Мои плечи напрягаются, когда я прищуриваюсь, чтобы вглядеться в девушку. Девушка слегка поворачивается, чтобы парень рядом с ней смог поглубже засунуть ей в горло свой язык, и я стискиваю зубы. Мои ноги движутся сами по себе, неся меня через весь зал. Она не видит, что я приближаюсь, – ее глаза закрыты, – но все остальные видят. Я поднимаю бокал красного вина – в чертовой пиццерии, – стоящий рядом с ней, и выливаю ей прямо на голову. Она ахает, вскакивает на ноги и поворачивается ко мне. В ту же секунду я толкаю ее, и она опрокидывается спиной на один из бочонков со льдом и бутылочным пивом. Я поднимаю ногу и со всей силы надавливаю коленом ей на живот, нанося ей удар кулаком прямо в челюсть. Скуля, она пытается отпихнуть меня, но замирает, когда ее отчаянный взгляд встречается с моим. Да, сука. Ты узнала меня. С ее теперь уже дрожащих губ начинает литься кровь, и я слышу позади себя торопливые шаги. Быстрым, резким рывком я разворачиваю свой торс, вытаскиваю и раскрываю нож. Все тут же делают шаг назад. Мои глаза выискивают Коллинза, который медленно поднимает руки, переводя полный любопытства взгляд с меня на блондинку. У него на лбу появляется складка, он засовывает руки в карманы и отодвигается от меня подальше. Видя, что для их лидера все в порядке, все остальные вокруг него тоже расслабляются и отходят. Я сужаю глаза, глядя на него, но он лишь пожимает плечами и кивает, как бы говоря: «Продолжай». От этого я еще сильнее хмурюсь, а адреналин все быстрее разгоняется по моим венам. Осторожно, продолжая следить за движениями вокруг меня, я поворачиваюсь к девушке, медленно складывая нож, но все еще держа его в руке. – А ты не очень-то рада снова меня видеть, да? – Я наклоняюсь, чтобы посмотреть ей прямо в лицо, выкручивая колено и глядя на то, как ее глаза с жалобным взглядом наполняют слезы, в то время как она все глубже вжимается в бочонок. – И это та жизнь, к которой ты стремилась? Эм? Она открывает рот, чтобы ответить, но я перебиваю ее: – Ты бросила его, – меня начинает трясти, – бросила ее ради всего этого дерьма? Ради бесплатного, мать его, алкоголя и пятничных гулянок? Ее глаза широко распахиваются, лицо бледнеет, по щекам текут ручьи слез. Я поднимаю с пола другую ногу, перенося полный вес на колено, которым стою на девушке, и она начинает рыдать. Ее спина наверняка уже изрезана краями бутылочных пробок и острым льдом, но даже этого недостаточно. Она должна страдать еще сильнее, потому что это ничто по сравнению с кровавым месивом, которое она оставила в груди Кэптена. Я перекидываю нож в левую руку, а правой хватаю ее за челюсть, накрывая ладонью рот. Я чувствую изгибы зубов под ее щеками, так что я сдавливаю еще сильнее – так, чтобы пошла кровь. Она закрывает глаза под сдавленные всхлипывания. Он пропустил первый вдох своей малышки. Ее первый шаг и первое слово. Я сглатываю ярость, чтобы не сделать того, с чем уже не смогу уйти, – например, не свернуть ее чертову шею. Я смотрю ей прямо в глаза, и она сжимается, всем своим видом показывая стыд, который и должна чувствовать. – Ты тупая шлюха, и в мире должно быть как можно меньше таких, как ты. Я вскакиваю с нее и поворачиваюсь к залу, но, к моему удивлению, все взгляды опущены вниз. Только Коллинз смотрит прямо на нас. Я прохожу мимо него, но он тут же меня догоняет, и мы вместе молча выходим из кафе. Он не произносит ни слова, пока мы едем обратно, но его терпения хватает ненадолго, и в ту же секунду, как мы оказываемся у дома, он всем телом поворачивается ко мне и смотрит мне прямо в глаза. – Ты знаешь. Мои брови сходятся на переносятся. Он знает? – Знаю что? – я включаю дуру. В его взгляде появляется подозрение, и он качает головой. – Ух ты, – он откидывается на спинку сиденья. – Что? Он отводит взгляд. – Такая верная им, что тебе даже не нужно, чтобы они знали, – и все же ты по-прежнему просто аутсайдер, по факту не имеющий ни малейшего представления о том, что на самом деле происходит вокруг. – Хорош заливать, Коллинз. Выкладывай. Он снова смотрит на меня. – Ты пришла к моему дому, готовая, мать твою, на что угодно, чтобы защитить этих парней, которых ты, блин, едва знаешь и которые, очевидно, не сообщают тебе ни единой детали за гранью того, что тебе следует знать. – Мне не нужно быть посвященной во все их секреты, чтобы знать, что я не хочу их провала. – Когда они сами не поделились с тобой информацией, ты спросила, что они украли у меня? Мои ребра сжимаются, но я все так же смотрю на него. – Это не мое дело. – А то, что происходит в этом городе, твое дело? – он смотрит на меня изучающим взглядом, и мне становится любопытно, что стоит за его вопросом. Словно намекает, что я веду себя так, но хочет, чтобы я думала иначе. Такой весь чертовски загадочный. – Ты вбила себе в голову, что этим местом правят Брейшо, хотя даже не знаешь полной истории наших семей. Мы лишь несколько камешков в огромном пруду, и никто из тех, кто носит наши имена, не является таким чистеньким, как заявляет. И что, на хрен, все это значит? Я заставляю себя беззаботно пожать плечами. – Если тебе есть что сказать, говори. – Спроси у меня, что они взяли, и я скажу тебе, – подначивает от меня, но в его тоне нет ни игривости, ни надменности. Его взгляд ясен как день, а выражение лица серьезно. Мои челюсти сжимаются. Конечно же, я хочу знать, что это, но не желаю, чтобы этот вопрос вылетел из моих уст. Он, мать его, может выдумать все что угодно, и я никак не смогу проверить, правда это или нет. – Неважно, что они взяли. Уже совсем скоро меня здесь не будет, так что мне плевать. – Я выхожу из машины, захлопываю за собой дверцу, бросаюсь к дому и вхожу че- рез дверь, которую распахнула для него, словно для короля, обожающая его служанка. Я окидываю ее взглядом, проходя мимо, она же смотрит в пол. Я направляюсь в комнату, куда он меня поселил, и запираюсь. Я надеваю наушники и ложусь на полу, включив фонарик и направив его луч на потолок. Раскрываю и складываю нож, снова и снова. Как я и ожидала, уснуть мне не удается. Глава 10 Мэддок Кэп входит в комнату, на его лице замешательство. Мы с Ройсом вскакиваем на ноги. – Что случилось? Поколебавшись минуту, он проводит ладонью по затылку. – К черту все, – он пожимает плечами. – Я установил круглосуточную слежку за Мэллори, – признается он насчет матери Зоуи. – В тот же день, когда узнал о существовании Зоуи, еще до того, как удостоверился в том, что она моя. И я так и не отозвал эту слежку.