так что на фоне рослого и крепкого бастарда выглядел откровенно карикатурно. К тому же физиономия Вадима Дмитриевича с годами поистаскалась, а голова изрядно оплешивела, но, несмотря на это, определенное сходство в чертах лиц между ними ясно прослеживалось. – Нам надобно переговорить, – скривился как от зубной боли чиновник. – Но вам, судя по всему, неугодно удостоить своим посещением отца! – Прошу прощения, – удивился столь внезапному проявлению родительских чувств Будищев, – но служба занимает все мое время. – Неужели у вас нет ни минуты для меня? – Увы, но охрана его величества требует неослабного внимания. Враг не дремлет! – Да-да, – торопливо закивал граф. – Я наслышан о вашем подвиге. Собственно, это и есть главная причина, по которой я хотел с вами пообщаться, сын мой. – О как! Что же, слушаю вас. – Здесь несколько неудобно, – встревоженно озираясь, заметил Вадим Дмитриевич. – Впрочем, если угодно, можно и тут. Полагаю, вам известно, что завтра состоится большой прием? – Разумеется. – На котором будут присутствовать вся императорская фамилия и дипломатический корпус… – Да, меня предупредили. – Превосходно, но известно ли вам, что на этом приеме произойдет церемония награждения нескольких отличившихся в последнее время лиц, в том числе и вас? – Конечно. – Именно это я и хотел бы обсудить. – Папенька, – не выдержал уставший от словесных кружев Будищев. – Скажите прямо, что вам нужно? – Мне? – возмутился граф. – Мне давно ничего не нужно, то есть почти ничего, но это не важно. Разговор про вас! – В каком смысле? – В прямом! Вы знаете, как наградили за такое же деяние Осипа Комиссарова? – В общих чертах. А что? – Да то, что он не имел и половины ваших заслуг перед государем и отечеством. И уж во всяком случае, не принадлежал к такому древнему и славному роду, как наш! – Боюсь, что не совсем вас понял. – Да что тут понимать! – рассердился Блудов. – Ведь очевидно же, что за одно и то же людей из разных слоев общества могут наградить совершенно по-разному. Там, где мужику довольно полтины на водку, армейский офицер может получить очередной чин, а гвардеец титул! – Кажется, титул мне обещали вы? – Да! Но если бы он у вас уже был, ваша награда стала бы неизмеримо выше. Вы меня понимаете? – И в чем проблема? Признайте меня и дело с концом. – О, за этим задержки не будет, просто… – Что просто? – Вы, кажется, мне тоже кое-что должны. – Напомните, что именно? – Э-э… – Выплатить долги и назначить ежегодное содержание? – Да! – Видите ли, папаша, – криво усмехнулся Будищев. – Дело в том, что со времени нашего последнего разговора обстоятельства немножечко так изменились. Баронесса Штиглиц ясно дала понять, что не желает меня видеть, а потому титул мне как бы не очень теперь и нужен. Во всяком случае, не настолько, чтобы заплатить за него сто тысяч. – Я прекрасно осведомлен о ваших затруднениях, – поджал губы граф. – И именно поэтому поспешил прийти на помощь. Вы можете попросить у его величества аренду[61], с тем, чтобы иметь возможность достойно содержать себя… Граф Вадим Дмитриевич все говорил и говорил, а в глазах его, до того тусклых и блеклых, вдруг появился блеск, руки иногда подрагивали от возбуждения, как будто это он должен получить имение и таким образом поправить свои дела. Судя по всему, чиновник для особых поручений при министре иностранных дел сумел что-то разнюхать о предстоящих наградах и страстно желал запустить в этот щедрый поток свои цепкие лапки. – Один вопрос, а при чем тут вы? – резко прервал его внезапно почувствовавший отвращение Будищев. – Что?!