– Как он оказался в Брейшо? Почему он в Брейшо? Его ответ нас ошеломляет: – Я дал согласие на его запрос о переводе. – Не поговорив сначала с нами? – рявкаю я. – Мы были, мать твою, захвачены врасплох! Как можно удерживать контроль и порядок, если нас даже не предупреждают? Чего ты ожидал? Ты выставил нас идиотами! – Мэддок, – шипит Кэп. – Нет! – кричу я, переводя взгляд с братьев на темный экран. – К черту все это. И ты иди к черту, пап! Какого хрена ты согласился принять его в школу? – На хрена это ему самому? – добавляет Ройс. Наш отец снова начинает говорить: – Выбор был либо он в Брейшо… либо она в Грейвен. Мы ошарашенно переглядываемся. – Да, – отвечает он на наше молчание. – Я знаю про девушку, как вы уже догадались, полагаю. – Она не просто какая-то девушка, – нахмуривается Кэп. – Она… – он осекается, пытаясь найти правильные слова, чтобы описать то, кем она для нас стала. Кем она, как мы думали, для нас стала. – Она важна для вас? – его голос звучит даже спокойнее обычного, что явно не к добру. Я хмурюсь. – Она стала особенно близкой для кого-то из вас? – настороженно спрашивает он. – Для всех нас, – быстро говорю я, прежде чем ответит кто-то другой. – Ну, или нам так показалось. – Ройс зыркает на меня, беззвучно спрашивая одними губами: «Какого хрена?» Несколько секунд папа молчит. – Послушайте меня, – осторожно начинает он, и мы машинально придвигаемся ближе к мобильному. – Будьте умными, думайте, прежде чем действовать, но не мешкайте в том, что касается дела. Вы трое – Брейшо, и если людям нужно напомнить, покажите им, что это значит. Не позволяйте им забывать, кто тут главный, даже если вокруг крутятся Грейвены. Они копают под нас и, может, уже даже обнаружили то, что не должны были. Держите его у себя перед носом, чтобы наблюдать за ним. – Ты ждешь, что мы позволим этому мудаку бегать по нашим коридорам? – спрашивает Ройс. – Бегать, мать его, по нашей площадке? – Да, – без промедления отвечает отец, потом делает паузу и добавляет: – И еще кое-что: Коллинз Грейвен изменил правила игры, в этом нет никаких сомнений. Я боюсь, что его цель теперь не вы. – О чем ты? – спрашивает Ройс, глядя мне в глаза. На лицо Кэптена ложится тень, и он медленно переводит взгляд с меня на Ройса. – Рэйвен. Почему он решил охотиться на нее вместо того, чтобы добраться до нас? – Парни, – делает ударение отец. – Не дайте им ее увести. – Ею не так-то просто управлять, – огрызается Кэптен. – И она только что обставила нас, а может, вообще все время с нами играла. Мы не можем доверять ей, – выплевывает Ройс. – Сейчас она для нас груз. Мы слышим тяжелый вздох, а потом: – Делайте то, что должны, мальчики. Держитесь друг за друга. Все уже в процессе. Звонок обрывается. – И что, мать его, все это значит? – Ройс откидывается на спинку сиденья. – Не знаю. – Кэптен заводит внедорожник, и несколько секунд спустя мы едем дальше. – Полагаю, нам придется это выяснить. Я отворачиваюсь к окну. Если она думает, что ей удастся нас поиметь, ей лучше подготовиться кое к чему другому. Им обоим. Она хочет трахнуть мой мозг? Это сработало. Она хочет что-то доказать? Она это сделала. Она думает, мы отступим? Она, мать его, ошибается. Мои челюсти сжимаются, и яд прожигает мне вены от одной только мысли, что сейчас она с ним. «Не дайте им ее увести», – сказал он. Я никому не дам ее увести. Рэйвен Карвер моя, хочет она этого теперь или нет. Точка. Ей нравится притворяться, будто она больше не смотрит на меня так, как раньше, но я заставлю ее раскрыть свои чертовы карты. Проблема в том, что меня сложно назвать терпеливым. Давай, играй в свои игры, детка. У меня больше ходов, чем ты сможешь выдержать. Глава 5 Рэйвен – Ну не хмурься, Рэй. – Иди в задницу, Коллинз. – Ты снова меня умоляешь? Так скоро? – Он сует телефон в карман. – Всего два дня прошло, как ты нагадила на их собственной территории, сладкая. – Ты гребаный придурок. – Да, но я твой придурок, так ведь? – Он смеется и плюхается на кресло напротив меня. – Ты молодчина, кстати, если я еще не говорил. Если честно, я не был уверен, что ты доведешь это дело до конца. – Я же сказала, что все сделаю. – Люди много чего говорят, тебе ли не знать. – Он ухмыляется, и я еле сдерживаюсь, чтобы не влепить ему пощечину. – Ты заметила, как быстро они на тебя забили? Могу поспорить, ты этого не ожидала. Тебе наверняка казалось, что они заберут тебя обратно прям сразу же. Но ты все еще сидишь тут, и на тебе то же шмотье, что было два дня назад, и… никто из Брейшо тебя не спасает. Ни один из троих. Я стискиваю зубы – максимально незаметно. Я не знаю, что мне казалось, но этот чмошник не увидит ни моего сожаления, ни душевной боли, которую причинили его слова. Не то чтобы он оказался прав. Он ослеплен необходимостью выиграть войну. Но у него нет ни единого шанса. Мне даже любопытно, действительно ли он хочет победить или же жаждет славы, любой. А может, просто принятия? Хотелось бы мне знать, какое у него было детство. Я оглядываю комнату. Этот огромный претенциозный дом, пустой и холодный, больше похож на выставочный зал. Здесь нет жизни – ни в цвете, ни во всем остальном, за исключением ободка подноса на кофейном столике. Все пространство заполнено каменными статуями и уродливыми предметами искусства. Прислуга наверняка приходит каждый день и уходит вечером, прибираясь после вечеринок, которые он закатывает почти ежедневно – ему необходимо, чтобы рядом были люди, – и оставляя ему еду для разогрева в холодильнике. Мэддок как-то говорил, что, кроме Коллинза, остались еще его мама и дедушка – последние из Грейвенов, если не считать их людей в городе, но их нигде не видно. – Твой отец и вправду умер? Он застывает со стеклянным бокалом в руке, уже поднесенным к губам. Да, он из тех парней, которые страдают всей этой пафосной херней типа виски со льдом, – типичный богатенький сыночек, пытающийся быть похожим на своего папочку. Потягивающий алкоголь, как мудак. Он не может пить шоты залпом, как мои. Очередной приступ боли сковывает мою грудь при этой мысли, и я тут же меняю положение тела, чтобы скрыть его.