* * * – В общем, так, «папаша», – подытожил результаты встречи Дмитрий. – У нас с вами разные понятия о том, что может опозорить славный род Блудовых. К тому же мне совсем не улыбается получить в придачу к титулу ваши долги. И потому я, честно говоря, не совсем понимаю, что вы можете мне предложить? – Разве вы больше не собираетесь жениться на дочери барона Штиглица? – холодно спросил взявший себя в руки граф. – Хочу. – И вероятно, рассчитываете получить некоторое приданое, а затем и наследство? – Не без этого. – Я тоже хочу получить свою долю от этого пирога, – без обиняков заявил совершенно сбросивший маску Вадим Дмитриевич. – В конце концов, у меня есть то, что нужно вам, у вас есть или, точнее, будет то, что крайне необходимо мне. Вы же деловой человек, не так ли? – И какова цена вопроса? – поинтересовался давно потерявший способность удивляться человеческой подлости и жадности Будищев. – Долги мои не столь уж велики, – пожал плечами Блудов. – Всего порядка ста двадцати тысяч рублей. Для зятя придворного банкира это сумма просто смехотворна, не так ли? – Это все? – Плюс небольшое ежегодное содержание. Хочу выйти в отставку и остаток жизни пожить в свое удовольствие. Где-нибудь в Ницце или Италии. Надоела, знаете ли, вечная петербургская слякоть. – Харя не треснет? – Фи, – сморщил нос граф. – Как вам все-таки недостает манер! – Ничего, стерпите. – Да уж придется, – с видом христианского мученика перед Нероном вздохнул Блудов. – Ладно, я вас понял, ваше сиятельство, – кивнул Дмитрий. – Вы согласны? – Я подумаю. – Думайте быстрее. Вам ведь тоже нужны деньги, и срочно. – Все-то вы знаете… папа́. – Не только вы умеете собирать информацию… сын мой. * * * Обычно Будищев старался прийти домой пораньше, но сегодня был вынужден задержаться. Приближался первый в его жизни бал, на котором его представят всему высшему свету столицы в качестве нового графа Блудова и объявят об их с Люсией помолвке. Следовало, что называется, не ударить в грязь лицом, а потому он получал уроки танцев у заезжего балетмейстера, потом заехал на очередную примерку к портному. Вы знали, что обычный парадный мундир совсем не годится для танцев на балу? Нужен более легкий, чтобы не мешал кружиться в танце. Ордена на него не цепляются, кроме тех, без которых вообще не обойтись, как имевшиеся у Дмитрия «Владимир» с «Георгием». Слава богу, в царствование нынешнего императора нет надобности носить вместо длинных панталон короткие кюлоты и шелковые чулки, еще относительно недавно составлявшие непременный атрибут бальной формы. Мысль о том, что ему не придется появиться перед всеми в таком «гомосячьем» виде, немного успокоила бравого подпоручика. Он сумел сдержаться и не набить физиономию портному, почти сладострастно восхищавшемуся мужественным сложением своего нового клиента. – Ах, месье, помяните мое слово, вы непременно произведете настоящий фурор! – буквально промурлыкал маэстро Вуазье, проделывая над своим клиентом какие-то малопонятные манипуляции. – Разве только нажрусь ликеру и устрою танцы на столе, – криво усмехнулся Дмитрий. – Ну, если вы, месье, склонны к подобному времяпрепровождению, – со значением в голосе заметил модельер, – для этого есть другие места. – Увы, это все в прошлом, – дипломатично заявил моряк, невольно отстраняясь от портного, и пропел своим фальшивым голосом несколько строк из знакомой с детства песенки: – Женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки, и буду счастлив я вполне…[33] – Ах, эти женщины, – с явным разочарованием в голосе протянул маэстро Вуазье, дослушав про Жаннетту и Жоржетту. – Сколько от них бед! – И без них никуда! – Что же, месье Будищев, ваш наряд почти готов и завтра будет доставлен вам домой. – Вот и славно, – отозвался клиент, предвкушая возвращение домой и