Двери автомобиля распахнулись, как крылья чайки. Через три шага дом за спиной вспыхнул ослепительно белым светом и взорвался. Их как будто потянуло к центру аннигиляции, а потом ударная волна обрушилась на Сола и Элену, машину, бездомных на обочинах. Сквозь вой домашних сигнализаций, крики домовладельцев, шум и гул пожара Сол услышал, как летательный аппарат развернулся над испарившейся гасиендой. Он схватил Элену за руку и бросился бежать. Конвертоплан пронесся над ними, и машина исчезла в белой вспышке. – Господи, это же нанотоковые ракеты! Элена ахнула, когда они почти что кубарем покатились через многоярусные террасные сады. Конвертоплан развернулся в вышине, затмевая туманные звезды; он был охотником, который выслеживал жертву с помощью нечеловеческих органов чувств. Ниже среди садов мелькнули отряды сегуридадос. – Как ты узнал? – выговорила Элена на бегу. – Почуял, – сказал Соломон Гурски. Они вломились на вечеринку у бассейна, заставив вакханцев-серристос броситься врассыпную. Вперед, вперед! Кибер-гончие рычали и высматривали беглецов удлиненными красными глазами; домашние защитные сети просыпались, фотографировали, вызывали полицию. – Почуял? – переспросила Элена Асадо. Универсалы и капсульные авто исчертили асфальт дымящимися гексаграммами, когда Сол и Элена выскочили на шоссе с примыкающей улочки. Сигналы. Фары. Яростные ругательства. Скрежет колес. Визг тормозов. Треск тектопластика умножился вдвое, втрое. На западной автомагистрали собралась гора металлолома. С правой стороны дороги у тортильерии – забегаловки с бутербродами – стояло такси-мопед. Cochero[227] с радостью отказался от энчилад в обмен на черный нал от Элены. Шорох и звяканье денег. – Куда едем? Разрушения, которые учинили пассажиры, его впечатлили. Водители такси повсеместно ненавидят чужие авто. – Вперед, – сказал Соломон Гурски. Такси выехало на шоссе. – Он все еще там, – сказала Элена, щурясь из-под тента на ночное небо. – В таком потоке машин они ничего не смогут сделать. – Там, на холмах, это никого не остановило. – Затем: – Ты сказал, что «почуял». В каком смысле? – Когда ты мертв, ты ощущаешь смерть, – сказал Соломон Гурски. – Ее лицо, маска, запах – они тебе знакомы. У нее есть аромат, его можно почувствовать издалека, это как феромоны притягивают мотыльков. Его приносит ветром времени из будущего. – Эй, – сказал cochero; нищее, но живое мясо. – Знаете что-нибудь об этом большом бабахе на холмах? Что это было – конвертоплан упал или как? – Или как, – сказала Элена. – Не останавливайся. – Но вы так и не объяснили, куда ехать, леди. – В некровиль, – сказал Соломон Гурски. Святой Иоанн. Город мертвых. Место за пределами закона, морали, страха, любви – всего, что связывает живых крепкими узами. Город изгоев. Элене он сказал: – Если собираешься свергнуть Адама Теслера, придется сперва покинуть изведанный мир. – Он сказал это по-английски. Слова были тяжелыми и оставляли странный привкус на губах. – Придется стать одной из обездоленных. Мертвых. Попытка проехать через флуоресцентные V-образные врата некровиля означала бы верную смерть, все равно что превращение в горячую ионную пыль в нанотоковой вспышке. Такси-мопед прокралось мимо самурайских силуэтов сегуридадос. Сол велел таксисту остановиться под пыльными пальмами на пустынном бульваре возле колючей проволоки – границы Святого Иоанна. Обочины бульвара, покинутого живыми, зарастали буйной травой, бассейны покрылись водорослями и кувшинками, роскошные дома в испанском стиле медленно разрушались под натиском собственных садов. Cochero содрогнулся от жути, а Солу понравилось. Эти места были ему знакомы. Маленькая машинка отъехала и поспешила к краям живущих полноценной жизнью. – Тут повсюду водопропускные трубы, – сказал Сол. – Некоторые идут прямо под периметром, в некровиль. – Снова твое чутье мертвеца? – спросила Элена, когда он нырнул в заросший зеленью проулок. – В некотором смысле. Я вырос в этих местах. – Я не знала. – Значит, я могу доверять своим ощущениям. Она