— Начинайте, говорю. Яна ещё больше сутулится. — А больше никто?.. — А вам ещё кто нужен? Берлинский симфонический оркестр? Кроме меня в таком режиме никто не работает. Да и я уже… Вы пробоваться будете или нет? Яна, не моргая, смотрит на Юру. Тот в нетерпении стучит пальцами по столу, и, чем дольше молчит Яна, тем громче Юра барабанит. Вдруг Яна меняется: улыбается открыто и счастливо, ногу закидывает на ногу и подаётся левым плечом вперёд. Лицо ее свежеет, округляется, вокруг носа проступают веснушки — Яна становится похожа на восторженную девочку-подростка. — Ты не представляешь! Иду я, значит, мимо концертного зала, а там шум, свет, музыка. Ну, я и… Юра машет руками. — Стоп, машина. Яна поникает, лицо ее меняется обратно, и только веснушки еще долго не сходят с кожи, будто звезды с рассветного неба. Юра трёт глаза. — Вот… Вот как вы думаете, сколько из коридора так покажут? Яна молча отстраняется. — Все, — отвечает за нее Юра. — А знаете, сколько людей мне так говорят с детства? Все! Но я хорошая актриса. Я… Я… — Какая разница? Я дерматоморфинг один вижу, а мне характер нужен. Яркость. Типаж. Где это? Ой, все, летите. Юра машет руками, Яна растерянно глядит на него. — Пожалуйста… Ещё раз? Я не настроилась, я… Он наклоняет голову вбок, как попугай. — Серьёзно? Уходите. Я вас прошу. У-хо-ди-те. Яна смотрит на него так, будто ей дали хлёсткую и незаслуженную пощёчину. Медленно встаёт и, хромая, втянув голову в плечи, идёт к двери. На полпути она останавливается. — Да уйдёте вы или нет? — в раздражении бросает Юра. Яна резко поворачивается с лицом немолодой, уверенной, довольной жизнью дамы и швыряет на стул сумку. Та переворачивается, содержимое веером разлетается по полу. Яна на секунду замирает, затем берет себя в руки и, виляя округляющимися бёдрами, идёт к столу. Красиво наклоняется влево и вправо, поочерёдно снимая туфли и бросая их вниз, переставая хромать. Из правой, сломанной, туфли на пол вытекает струйка крови. — Ты? Ты не представляешь. Иду я, значит, мимо концертного зала, а там шум, свет, музыка. Ну, я и заглядываю внутрь. И все от сцены отворачиваются, и смотрят куда? Яна лихо садится на стол, наклоняет голову и ее волосы растут, волной стекают вниз. — На меня. Потому что я… Волосы Яны светлеют, качаются перед лицом загипнотизированного Юры. — Потому что я… я… Раздаётся гудение снизу. Яна вздрагивает и смотрит на пол, где разбросаны ее вещи и где сотовый с жужжанием, кругами, ездит по паркету. Юра прокашливается, с трудом отводит взгляд от волос Яны. — Мам! Это твой ребёнок… Яна тихо слезает со стола и подбирает телефон. Организм ее возвращается к исходному состоянию с небольшим рассинхроном: правое бедро еще крупнее левого, правая половина волос еще светлее левой. — Малыш, пожалуйста. Ма… Где? Ну я же тебя просила подождать! Ма… Иди домой. Какой ещё туман? Домой, сейчас же. Я скоро буду. Яна заканчивает вызов и с раздражением, которое лично к Юре не относится, смотрит на мужчину. — Угу, оценил, — кивает он. — Дерматоморфинг гениальный, быстрый. А все равно не то. — Да почему? Юру наклоняется вперёд, собирает пальцы в щепотку и приоткрывает рот. Тишина. — У меня в голове вата, — Юра сглатывает и переключается на ор: — Гуревич! Где кофе?! Ты его дыханием варишь?! И давай следующую! — Да почему не то? — с заметной обидой спрашивает Яна. — Нарочито. — Вы издеваетесь? — Дамочка, полегче. Да, нарочито. Увы… Собирайтесь, прошу вас, мне надо посмотреть остальных. - 'Дамочка'? 'Птица'? Вы себя-то видели, сударь? Юра мрачнеет. — Так, мне это уже надоедает. Хотите с дронами уйти? — Жажду. — Ок. 'Птица'. Будет вам дрон. Юра поднимает глаза к потолку, собираясь заорать, но Яна вдруг хватает что-то с пола и швыряет в сторону мужчины. Дрязг, звон стекла. В спину Юры ощутимо дует. — Да пошёл ты со своей охраной. — Выкинуть вас лично? В кабинет стучат, ручка поворачивается. Яна резко поднимает стул для посетителя и кидает в дверь. Грохот, испуганный крик снаружи. Яна, злая, страшная, но со своим обычным лицом, с обычной внешностью, поворачивается к Юре и коршуном нависает над ним. — Выкинь. Попробуй. Они пристально смотрят друг на друга. Дверь дёргается, в дверь колотят, но, видимо, на этот раз уже заело замок. Юра опускает взгляд, и лишь тогда Яна отворачивается. Она нарочито медленно собирает вещи и так же, медленно, преображается: делается спокойной и радостной, бросает весёлый взгляд на мужчину. — А теперь как? Юра фыркает. Поднимает руку и снова фыркает. — Гуревич! Следующую пока не веди! Кофе только сделай уже! Как человека тебя прошу! Яна добирается до туфель и с удивлением смотрит на правую, из которой натекла кровь. Юра этого не замечает, только озадаченно кивает самому себе, пока выводит проекцию договора и кидает на сторону посетителя. — Условие одно: ехать сейчас. Актриса рассорилась с режиссёром, все стоит из-за одной дуры. Яна замирает. — Сейчас ехать и сниматься? Он трёт глаза. — Вам роль нужна или нет? Яна сглатывает и пристально смотрит на договор, парящий неоновым призраком над столом из кокоболо. Она приближается, читает. Облизывает губы, приоткрывает рот. Поднимает указательный палец, чтобы поставить подпись — и тут раздается гудение. — Мам! Это твой ребёнок… Яна смотрит в сторону, затем обратно на договор. Убирает прядь волос за ухо, поднимает палец еще выше. Записанный голос не унимается. — Господи! Яна достаёт телефон и принимает вызов. — Малыш, пять минут. Ма… Что? Ты что, серьёзно? Ты рядом с домом? Яна с отчаянием взмахивает свободной рукой. Юра зевает и нетерпеливо постукивает по столу пальцами. — Какие статуи, какой туман? Где это? Зачем ты вышла вообще?.. Что? Скучно. Тебе было скучно. Ма… Какая же ты у меня глупая. Сейчас буду! Яна завершает звонок и виновато смотрит на Юру. — Ребёнок заблудился. Я ей говорила, а… Я подпишу, найду её и быстро-быстро вернусь. Хорошо? — Пока вы будете ездить, я буду искать другую.