Первый неуклюжий трах с Марко из общей компании, в то время как мать объезжала нового бойфренда в Тахо. Ныряние на Барьерном рифе с высокими красивыми хихикающими подружками, доставленными прямо из рая, после чего они валялись на веранде, курили гашиш и разговаривали о мужчинах и будущем, о мужчинах и карьере, о мужчинах, да-да, о мужчинах. Диплом с отличием по специальности «Теоретическая наноинженерия и дизайн». На карьерном экспресс-лифте прямиком в научно-исследовательский отдел «Теслер-Танос». Квартира на двадцать пятом уровне с видом на океан и автомобиль-оборотень – модель, популярная среди сотрудников корпорады в этом сезоне. Суборбитальные рейсы на конференции по наноинженерии в Сингапуре, Шанхае и Вальпараисо. Солнечные каникулы в тени Килиманджаро и снежные каникулы в тени горы Эребус. Переговоры. Партнеры. Повышение по службе. «Кодекс 13». За этим названием возникли многоуровневые воспоминания: она как будто увидела сперва замок, потом дверь, стену, лабиринт за стеной, изумрудную цитадель, содержащую этот лабиринт. Идея: отказаться от модели раковой клетки, которую Адам Теслер взял за основу своего тектора-биорепликанта, разрушающего все, к чему он прикасался; обратиться к шаблону менее прожорливому, более жизнеутверждающему – человеческой гамете. Пятеро исследователей, натянув вирткомбы, объединились и стали изучать фуллереновые купола и своды своего тектора, как атеисты – собор Святого Петра, охая и бормоча при виде мраморных ангелов. «Бессмертие-без-смерти», – прошептала Йау-Йау в своих мечтах о жизни, которую могла бы пожелать для себя. Великий Грааль. И с осознанием того, что Адам Теслер, однажды ставший спасителем мира, не был готов стать им снова ввиду затрат и рыночных сложностей, случилось предательство. Зашифрованные звонки. Тайные встречи на горных курортах и в отелях подле пустынных оазисов. Отказы: нет, я пас, это против правил, а если они узнают? Поездка в плавучий игорный комплекс в двухстах километрах от Тихоокеанского побережья Мексики, где Покупатель без лица и имени наконец обрел и то, и другое. Роланд Карвер, руководитель специальных проектов компании «Аристид-Тласкальпо». Деньги. Сделка. Суета. Фрагменты воспоминаний: комната, цвет, примечательные духи личного секретаря, степень освещенности, водные глубины. Высота солнца над горизонтом, песня в радиоэфире, запах кофе, аромат масла для купания, журчание горячей воды, наполняющей ванну, и вот люди в боевом камуфляже корпорады открывают дверь, которую можешь открыть только ты; наплевав на протесты и угрозы, хватают тебя, затыкают рот рукой в перчатке, тащат за ноги, за руки на залитый солнечным светом балкон с видом на далекое море; держат над краем, пока ты брыкаешься и вырываешься, безнадежно, беспомощно, и один из них вытирает мочу и дерьмо с перил. Потом они вываливают тебя голой из шелкового кимоно прямиком в полукилометровое ничто. – О, господи, господи, господи… – зачастила Йау-Йау, позабыв о том, что ее религией когда-то был даосизм, и вынырнула из виртуальности вся в поту, дрожащая и бледная, как будто у нее начался отходняк после прихода. Связующее Звено обвернула руки вокруг головы, прикрываясь ладошками, как скромница веером. – Они убили меня, Йау-Йау, – сказала Мартика Семаланг. – Они узнали о сделке, которую я заключила с «Аристид-Тласкальпо», и убили меня. – Не только это, сеньора Мок, – сказал Ван Арк. Освещены были только его руки, лежащие на столе под настольной лампой. – Корпорада «Теслер-Танос» должна была убедиться, что тайна «Кодекса 13» умерла вместе с Мартикой Семаланг. К сожалению, это оказалось сложнее, чем они думали: нельзя просто взять и стереть один набор связанных воспоминаний, энграммы хранятся в мозге на квазигологографической матрице с множественными резервными копиями. Как подтвердит Связующее Звено, очень трудно пройтись по каждому закоулку и проверить каждую щель, где может прятаться память. Гораздо проще стереть женщину, которую якобы звали Мартика