– Вы ошибаетесь, – возразил им Будищев и сделал вид, что расстегивает мундир, – ран на мне хоть отбавляй. Показать? – Ну что вы, я вам верю! – с непередаваемым выражением на лице отказался князь. – Но почему вы сразу не повезли раненого государя в Зимний? – задал вопрос молчавший до сих пор Толстой. – Из опасения за его здоровье, – пожал плечами подпоручик. – Побывав во многих делах[40], я по опыту знаю, что чем раньше оказана помощь, тем больше шансов на успех лечения. Кроме того, я опасался, что на привычном для императорского кортежа маршруте его могли ждать другие злоумышленники. Или вы полагаете, следовало рискнуть? – Нет. Вы все сделали правильно. – Благодарю за лестную оценку. – Господин подпоручик, – раздался сзади знакомый голос. – Извольте следовать за мной. – Ковальков, и вы здесь? – обернулся к жандарму удивленный Будищев. – Добрый день! – Не такой уж и добрый, – скривил губы офицер для особых поручений. – Для террористов и врагов престола и отечества денек, вправду сказать, не очень, – охотно согласился с ним Дмитрий, – а вот настоящие верноподданные наверняка в слезах, от радости благодарственные молебны заказывают… – Господин подпоручик, – ледяным тоном прервал его разглагольствования ротмистр, – нам надо поторопиться. Его высокопревосходительство не любит ждать. – Прошу прощения, господа, – изобразил легкий поклон в сторону предполагаемых заговорщиков Будищев и отправился вслед за жандармом. – Он что, издевается над нами? – недоуменно воскликнул Победоносцев. – Похоже на то, – согласился с ним Толстой. – А нельзя ли… – Спасителя государя от злодеев? – усмехнулся бывший министр. – Благодарю покорно. Сегодня этот бастард нас переиграл вчистую. Однако не будем отчаиваться. Проигран бой, но не сражение. Посмотрим, что будет завтра. – Если доживем, – поджал губы Мещерский. – О чем вы, князь? – О том, что как только подопечная этого негодяя окажется на свободе, на нем более не будет узды. – Не похоже, чтобы она на нем была, – буркнул бывший министр. – А станет еще хуже! * * * Несмотря на то что граф Лорис-Меликов принадлежал к очень древнему армянскому роду, для столичной аристократии он всегда оставался выскочкой. Не то чтобы его неохотно принимали в салонах, с любимцами государя так не бывает, но всюду, где бы он ни появлялся, за его спиной тут же раздавались шепотки. Консерваторы не любили его за приверженность к реформам. Либералы ненавидели за то, что он твердой рукой пресекал беспорядки. Знатные бездельники презирали за кипучую энергию и за то, что свой высокий чин он выслужил на полях сражений, а не в передних высокопоставленных вельмож. Заняв пост министра внутренних дел, Михаил Тариэлович старался проводить весьма мягкую политику, но беда заключалась в том, что никаких иных способов, кроме диктаторских, у него для этого не имелось. – Здравствуйте, господин Будищев, – тепло поприветствовал он подпоручика. – Давно хотел свести с вами знакомство, да все как-то не представлялось случая. – Здравия желаю вашему высокопревосходительству. – Дмитрий Николаевич, дорогой мой, давайте без чинов – благожелательно улыбнулся граф. – Как прикажете, – пожал плечами моряк. – Государь сообщил мне о вашем деле, – продолжил министр. – Хочу сказать, что возмущен случившимся произволом и намерен тщательнейшим образом его расследовать. Хочу заверить, что с моей стороны будет сделано все, чтобы виновные понесли наказание и впредь подобное не повторялось. Бархатистый голос Лорис-Меликова, казалось, обволакивал собеседника. Как и большинство кавказцев, он умел красиво говорить и производить приятное впечатление, но разгоряченный предыдущими событиями Будищев остался равнодушным к его чарам. – Негодую вместе с вами, ваше высокопревосходительство, но нельзя ли освободить мою воспитанницу прямо