ужин в компании дожидающихся его Стеши и Семки. Странное дело, они и раньше жили вместе, но лишь теперь, когда с ними не было Геси, они стали чувствовать себя семьей. Ему нравилось возвращаться домой, трепать волосы мальчику, подставлять щеку для поцелуя девочке. Общаться с ними, выслушивать бесконечные истории о друзьях с фабрики или из воскресной школы, обсуждать планы на будущее, походы в цирк или театр. Геся… Они не виделись с самого его отъезда в поход. Свиданий в Петропавловской крепости не давали, да он, честно говоря, и сам не рвался. Да и что бы он сказал ей, что нашел себе другую? Моложе, красивее и богаче ее… Адвокат регулярно докладывал ему о ходе дела, точнее о полном отсутствии движения по нему. Дмитрий вежливо выслушивал его. Давал деньги на передачи и подачки надзирателям, но на этом всё. Отрезанный ломоть. Чемодан без ручки. Нести тяжело, а бросить сейчас как-то неудобно… – Ваше благородие, – почтительно согнулся швейцар, – к вам дамочка пришедши. – Кто? – не понял занятый своими мыслями подпоручик. – Мамзель, говорю, пришла к вам. Я проводил. Семен ваш ее узнал… – А Стеша? – Дык, не видал, – развел руками привратник. – Степанида Акимовна ведь все больше через черный ход ходят. Вы бы ей сказали, что молодой барышне это вовсе даже и не прилично. – Хорошо-хорошо, – отмахнулся от него Будищев и почти бегом поднялся по лестнице. – Кто там? – спросила кухарка, услышав, как щелкнул дверной замок. – Я дома, встречайте, – благодушно отозвался подпоручик, снимая пальто и самостоятельно вешая его в огромный, вполовину совсем не маленькой прихожей гардероб. – Что же вы, Дмитрий Николаевич, – привычно пробурчала вышедшая встречать его Домна, – я бы приняла вашу шинельку… – Ничего, я и сам управился. Лучше накрывайте со Стешей на стол, а то что-то я проголодался. – Так нету Степаниды-то до сих пор… – В смысле? – Нету и все. Учительша ее пришла, а ее нету. Сидит теперь в гостиной, в чем дело, не говорит. – Здравствуйте, – с порога заявил Будищев, заходя в комнату, и остановился как вкопанный, наткнувшись на напряженные взгляды посетительницы и сидящего рядом с ней Семена. – Здравствуйте, Дмитрий, – поднялась со своего места барышня. – Боюсь, у меня для вас плохие известия. – Искра? – изумился тот. Перед ним стояла старая знакомая из революционного кружка Ипполита, одетая все с той же нарочитой простотой, но при этом по-прежнему красивая и… опасная. – Рада, что вы меня не забыли. – Забудешь тут… что вы делаете в моем доме? – Это наша учительница в воскресной школе, – вылез вперед Семка. – Это я уже понял, – строго посмотрел на него наставник, и мальчик сконфуженно замолчал. – Я бы никогда не пришла к вам, – немного помявшись, начала барышня, – если бы обстоятельства не сложились подобным образом… – Мадам, может, хватит прелюдий? – Вообще-то, мадемуазель, – ледяным тоном процедила революционерка и добавила не без яду в голосе: – В вашем нынешнем состоянии такие нюансы следует знать! – Я жду, – проигнорировал подколку Дмитрий. – Дело в том, что вашу воспитанницу арестовали… – Как? – ахнул Семка. Будищев на мгновение будто окаменел, после чего вперил в собеседницу пристальный взгляд и не предвещающим ничего доброго тоном спросил: – Во что вы ее втянули? – Я ожидала подобной реакции, – быстро ответила Искра, – но могу вас заверить, что Степанида Филиппова никоим образом не привлекалась к нашим делам. Для меня самой это совершеннейшая неожиданность. – Вы хотите сказать, что устроились в школу, чтобы заработать на кусок хлеба, а не вербовать лохов, которых вы потом пошлете на верную смерть? – Иногда лучше смерть, чем рабство, – не удержавшись, горячо воскликнула учительница, но потом будто опомнилась и продолжила уже спокойным тоном: – Но к Стеше это не относится. Она не была одной из нас.