Семаланг, целиком. – Мадрилена Фуэнтес, – сказала мертвячка, чье лицо было единственным четко освещенным объектом в темном кабинете Ван Арка. – Я была Мадриленой Фуэнтес. Густые струи дождя, текущие по окну, напоминали мокрые неоновые пальцы на стекле. – На что «Теслер-Танос» не рассчитывала, так это на нелояльность персонала их Дома смерти, – сказал Ван Арк. – Вам платит «Аристид-Тласкальпо». – Бессмертие-без-смерти превращает корпораду «Теслер-Танос» в ископаемое. Как думаете, долго продержатся система contratada и прецедент Барантеса, когда бессмертными станут все – и живые, и мертвые? Конечно, «Аристид-Тласкальпо» щедро меня подкармливала на протяжении многих лет, и так уж вышло, что я оказался полезен, когда сеньора Семаланг не явилась на важную встречу. Но в конечном счете мы, мертвецы, заботимся только о собственных интересах. – Как вы нашли меня? Сеньору Семаланг? Нас обеих? – спросила Йау-Йау. – Когда во время игры в прятки за тобой повсюду таскается упертый серафино в облике Кармен Миранды, это очень упрощает дело, – сказал Ван Арк. Звук авиационных двигателей проник сквозь звукоизоляцию офиса в достаточной мере, чтобы его почувствовали все. Вероятно, летательный аппарат спускался с большой высоты, переведя винты в режим вертикальной посадки, чтобы приземлиться прямо на улице. Здание содрогнулось. Звук достиг сокрушительного крещендо. Размытое пятно цветных огней на мгновение зависло за окном; поток воздуха от винтов размазал капли дождя, превратив их в веера и дельты. – А, это сеньор Карвер, – сказал Ван Арк и встал, как будто собираясь встретить гостя. – Пришел забрать кое-кого. Вовремя. Вам не кажется, что пунктуальность – это связанная со временем разновидность паранойи? Сеньора Мок, если хотите сопровождать клиентку, не думаю, что у «Аристид-Тласкальпо» будут какие-либо возражения. После того, как Связующее Звено даст им желаемое, вы обе сможете уйти, куда захотите. И в ту же секунду вопросительные знаки, которые Йау-Йау запустила в полет за столиком во дворе «Такорифико Суперика», обрушились на нее, как стремительно падающие спутники связи. – Ван Арк! – Кто-то приближался по длинному коридору, далекие гулкие шаги звучали все громче. – Что-то не сходится, Ван Арк. Топ-топ-топ: все ближе и ближе. – Кто-то токнул ресторан, токнул адвокатское бюро, потому что не хотел оставлять то, что можно воскресить. Ван Арк, почему они ее не токнули? «Теслер-Танос» мог раз десять превратить Мадрилену Фуэнтес и «Кодекс-13» в плазму, так почему же это не произошло? Шаги за дверью, короткая пауза – кто-то ждал отставших. – Ван Арк, зачем так старательно изображать несчастный случай и стирать ее память? Дверь скользнула в сторону. Силуэты на фоне освещенного коридора, ослепительного для глаз, привыкших к темноте. – И в самом деле, сеньора Мок, – сказал кто-то в коридоре. – Зачем? Вспышка от выстрела осветила просторный офис, словно молния, и заморозила все мысли, решения и действия, погрузила в зеленый лёд. На зрительной коре Йау-Йау навеки – как силуэты жертв Хиросимы – отпечатался образ Ван Арка, которого МИСТ-27 превратил во что-то отвратительное, жуткое, мерзкое, невообразимое и… мертвое. В ужасе раскинув духовные руки, женщина по имени Связующее Звено отпрыгнула к окну. Новая вспышка – и теслер размазал ее по стеклу, залитому дождем. Зажегся ослепительный свет. Пытаясь сморгнуть послеобразы на сетчатке, Йау-Йау увидела инфошлемы, похожие на хитиновые головы богомолов, боевой камуфляж, едва различимый на фоне коридора, и дуло большого теслера в руках главного asesino[156], направленное на нее. – О нет, – прошептала она. – Нет, нет, нет, нет! Убийца издал негромкий сдавленный звук. Временно забыв про убийства, он посмотрел вниз и увидел нечто незапланированное: тридцатисантиметровый зазубренный алюминиевый стержень, торчащий из грудины. Его compadres уже не были на посту. Он рухнул, как срубленная секвойя. Коридор был полон оборотней, вооруженных – как показалось