сейчас? – Отчего же нельзя, – смешался министр. – Я немедленно напишу приказ и отправлю его… – Дайте его мне. – Пожалуй, так будет быстрее, – согласился Михаил Тариэлович. – И знаете что, я пошлю с вами своего офицера. Так вообще не возникнет никаких проволочек. Быстро набросав несколько строк на дворцовом бланке, Лорис-Меликов приложил к нему личную печать, после чего вызвал дожидавшегося в приемной Ковалькова. – Господин ротмистр, вам надлежит отправиться с господином Будищевым в «Кресты» и проследить, чтобы известная ему особа была немедленно освобождена. – Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! – Ни вам, ни кому иному, включая коменданта тюремного замка, не следует задавать господину подпоручику вопросы по поводу арестованной. Это понятно? – Так точно! – Исполняйте. – Есть! – А вас, Дмитрий Николаевич, – повернулся к Будищеву граф, – позвольте еще раз поблагодарить за все, что вы сделали для России. Прежде вы проливали за нее кровь, а сегодня стали ее спасителем! * * * Если бы еще вчера кто-то сказал Шматову, что он будет участвовать в спасении царя, после чего побывает во дворце, где множество генералов и сановников в шитых золотом кафтанах станут его благодарить за смелость и расторопность, он бы не поверил. Да что там, он и сегодня готов был ущипнуть сам себя за руку, чтобы убедиться, не снится ли ему это все. Роскошные залы, слуги в богатых нарядах, придворные, военные и он. Вчерашний крестьянин и простой солдат посреди всего этого великолепия. – Что, Федя, нравится? – вывел его из состояния мечтательности вопрос старого друга. – Ага, – кивнул парень. – Я такого прежде и в церкви не видел! – А где Люсия со Студитским? – Ваша невеста в покоях светлейшей княгини Юрьевской, – проявил осведомленность идущий рядом с Дмитрием жандарм, – а господина доктора увели лейб-медики во главе с Сергеем Петровичем Боткиным. Хотели уточнить диагноз или что-то в этом роде. – Ну и ладно, – удовлетворенно кивнул подпоручик. – Тогда, Феденька, подавай свой экипаж, мы с господином Ковальковым едем в тюрьму. – А зачем? – Много будешь знать, скоро состаришься! – Ну и ладно, – и не подумал обижаться Шматов, – вам в какую? – Что скажете, господин ротмистр? – В Петропавловскую, – нехотя пояснил жандарм. – Точно не в Централ? – Господин Будищев, – вздохнул Ковальков, – вашу подопечную перевели три дня назад. Знаете, в иное время я бы с удовольствием прокатился по всем тюрьмам столицы, наблюдая за вашими нравственными страданиями, но теперь у меня слишком много дел. Давайте покончим с этим как можно скорее. – Трогай, Федя! Не видишь, их благородие нервничают. – Ерничать изволите? Ну-ну. * * * Комендантом Петропавловской крепости вот уже пять лет состоял генерал-адъютант барон Георг Бенедикт Майндель. Происходил он из курляндских немцев, в молодости геройски воевал на Кавказе, потом служил в гвардии, командовал гренадерской дивизией, пока наконец не получил нынешнюю почетную и при этом не слишком обременительную должность. Подчиненные, пожалуй, любили давно обрусевшего коменданта и даже называли на русский манер Егором Ивановичем, чего никак нельзя сказать об узниках этого заведения. Не то чтобы барон Майндель был по отношению к находящимся в крепости политзаключенным сатрапом и как-то особенно утеснял их. Просто склонный к порядку немец слишком тщательно соблюдал все инструкции, а вот они-то были весьма строги. Года два назад в Трубецком бастионе даже возникли беспорядки, оттого, что одному из заключенных отказали в выдаче табака. Его товарищи по несчастью каким-то образом узнали об этом и принялись стучать, ломать мебель и всячески выражать протест. Режим после подавления бунта несколько смягчился, но все равно Петропавловская крепость заслуженно «славилась» в революционных кругах своими тяжелыми порядками.