— Скинете мне его данные, включая друзей и родственников? Другой бы на его месте сказал: «Да что ты можешь, сопляк?» — Лев Витаутыч же лишь поднял уголки губ. — Хорошо. Он припарковался во дворе новостройки, и мы на лифте поднялись на третий этаж, не проронив больше не слова. «Титаны» уже обустроились, полки повесили, мебель собрали, а остальные жильцы только заехали. Мы жили выше всех «титанов», занявших первый и второй этажи одного крыла, и вверху жужжали вездесущие сверлильщики. Новый дом есть новый дом. Мы с Витаутычем пожали друг другу руки, и я направился в конец крыла к своей угловой квартирке, где меня ждали Рина и вкусный ужин, думая о том, неужели это тупик? Никто не ответит за смерти ни Энн, ни самородков? Рядом ходит враг, плетет паутину — и весьма успешно. Хуже всего, что, скорее всего, это кто-то из наших, из одаренных. Перед тем, как переступить порог своей квартиры, я подумал, что нужно оставлять весь негатив за дверью. Лучше буду думать о чем-нибудь приятном. Например, о новом стадионе, на который все мы возлагаем столько надежд. Открыв дверь, я включил свет и понял, что Дарина еще не вернулась с работы. Первая мысль — что-то случилось! Предчувствие было настолько явным, что на миг меня будто льдом сковало. Оттаяв, я сразу же ее набрал. Слава богине, она ответила: — Да? — Ты где? — спросил я. — Так ехать теперь далеко. Еще минут десять. Если голодный, еда в холодильнике. — Понял. Жду. Без тебя не ужинаю. Точно — добираться далеко. Меня-то Тирликас подвез, а ей на маршрутках трястись. В холодильнике я обнаружил жаркое и в закрытых емкостях — порезанные ингредиенты для салатов. Сварганил оливье, поставил разогреваться жаркое и полез в Комсеть выбирать машину, потому что это не дело. И так с ног под вечер валимся, общественный транспорт меня просто добьет. А деньги… их под миллион, тратить некуда и некогда. Я открыл Комсеть и задумался. «Москвич», «Волга» или «Жигули»? Пусть будет «Волга», что-нибудь премиум-класса. Гулять так гулять! Жаба квакнула, что внедорожник — лишняя трата денег, они прожорливые и дорогие в обслуживании, карбиолет — понты для нищих, да и нафига он в Михайловске, когда того тепла два месяца? Заткнись, пучеглазая! Могу себе позволить! Квартиру, вон, дали, что мне, солить ту капусту? Потому пусть будет вот эта беленькая «Волга-кросс». Или серебристая? Самый практичный цвет, на нем грязь не видно. Только не черная, она сразу изгваздается, замучаюсь мыть. Пока думал, щелкнул замок, пришла Дарина, и квартира наполнилась теплом и уютом. Пока она раздевалась, я накрыл на стол, вышел в прихожую и строгим тоном сказал: — Дарина! Она вскинула голову, ожидая новостей, я продолжил: — Со следующего месяца ты идешь на курсы вождения. — Но у нас же нет… Я подошел к ней и показал планшет с «Кроссами». — Выбирай. Белый или серебристый? — Красный! Пишут, что красные машины реже попадают в аварии. Или вот. — Она отмотала модельный ряд ниже. — Оранжевый смотри какой! Солнечный, как ваша гостевая форма! А мне зачем учиться, когда есть ты? Мне универа за глаза хватает. — Будешь за рулем, когда мы на выезде. Вот так на автобусах добираться, ждать в холод на остановках — ну вообще не дело. — Вау! Вот это да! — Она пробежалась по квартире с воображаемым рулем в руках. — Оранжевый, да? — уточнил я. — Да-да-да! — Рина с разбегу напрыгнула на меня, обхватив руками и ногами — еле удержал. — Идем, я ужин разогрел. — Спасибо! — Она горячо меня поцеловала, спрыгнула и побежала на кухню, оттуда донеслось: — Как кстати! Я голодная, как волк! Мяла, мяла вашего Матвеича, а он деревянный. И вообще вы, футболисты, деревянные, все руки оставишь. Фу-ух! Я уселся, начал есть, и она поинтересовалась: — Что там Тирликас? Надеюсь, стадион готов? А то заходишь в кабинет каждый раз, и как в прошлый век попадаешь! Я постучал по деревянной столешнице. — Вроде все по графику. Завтра в десять открытие, как и запланировано. Потом до вечера тестируем газон… Вот только знаешь, что плохо? Это ж как чужой стадион! Покрытие непривычное, все непривычное! Играть будем с «Араратом»: они в гостях и мы в гостях, хоть и дома. — Все получится! Вы, вон, чуть Тбилисяна не нагнули! Странно, что его в «Арарат» не пригласили. — Ничего странного, — ответил я, прожевав кусок мяса. — Где нужны нападающие, туда и взяли. У армян свои есть. У Динамиков нападала восстанавливается, вот место и освободилось. И если Мика себя не проявит, то сядет на скамейку. — И ладно, — сморщила нос Рина. — Давай о нем не будем за едой. Подумав немного, она сама же свое предложение перечеркнула фразой: — Ну ладно мы с тобой. Парни-то чем перед ним провинились? И он что, дебил? Не понимает, что не будет ему жизни в грузинской сборной? Тренер-то тренером, но, если команда захочет его сгноить, тут даже Горский не поможет. Уж я-то это знал как никто другой! Что в «Динамо» авторитет зарабатывал, что в национальной сборной. Еще и жаба Васильева подпортила мне репутацию. Но ничего, удержался и закрепился на стратегически важной высоте! Завтра очередной чертовски важный трудный день. Как же хочется хоть один день праздный и бесполезный! 