приостановилась. – Ты меня в чем-то обвиняешь? – Что именно ты восстановила, Элена? – Воспоминания принадлежат тебе одному, Сол. Мы когда-то друг друга любили. – Когда-то… – повторил он и почувствовал, как по коже пробежал статический разряд, как будто пальцы Элены прошлись по нему с головы до пят. Это было не психическое ощущение близости смерти. Это была физика – ласка сфокусированных гравитационных полей. Они были у поворота, когда с крыши одной из старых заплесневелых residencias начали мягко спрыгивать мехадоры. Мимо заросшего сорняками теннисного корта шла дренажная канава, огороженная ржавой колючей проволокой. Сол одним рывком снял целую секцию забора. Адам Теслер воскрешал мертвых сильными и быстрыми. Спрыгнув в неглубокую вонючую воды, они подбежали к ржавой решетке в водопропускной трубе. – Теперь проверим, восстановил ли резервуар Иисуса все как следует, – сказал Сол, пиная решетку. – Если мои воспоминания верные, мы окажемся в Святом Иоанне. Если нет – через три дня будем болтаться в заливе с выеденными хлором глазами. Они шмыгнули в трубу, когда мимо промчался мехадор. От текторного залпа МИСТ-27 полетели брызги воды и комья грязи. Мертвец и живая женщина с плеском скрылись во тьме. – Он тебя любил, – сказал Сол. – Такова подоплека его поступков. Он ревнивый Бог. Я всегда знал, что тебя он хотел больше, чем сучку, которую зовет женой. Пока я был мертв, он мог притворяться, что между вами все возможно. Он мог делать вид, что не замечает твоей деятельности – Элена, в одиночку ты не могла ему навредить. Но стоило тебе вернуть меня к жизни, и спектакль завершился. Он уже не мог закрывать глаза на происходящее. Он тебя не простил. – Какой милый Господь… – проговорила Элена. Вода кружилась у ее ног, обтянутых кожаными штанами. Впереди появился круг света: люк на какой-то из улиц некровиля. Они недолго постояли внизу, чувствуя, как свет города мертвых прикасается к лицу. Элена потянулась к решетке. Соломон Гурски ей помешал, повернул ее руку ладонью кверху. – Один момент, – сказал он, а потом выковырял из стены туннеля острый осколок бетона и тремя сильными, безжалостными движениями вырезал на ее ладони знак смерти: букву V, рассеченную горизонтальной полосой. Четверг Он удалился по хребту электромагнитной катапульты на три километра, когда флот ударил по «Марлен Дитрих». Комета «Святая Джуди» находилась в пяти астрономических единицах от перигелия и вне эклиптики, клада отклонилась на тридцать шесть градусов – и все же на миг в небе вспыхнули два солнца. Складки прозрачной тектопластиковой кожи на лице Соломона Гурски потемнели. Он вцепился верхними руками в паутинный корпус межзвездного двигателя, дрожа от воспринятой электромагнитными чувствами ударной волны, спровоцированной превращением пятидесяти минитоковых боеголовок в гигаватты жесткого излучения. Предсмертный вопль маленького государства. В лабиринте туннелей, пронизывающих астероид, обитали три сотни Свободных мертвецов. «Марлен Дитрих» была ядром восстания. Корпорады знали толк в мщении. Лицевой щиток Соломона Гурски вновь сделался прозрачным. Умирающая «Марлен Дитрих» сияла недолго, но инфракрасным зрением он видел, как угли продолжают тлеть на фоне звездного неба. «Ты почувствовал?» – раздался внутри черепа голос Элены. Она пребывала в командной утробе в полукилометре от поверхности ядра, но воспринимала вселенную через идентичностные ссылки на сенсорную паутину в коре кометы и мириады кораблей-шпионов размером с бактерию, кишащие в зыбком облаке из газа и пыли. «Я видел», – беззвучно произнес Соломон Гурски. «Теперь они займутся нами». «Думаешь?» Перебирая нижними руками, Сол продвигался вдоль тонкого хребта катапульты к месту, куда попал микрометеорит. «Знаю. Когда сенсоры дальнего действия снова заработали после взрыва, мы уловили сигнатуры импульсных термоядерных двигателей». Сол продолжал ползти. Одна из первых вещей, которые узнаешь, когда тебя изменяют Свободные мертвецы: в космосе все зависит от точки отсчета. Треть пути вдоль