– Нет, ты точно не доживешь до сорока, – покачала головой Лиля, ограничившаяся овощным салатом и рыбой на гриле. – А ты не каркай! – весело отозвался Ваня. – Рассказывай лучше, что там у тебя за идея. Лиля посмотрела на его тарелку, в которой лежала уже только половина стейка, и усмехнулась. – Да, пожалуй, теперь можно. В общем, мне кажется, раз этот псих не стал разговаривать ни со следователем, ни с врачами, то и с людьми со стороны он говорить не будет, тут ты прав. Надо внедриться к нему в доверие и тогда уже пробовать разговорить. А как можно внедриться в доверие? Ваня аккуратно положил вилку в тарелку и, чуть прищурившись, посмотрел на сестру. Он уже начал подозревать, в какую сторону она клонит. – Ты что, хочешь, чтобы кто-то из нас изобразил психа и лег в ту больничку? – недоверчиво переспросил он. Лиля улыбнулась. – Думаю, с врачом мы договоримся. Как я поняла, он с самого начала был заинтересован в том, чтобы понять, что случилось. Так что да, кому-то из нас придется туда лечь. И под кем-то я подразумеваю, конечно, тебя. – С дуба рухнула?! Почему я? – Ну а кто? Вызывать кого-то из Питера бессмысленно, лишняя потеря времени. Я не смогу уже хотя бы в силу пола. Выживший – мужчина, женщину не положат с ним в одну палату. А ты как раз подходишь. – Я что, на психа похож? – вызверился Ваня, но на Лилю это не произвело впечатления, она слишком давно знала своего брата. – Войтех как-то рассказывал, что ты очень успешно изображал припадок, – усмехнулась она. – Когда это? – Когда им с Сашкой нужно было проникнуть в больницу, чтобы найти гипнотизера-коматозника, а ты отвлекал персонал. По лицу Вани пробежала волна негодования. Он вспомнил тот эпизод, когда Дворжак, скотина иностранная, действительно уговорил его изобразить припадок. Будь в тот момент ситуация не настолько критическая, он бы ни за что не согласился, но могла погибнуть юная девушка, и возмущаться не было времени. – Войтех твой трепло, – проворчал он, снова берясь за вилку. Холодный стейк уже не так вкусен, а Ваня намеревался его доесть. – Я не буду изображать психа, и не уговаривай. – А я и не уговариваю. Я как назначенная Анной старшая в группе раздаю задания. Теперь Ваня откровенно зарычал. Как он с упрямством осла пытался добиться Аниного расположения, так и она с таким же упрямством не назначала его старшим. Кого угодно – Дементьева, Нева, вон даже Лилю – только не его. За почти девять месяцев существования Института он ни разу не руководил расследованием. – Я тебе за это отомщу, – пообещал он. – Главное, не забудь, – рассмеялась Лиля. – А теперь ешь давай, завтра пойдем сдаваться в психушку, а там едва ли на ужин подают стейки. Ваня не выдержал, схватил длинную картофелину и кинул в Лилю. – Ну вот, а говоришь, на психа не похож, – заметила та, вынимая соленую палочку из волос. 17 апреля 2016 года, 20.05 г. Санкт-Петербург Саша уже не помнила, когда в последний раз уезжала из Питера на целых две недели, а потому страшно соскучилась. И по мерзкой погоде, и по маленькой квартирке, и по каменным серым домам, и еще больше – по работе. Они с Войтехом вернулись ближе к обеду и собирались остаток дня посвятить неотложным делам вроде поездки в магазин, поскольку за две недели их отсутствия остатки продуктов в холодильнике пришли в негодность, но планы пришлось немного скорректировать после звонка Сашиной мамы. Вера Николаевна еще в прошлый понедельник уехала на курсы повышения квалификации в Берлин, собиралась вернуться через две недели, а за это время успел заболеть Сашин отец. Ничего серьезного, обычная простуда, но, как и все мужчины – если, конечно, их зовут не Войтех Дворжак, который даже с бронхитом как-то собирался пойти на пробежку, и только угрожающий Сашин вид заставил его вернуться в постель, – увидев на градуснике 37,3 °C, Андрей Владимирович принялся составлять завещание. – Съезди к нему, пожалуйста, – попросила мама, узнав, что Саша уже дома, – отвези каких-нибудь продуктов, да просто проверь, как он там. Войтех из вежливости предложил поехать вместе, но Саша отказалась, сославшись на то, что наверняка проведет у отца не один час, а дома тоже есть дела. Она прекрасно знала, что Войтех чувствует себя в присутствии ее отца неловко. Нет, папа ни разу ничего такого себе не позволил: ни резких высказываний, ни красноречивых взглядов, напротив, был подчеркнуто вежлив, но от вежливости этой даже у менее проницательного человека сводило зубы. Если мама довольно быстро примирилась с Сашиным разводом с мужем, то папа ей этого так и не простил и всячески демонстрировал свою любовь к Максиму, когда они все бывали в одной компании. Такое, правда, пока случилось один раз, осенью, на годовщине свадьбы родителей, но Саше этого хватило. К Войтеху он обращался исключительно на «вы», в то время как Максима называл чуть ли не сыном. Что, кстати, ставило в неловкое положение всех, в том числе и самого Максима, который тоже давно смирился с разводом, поддерживал дружеские отношения с Сашей и ровные – с самим Войтехом. Им порой приходилось общаться по работе, поскольку Максим владел небольшой фирмой по продаже медицинского оборудования, и для своих лабораторий ИИН закупал необходимое именно у него. Папа действительно был болен, и, как и говорила мама, гораздо сильнее внешне, чем на самом деле. В квартире стоял ни с чем не сравнимый запах непроветриваемого помещения и горьких лекарств, а сам Андрей Владимирович лежал на широкой кровати, укрывшись двумя одеялами и замотав вокруг шеи шарф. В комнате пахло спиртом, и Саша догадалась, что папа сделал себе компресс. – Ну как ты? – поинтересовалась она, первым делом открывая окно. – С ума сошла? – тут же возмутился отец. – Я же еще сильнее простужусь! – Иди на кухне посиди, я там привезла продукты. А здесь надо проветрить, иначе ты никогда не выздоровеешь. Развел микробную ферму. Отец с видом умирающего вылез из постели и, шаркая ногами, будто ему семьдесят, поплелся на кухню. На

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь.