— Никак нет, товарищ майор! — хором ответили бойцы. Скобелев удовлетворенно отметил, что из их поведения напрочь исчезла всякая расхлябанность, которая наблюдалась последние дни, когда спецназовцам приходилось изображать из себя «мирных греков». Теперь перед майором стояла группа профессионалов, которые будут работать так, как им и надлежит: чисто и качественно. — На все про все даю не больше четырех часов. Потом в темпе вальса на место падения ступени от ракеты. Все, время пошло. Работаем! * * * С виду это было обыкновенное офисное здание. Длинный трехэтажный дом сталинской постройки, с неуместными пластиковыми стеклопакетами в окнах, массивными деревянными дверями и персональной автостоянкой, отгороженной невысоким забором от улицы. Вывески не было. И мало кто знал, что внутри этого здания находится Лаборатория электроники и кибернетики при ФСБ Российской Федерации. Именно туда были доставлены компьютеры из лаборатории НПИ «Малахит», из Центра управления полетами, а также с полигона из-под Новосибирска. С учетом важности ситуации на работу с аппаратами были брошены все силы, какие удалось высвободить от остальных дел. До лучших времен отложили с десяток не слишком важных и срочных дел, в основном по ведомству налоговой полиции. Такой аврал просто обязан был дать результаты, и ожидания оправдались. К середине четвертого дня после взрыва, унесшего жизни в Дакхасе, Каратаеву поступил звонок от доктора технических наук Леонида Игнатьевича Каминского, возглавлявшего экспертную группу. Это был один из самых серьезных специалистов в штате ФСБ, занимавшихся высокими технологиями. Звонок поступил по защищенной линии. Генерал Каратаев снял трубку. С того момента, как президент Орлов передал ему полномочия вести специальное расследование, последовало его же негласное распоряжение — о всех мало-мальски значимых результатах докладывать непосредственно Антону Ивановичу. — Я вас слушаю, Леонид Игнатьевич, — сказал генерал, тепло поприветствовав ученого. — Я думаю, вам следует приехать к нам в лабораторию. Это важно, — сказал электронщик. — Насколько важно? — с металлическими нотками в голосе уточнил генерал, который как раз сейчас ставил на уши своих людей, чтобы те нашли для него фотографии со спутников, которые находились над Монголией в последние трое суток. — Товарищ генерал, поверьте, я бы не стал вас беспокоить, если бы это не имело чрезвычайной важности. На слове «чрезвычайной» Каминский сделал особое ударение, так что стало ясно: все действительно серьезно. — Это займет много времени? — спросил Äнтон Иванович. — Не слишком. Мне просто нужно дать вам отчет. Товарищ генерал, приезжайте, пожалуйста. — Хорошо, я буду через, полчаса, — ответил Каратаев, прикинув, сколько ему понадобится, чтобы доехать до лаборатории. — Пожалуйста, подготовьтесь к моему визиту, чтобы не пришлось тратить время на всякую ерунду. — Я уже собрал все, что хочу вам передать. Нужно только дать кое-какие пояснения. — Понятно, я выезжаю, — сказал генерал и отключился. Отдав распоряжения, генерал Каратаев спустился в гараж. Его встретили четверо бойцов, которых Äнтон Иванович назначил себе в эскорт. Начиная с сегодняшнего утра и вплоть до того, как разъяснится ситуация с тем, кто на него покушался и что вообще происходит, командир «почтальонов» решил проявить осторожность и ездить только с сопровождением. Неприятная мера для человека, который привык не показываться на публике. Но воистину, все смешалось в доме Облонских. И раз уж на карту поставлена судьба государства, то, значит, надо пустить побоку все свои привычки и принципы. Работник спецслужб — это всего-навсего фагоцит, который должен вести себя так, как нужно организму, а не так, как этого требует его самолюбие. Ровно через полчаса, как и было обещано Каминскому, генерал вошел в его кабинет. Леонид Игнатьевич, полный невысокий мужчина с аккуратной окладистой бородкой и гладко выбритой головой, сделал генералу приглашающий жест. — Ну что, Леонид Игнатьевич, давайте сразу к делу, — генерал уселся