13 марта 2025 Автобус забирал нас из нового микрорайона. Только мы погрузились и он тронулся, как поднялся Левашов довольный, как слон, и радостно объявил: — Народ, короче! Мы тут с Витьком, кароч, смотрели игру этого Тбилиси, которое «Динамо». Вчера! Погосян второй день на скамейке! Прикиньте! — Неудивительно, — сказал Ведьмак. — Не любят там армян. И на что рассчитывал этот дурак? Ну да, сколько бы ни говорили, что национализма в СССР нет, это пока до дела не дойдет. Но за свои сорок с небольшим я так и не понял, почему именно армяне пользуются такой исключительной неприязнью. Моими самыми лояльными начальниками были армяне, они руководствовались принципом: работает — не трогай. После того сотрудничества у меня в голове сломался стереотип, а они это как будто почувствовали, и, если в окружении появлялись армяне, мы всегда отлично ладили. — А чо не любят? — удивился Сэм. — Потому же казахи не любят узбеков, а узбеки — таджиков, — привел пример я. — Это другое! — возмутился Самат. — Территориальный инстинкт! — беснул эрудицией Микроб. — Если любому народу сказать, что на их богатство покушаются соседи, то кора головного мозга сразу отключается, а врубается ствол, где сидят инстинкты. И человек превращается в рептилию, начинает защищать территорию, даже если ничего не угрожает. Достаточно просто повторить это много раз. — Внутривидовая борьба за выживание гораздо жестче межвидовой, — согласился я. — Надеюсь, когда-нибудь первостепенным станет не «я — грузин», «я — латыш» или еще кто-то, а «я — человек». — Ниче не понял, — с некой обидой проговорил Сэм. — Значит, и не надо тебе, — сказал Димидко. А я продолжил думать мысль, что высокоразвитые люди разных национальностей похожи между собой гораздо больше, чем я и те же наши гопники, сидящие под магазином. Мысль оборвалась, когда мы выехали к стадиону, где возле входа нас встречала бурлящая толпа с транспарантами. Журналисты оживились, завидев автобус, и начали устанавливать камеры. Димидко встал с места экскурсовода, осмотрел салон и невесело улыбнулся. — Ну что, трепещете? — Честно — да, — ответил я. Уж слишком впопыхах все делалось. Обязательно что-то вылезет, и игра будет испорчена. Только Димидко вышел из автобуса, как крупными хлопьями повалил снег. Н-да, подарочек вам, гости из солнечной Армении! Чувствую, будут завтра бегать по полю снеговики, а трава не выдержит натиска, и получится из нее зеленый суп. Возле ленты, преграждающей нам путь, толпились Самойлов, первый секретарь местного обкома и начальники помельче. Под трескотню фотоаппаратов Сан Саныч помахал им, потом — журналистам, и директор завода толкнул торжественную речь о том, как он нами гордится и какие мы молодцы. Хорошая речь получилась, болелы, окружившие нас плотным кольцом, взвыли и зааплодировали. Потом секретарь обкома взял слово и рассказал, какие они молодцы, что в сжатые сроки привели стадион в порядок и обеспечили нам отличные условия. Я смотрел на стадион снаружи, вспоминал столичные и понимал, что этот в сравнении с динамовским или спартаковским, да хоть с тбилисским — как мопед «Карпаты» рядом с «харлеем». Будем утешаться тем, что он такой же ностальгический и душевный. Наконец, выслушав лиц начальствующих и накопив на шапке снега, Димидко получил огромные ножницы, попытался перерезать ленту, но они были тупыми и не справились с задачей, тогда он просто ее разорвал, воздел над головой концы и прокричал: — Как порвана эта лента, так будут порваны соперники «Титана»! Ура! После дружного смеха болелы грянули многоголосым «Ура!» Снаружи стадион выглядел скромно. Внутри — примерно, как наш «Северный» с единственной разницей: здесь все было заточено именно под футбол, в то время как у нас преобладали прочие секции. Здесь же, как я понял, их куда-то перенесли. Подтрибунное выглядело так, как надо, а внутри оказалось прямо-таки неплохо: дорогая плитка, ровные стены, запах освежителя воздуха, перебивающий пыль. Светло, свежо, уютно. Раздевалки белые, плитка под мрамор. Индивидуальные душевые кабины, разделенные перегородками, с разнонаправленными струями. Сауны и бассейна нет, и хрен с ними! Раковины блестят, краны медные, фены, сушилки для рук.