девятикилометровой электромагнитной катапульты, на которую насажена комета из облака Оорта весом в несколько миллиардов тонн: нельзя думать о том, где тут верх, а где низ. «Верх» – и закружится голова, «низ» – и двухкилометровая сфера грязного льда повисла над тобой, подпертая ниточкой сверхпроводящего тектопластика. «Извне» – единственный способ осмыслить увиденное и не сойти с ума. На происходящее следовало взирать со стороны. «Сколько двигателей?» – спросил Сол. Ударный кратер подсвечивал сам себя; смартпластик флуоресцировал оранжевым при повреждении. «Восемь». Беззвучное ругательство. «Ребята на „Марлен Дитрих“ даже испугаться не успели. Сколько у нас времени?» Элена переслала расчеты через эм-канал прямо на его зрительную кору. Светящиеся кривые рассекли тьму и время, обрисовали гравитационные зоны Юпитера. Сохранив текущее ускорение, флот Земли окажется на расстоянии удара через восемьдесят два часа. Шел двенадцатый год космической войны. Обе стороны решили, что он станет последним. Война Ночных вахтовиков завершится чьей-то победой. Изгои, присоединившиеся к первоначальному бунту работников «Эварт-ОзВест», называли себя кладами и были горсткой редутов, разбросанных по Солнечной системе на ужасающем расстоянии друг от друга. «Марлен Дитрих», первой провозгласившая независимость. «Неруро» – наполовину законченное двадцатикилометровое колесо из тектопластика, дополненное цилиндрами О’Нила, сельскохозяйственными резервуарами и жилыми обиталищами; будущая столица космических мертвецов. «Арес Орбитальный», грезящий внутри пористых, как пемза, Фобоса и Деймоса о терраформированном Марсе. «Бледные Галилеяне»[228], скользящие по обледенелым пейзажам Европы на невероятном плоту из такелажа и рангоута. «Спутники-Пастухи», обитающие на краю бездны, ловящие солнечный ветер в кольцах Сатурна. Глушь, дебри, космические фавелы; но украденные нанотехнологии пришлись как нельзя кстати в среде, где не было недостатка в энергии. Это была необъятная экологическая ниша. Свободные мертвецы понимали, что в конце концов им достанется вселенная. Мясные корпорады отступили на орбиту родной планеты. На время. Когда они все же нанесли удар, то действовали решительно. Клада Циолковского на обратной стороне Луны погибла первой, когда боевые группы корпорад устремились в атаку. Тонкую пленку тектоформированного вакуумного леса, покрывавшего кратер, выжгло потоком альфа-частиц. К последнему залпу на месте старой базы лунных шахтеров с ее туннелями и забоями появился новый кратер пятикилометровой глубины из светящегося туфа. Луна содрогнулась на своей орбите, и земные приливы и отливы едва не сбились с ритма. Подлинная Настоящая смерть. Боевые группы двинулись к основным целям. Корпорады не теряли времени зря, пока были заперты внутри земной атмосферы. У них появились новые корабли, поджарые, быстрые и коварные, состоящие из многочисленных пусковых установок, прикрепленных к импульсным термоядерным двигателям, развивающим гиперскорость, и пилотов, повисших в амортизационном геле, словно мухи в янтаре, подключенных через все телесные отверстия к громадным боевым виртуализаторам. Оказалось, что у тринадцатилетних мальчишек наилучшее сочетание скорости реакции и злобности. И вот разъяренные подростки варварски уничтожили кладу «Марлен Дитрих». Выпотрошили «Арес Орбитальный». «Неруро», где базировалась значительная часть флота кораблей-хлопушек, продолжал отчаянное сопротивление. Два корабля корпорады отправили к Юпитеру. Орбитальная механика предоставила беззащитным «Бледным Галилеянам» пятнадцать месяцев, чтобы осмыслить грядущую аннигиляцию. И все-таки семя улетело, подумал Соломон Гурски, уцепившись за корпус электромагнитной катапульты кометы «Святая Джуди». Там, куда они направляются, их не достанут ни самые мощные корабли, ни самые дрянные мальчишки. Удар микрометеорита сбил с толку тектопластик с его ограниченным интеллектом: волокна и нити смартполимера скручивались и копошились, стремясь восстановить целостность и вновь обрести цель. Сол возложил на поверхность верхние руки, представил себе, что приказ сочится вместе с потоком текторов через приспособленную к вакууму шкуру. Промелькнула мысль: ах, Адам, какие чудесные, изумительные настали времена. Мы творим с помощью твоей магии вещи, о которых ты даже не мечтал – и ты нам так завидуешь, что готов разнести на фотоны. Брешь была устранена. Катапульта задрожала и выбросила в космос порцию материи, а за ней другую, третью. И Сол Гурски, вновь ползущий по конструкции, которая уносила его к звездам, вдруг понял, что собой представляет «Святая Джуди». Шар из неровного льда, волочащий за собой длинный хвост. Не просто семя, а сперматозоид, плывущий сквозь безграничную тьму. Так человечество оплодотворяет вселенную. Комета «Святая Джуди». Миниатюрная, как и вся ее родня из облака Оорта: две целых восемь десятых на один и семь десятых на две целых две десятых километра. (Подумайте о деформированной картофелине, которую отодвигаете на край тарелки; от еды, которая выглядит так причудливо, точно будет расстройство желудка.) Тощая – шестьдесят два миллиарда тонн. Эта беспризорница медленно и одиноко брела обратно во тьму окраины Солнечной системы после часа, проведенного в тепле (но не слишком близко, а то нос облезет), и тут ее схватили мертвецы, ощупали со всех сторон, засунули что-то в задницу, покопались во внутренностях, вынудили совершать странные и противоестественные поступки – например, ежесекундно извергать тонны собственного тела со скоростью, составляющей немалый процент от световой. Эй, подруга, ты больше не комета! Ты звездолет. Взгляни-ка вон туда, на созвездие Лебедя, чуть левее большой и яркой звезды… Там есть еще одна, тусклая звездочка, но тебе ее не видно. Вот куда ты направляешься, малышка «Святая Джуди». Прихвати попутчиков. Путь будет долгий. А что же мы там обнаружим, когда прибудем? Вокруг 61 Лебедя на том же расстоянии, что Сатурн от Солнца, вращается здоровенный газовый сверхгигант, настоящий звездный мачо – вот он-то нам и нужен. Спутников у этого мачо видимо-невидимо, и какой-то из них точно подойдет для жизни земного типа. А если даже не подойдет, какая разница? Текторам все равно, что терраформировать: астероид, комету или спутник газового сверхгиганта. Надо просто оценить фронт работ. Понимаешь, Джуди, мы взяли с собой все необходимое, чтобы укротить новую солнечную систему. Углерод, водород, азот и кислород – вот и все, что нам нужно, а ты этим владеешь в избытке. И вообще, вдруг ты нам так понравишься, что мы решим забить на миры? Мы же Свободные мертвецы, зачем нам шарики из грязи, да с гравитацией. Мы же повелители пространства-времени. Именно Соломон Гурски, дитя предыдущего века, окрестил этот корабль. В предыдущем веке он владел большой и эклектичной музыкальной коллекцией. На виниле. Двадцать живых мертвецов из экипажа «Святой Джуди» собрались в командной утробе в недрах глыбы льда весом шестьдесят два миллиарда тонн, чтобы спланировать битву. Остальные пятьсот сорок личностей хранились в виде сверхпроводящих текторных матриц в гелиевом ледяном ядре; мертвые мертвецы, которым предстояло воскреснуть из кометной материи в новом доме. Экипаж парил в наногравитации, заняв с десяток положений относительно свободно плавающих приборных кластеров. Свободные мертвецы были странными и прекрасными, как боги и ангелы. Подобно ангелам, они летали. Подобно богам из некоторых пантеонов, были четырехрукими. Красивые верхние руки – чтобы выполнять тонкую работу; сильные нижние, растущие из тазовых костей, преобразованных резервуаром Иисуса в мощные задние лопатки – чтобы крепко держаться. Непроницаемая для вакуума и радиации кожа с восхитительной хищной окраской осуществляла фотосинтез. Полосы, зеленые завитки на оранжевом фоне, синие – на черном, фрактальные узоры, флаги легендарных наций, татуировки. Люди-картинки. Элена Асадо, обласканная усиками сенсорной паутины, сообщила ужасную новость. Флуоресцентные пятна на ее плечах, бедрах и в паху светились, пока она говорила.