за стол напротив Каминского. — Давайте, — покладисто согласился ученый. — Итак, вами были переданы на исследование четыре компьютерных комплекса, включая наземный терминал системы наведения на цель. Мы провели всесторонний анализ данной техники и вот что имеем сказать на сей счет. Каминский раскрыл старомодную картонную папку, в которую было подшито несколько листов бумаги. — Программное обеспечение компьютерных комплексов полигона и Центра управления полетами. Проверили все досконально. Операционная система в полном порядке, что совершенно неудивительно. На компьютерах установлена юникс-подобная операционная система отечественной разработки. Система новейшая, отвечающая всем требованиям безопасности. Чрезвычайно устойчивая к взлому, совершенно неуязвимая для любых вирусов, имеющая очень жесткую систему иерархии пользователей, ведущая тщательную запись каждого действия, совершенного пользователями. Совершить какие-то преступные действия, воспользовавшись этой системой, мог бы только пользователь с самым высоким административным допуском, и это неизбежно было бы отмечено на стороннем сервере, предназначенном для ведения журнала работы операционной системы. Каминский перевернул страницу. — Тесты на полигонное оборудование контроля показали, что воздействие на навигацию ракеты производилось другим способом. И вот что мы нашли. Антон Иванович, хотите — верьте, хотите — нет, но на «Бирюзе-2», запущенной с Капустина Яра, стояла не та система наведения. — Что вы этим хотите сказать?! — удивился генерал. — Хочу сказать, что на ракете стояла не та деталь. При сборке на нее была установлена система наведения прошлого поколения — та, которая устанавливалась на ракетах системы «Бирюза-1». — Насколько я знаю, подобные системы имеют очень сложную структуру диагностических процедур и программных ключей, которые должны подтвердить правильность инициации оборудования и всех компонентов навигационной программы, — заметил генерал. — В обычных обстоятельствах так оно и есть, — согласился Каминский. — Но здесь работал профессионал очень высокого класса. Несмотря на то что система старая, провели полную замену программного обеспечения, включая и ключи диагностики. Попросту говоря, эту часть ракеты тщательно подготовили к тому, чтобы изделие одурачило своих создателей. — Погодите, — вскинул руку генерал Каратаев. — Вы хотите сказать, что тот наземный комплекс, который мы вам передали, не имеет ничего общего с тем, который должен был быть установлен на ракете в процессе испытаний? — Именно это я и хочу сказать, — утвердительно кивнул Леонид Игнатьевич. — А где тогда новая система? — проговорил Антон Иванович, глядя прищуренными глазами куда-то в угол кабинета. — Простите, это вы у меня спрашиваете? — удивился электронщик. — Нет, это мысли вслух, — проворчал Каратаев. — Ничего конкретного относительно реального местонахождения настоящей системы я вам сказать не могу. Но думаю, что будет для вас полезна вот какая информация: как бы там ни было, но ракета не могла идти без передачи ей полетной информации в реальном времени. Это означает, что где-то должна была располагаться станция контроля, на которой находился настоящий наземный комплекс и передающая антенна, с которой информация должна поступать на ракету. Ищите эту станцию. — Да, я вас хорошо понимаю, — кивнул Антон Иванович. — Думаю, что там дело не обошлось без мощного ретранслятора. — Разумеется! — воскликнул ученый, которому явно понравилась сообразительность военного. — Начиная со второй части полета ракета идет, используя уже только ту информацию, которая есть в ее памяти на момент выхода за пределы зоны приема. Но даже с поправкой на то, что в «Бирюзе-2» стоял не тот модуль навигации, все равно измененную систему надо было загрузить. На это в нормальных условиях, то есть с полностью оборудованным рабочим местом, требуется приблизительно двадцать минут. Без лишней скромности хочу сказать, что такого рабочего места у злоумышленников быть не могло. — Вы в этом уверены? — Антон Иванович пристально посмотрел на ученого. Тот вначале напустил на лицо обиженное выражение, но быстро справился с ним — видимо, понимал, что Каратаев не станет просто так действовать ему на нервы. С минуту Каминский размышлял, а потом твердо покачал головой и сказал таким тоном, что даже у генерал-лейтенанта не нашлось бы достаточной наглости для того, чтобы усомниться в словах ученого: — По большому счету, большую часть оборудования злоумышленники реально могли бы иметь в своем распоряжении. Это касается стандартных компьютерных рабочих станций, устройства для связи между ракетой и центром управления и даже радарных станций. Но вот чего у них никак не может быть — это суперкомпьютера «Посейдон», отвечающего за общее управление технической базой проекта. «Посейдон» выпускается только для нужд отечественной обороны, и количество существующих экземпляров данной машины равняется десяти. Больше этих суперкомпьютеров не выпускалось. Я готов ставить свою голову на кон, что это на самом деле так. — Головы не нужно, — отмахнулся Каратаев так машинально, словно он реально мог бы оторвать лысую голову Каминского, если бы оказалось, что тот ошибался. — А разве ничем нельзя заменить этот «Посейдон»? — Разумеется, можно, — легко согласился ученый. — Но есть маленький нюанс. Суперкомпьютер вышеназванного типа разрабатывался под весьма конкретную задачу, и задача эта — управление баллистическими межконтинентальными ракетами. «Посейдон» оптимизирован под задачи этой сферы как на уровне «железа», так и в отношении программного обеспечения. Соответственно навигационные приборы ракет серии «Бирюза» также замкнуты на взаимодействие именно с этим видом компьютера. С другой стороны, просто из элементарной предусмотрительности нельзя, как говорят англичане, класть все яйца в одну корзину. «Посейдон» прекрасно заменяется любым другим вычислительным комплексом. При необходимости для управления «Бирюзой» хватит и полудюжины мощных бытовых компьютеров. Однако это неизбежно замедлит процесс подготовки ракеты к старту и создаст серьезные проблемы на этапе до выхода изделия в навигационную точку. — А потом? — спросил генерал-лейтенант. — Потом ракета уже полностью автономна. Она только передает информацию в центр управления, чтобы там могли понять, что все в порядке. Ну и, естественно, существует канал, по которому на ракету можно передать приказ о самоликвидации. — Хорошо, вы меня убедили, — кивнул Каратаев. — Значит, «Посейдона» у наших противников не было. Что это должно означать? — То, что у них приблизительно вдвое увеличивался срок ввода программы в ракету. Я говорил вам о двадцати минутах? Так вот, они должны были потратить от тридцати пяти до шестидесяти минут. — Судя по всему, эти управились все-таки быстрее. — Сорок минут, — поднял палец Каминский. — Мы сумели проанализировать информацию, которая была в фальшивом комплексе наведения, и теперь я со всей ответственностью заявляю, что преступники потратили приблизительно сорок минут. Расхождение во времени — не более трех минут в большую или меньшую сторону. Каратаев кивнул. Ну что же, Леонид Игнатьевич не врал, когда говорил, что у него есть очень важные новости для генерала. То, что систему наведения подменили, и то, что преступники закачали новую информацию в компьютер ракеты уже по ходу полета, должно было дать обильную пищу для размышления аналитическому отделу. Благо аналитики у «почтальонов» тоже были великолепными. — Скажите, Леонид Игнатьевич, а какие приблизительно площади нужны были террористам, если принять ваше утверждение о том, что они использовали, так сказать, кустарное оборудование? Каминский задумался на несколько минут. Каратаев, сложив руки домиком, уперся кончиками пальцев в подбородок и глядел мимо ученого в стену. Очень не хотелось буравить человека взглядом, когда тот думает. — Вы знаете, а ведь не так уж и мало места понадобится, — проговорил Каминский наконец. — «Посейдон», к примеру, представляет собой параллелепипед высотой два метра и по метру с небольшим в длину и ширину — это не считая терминала управления. Плюс еще система охлаждения. Ну вообще, я бы так сказал, что наши злоумышленники должны были занимать, как минимум, четырехкомнатную квартиру. Это будет впритык — персоналу придется сидеть почти что на головах друг у друга. — Многовато получается, — скептически заметил Каратаев. Каминский развел руками. — Ничего не могу с этим поделать. Не я, в конце концов, все это придумал. Аппаратура действительно очень громоздкая. Если бы преступникам пришлось обходиться более компактными машинами, то у них не хватило бы времени на то, чтобы перепрограммировать ракету до того, как она выйдет в точку навигации. — Скажите, а есть какое-то специфическое требование к расположению этой лаборатории? — спросил Каратаев. — Мы ведь все равно будем теперь искать, где она могла быть. Так вот, быть может, у места дислокации противника должны быть какие-то особые приметы? — В принципе, тут все зависит от мощности их передатчика, — покачал головой Каминский. — При большом желании и толковом техническом оснащении пункт управления можно хоть в Австралии поставить. Но если подойти к вопросу вдумчиво, то получится, что не дальше тридцати километров от Центра управления полетами. Это максимальная дистанция, на которой возможно наладить гарантированно устойчивый канал передачи данных и при этом не устанавливать громоздкого оборудования. То есть на этой дистанции реально обойтись параболической антенной диаметром полтора метра — как крупная телевизионная спутниковая «тарелка». А для неискушенного глаза эта антенна будет именно так и выглядеть. Сколько вы найдете людей среди простых обывателей, которые смогли бы одним взглядом идентифицировать, что антенна дуплексного типа работает не только на прием, но и на передачу. — Хорошо. Значит, надо искать потенциальную базу приблизительно в тридцати километрах от Кап-Яра… Очень хорошо, — повторил генерал-лейтенант. — Рад оказаться вам полезным, — улыбнулся Каминский. — Собственно, это пока все, что я могу вам сказать. Мы продолжим работу — может быть, получится найти еще что-то интересное. Если получится — немедленно сообщим вам. А пока вот бумаги с теми данными, которыми мы располагаем на сегодняшний день. Я уверен, они принесут вашим аналитикам серьезную пользу, — там написано не только о вещах, которые я вам рассказал теоретически, но есть еще и некоторое количество конкретных цифр, несущих информацию для специалистов. — Еще раз спасибо, — кивнул Антон Иванович. — Это все, что вы хотели мне передать? Каминский вдруг как-то замялся. Казалось, что его терзает какой-то нешуточный внутренний конфликт. Генерал Каратаев подбодрил его улыбкой и сказал: — Вы не беспокойтесь. Если то, что вам хочется сказать, кажется предосудительным, то поверьте: дальше меня ваши слова не уйдут. Каминский грустно улыбнулся. — Я это понимаю. Всю сознательную жизнь я старался говорить только то, в чем был уверен. То есть судить только о вещах, которые, что называется, потрогал руками. А тут в голове крутится какая-то ерунда, которая, может быть, не представит интереса. — Леонид Игнатьевич, — покачал головой Каратаев, — у нас сейчас такая ситуация, что небольшая паранойя не повредит. Так что говорите как есть, а мы попробуем разобраться. В любом случае, если эта информация касается какого-то конкретного человека, мы тщательно все проверим. И только потом будем действовать. Если окажется, что этот человек ни в чем не замарался, то он даже не узнает, что мы проявляли интерес к его персоне. С другой стороны, если ваши подозрения окажутся обоснованными, то вы можете внести еще больший вклад в расследование. — Хорошо! — решился Каминский. — Когда мы проверяли операционную систему наземного блока системы наведения, то на всякий случай проверили также и код программы. И я обнаружил в одном из блоков кода активного наведения цифровую подпись человека, который совершенно точно не имел допуска к системе. Эта подпись датируется сроком в три недели. Я поискал в остальном коде, но больше нигде ее не нашел.