Йау-Йау, уверившейся, что она сошла с ума – очень большими подводными ружьями. Сквозь массу меха, клыков и ярости проступил силуэт; высокий мужчина – волейбольного роста, подумала галлюцинирующая Йау-Йау, – в камуфляжном костюме с несообразным узором в виде множества Мандельброта[157]. Его бритая голова посверкивала, словно от пудры с блестками. Вокруг панорамных скан-очков виднелся потрескавшийся тональник и немного румян. – Яго? – Йау-Йау! – Прогер просиял и с нескрываемой теплотой обнял ее по-медвежьи, так, что ребра затрещали. – Querida! Дождь. Майларовые[158] крылья В западне зеленого стекла. Платформа лифта поднялась выше всех, не считая самых смелых летунов, облюбовавших просторный главный атриум аркосанти. Яркие крылья, дерзкие черепа и акульи челюсти – все нарисованное, – крутые повороты, эффектные фигуры высшего пилотажа вокруг люстр и нависающих комплексов с апартаментами корпоративной верхушки. Птицы в клетке. В ловушке. Бесплодные. Прирученное небо. Крылья мелькали на фоне тридцатиметровой голограммы Адама Теслера на изогнутой стеклянной крыше. Взгляни на свой избранный народ, Творец Яхве. Фундаментальный уровень политической привязанности – чувства, которые индивид испытывает к фигуре лидера. Сотрудник «Теслер-Танос» заключал контракт не с корпорадой, а с человеком – Адамом Теслером. Глава корпорады всегда хвастался, что его contratistos знали, кто они такие, что они собой представляют, чему и кому принадлежат. «Феодальный город-государство, – сказал он. – Даймё[159] Теслер». Нет, семья. Династия. «Коза Ностра, – сказал он. – Мафия». Одна маленькая птичка отказалась резвиться и петь под улыбающимся лицом своего отца. Она расправила крылья и улетела прочь от всего, что ей обещали. Квебек разглядывал громадную физиономию Адама Теслера. «Познай своего врага, – мысленно попросил Туссен. – Познай его, как самого себя. И даже больше. Познай его лучше, чем я его знаю, познай меня, познай это место. Ты ведь уже сталкивался с непостижимым». Лицо у Квебека было как у того, кто вернулся домой после долгих странствий. Верхняя галерея, где никогда не бывало так шумно, как на нижних уровнях аркосанти, в эту Ночь мертвых практически пустовала. Живые воскрешали их, давая возможность трудиться, взирали на них с высоты своих жилищ, питались плодами, политыми их потом, а в ночь карнавала веселились вместе с ними. Они перешли мостик, оставив позади сверкающий атриум. Перед ними простирался нанотехнологический ад производственных зон. – Muy imponente[160], – прошептала Шипли, кутаясь в резиновую куртку с шипами – под стать дивану[161], – которую она вызволила из пентхауса Туссена. Расстояние между геотермальными ядрами, высасывающими сейсмическую энергию из лос-анджелесской разломной зоны, и похожими на торт «наполеон» пластинами атмосферной установки, излучающей отработанное тепло в ночное небо в виде термодинамического шлейфа, видимого с Луны, составляло один километр. Между высокой дамбой, пересекающей тектофабричное ядро, и освещенными окнами отдела управления и производственного контроля тоже был километр. Внутренность огромного цилиндра была на две трети заполнена эволюционными машинами – шаровидными ферментерами, каждый по сто метров в поперечнике, окруженный кишками трубопроводов, воздуховодов, электрических кабелей. Туссен всегда воображал, что слышит, как внутри кипят и бурлят текторы, воспроизводя себе подобных из химического сырья. Огромные живые органы внутри корпоративного тела; железы, выделяющие гормоны, которые добывали нефть из камня, воду из скал, строили дороги из песков пустыни, поднимали города из пыли, выплавляли автомобили из шлака, компьютеры из мусора, лекарства из пластикового мусора, удобрения из облаков. И еще они воскрешали мертвых. – Дерьмо, – сказал он. – Органическое сырье для процесса Теслера получают из канализации. – Мы рождаемся между калом и мочой,[162] – процитировал Квебек. – Клады используют кометный лед. Грязную воду. Туссен вспомнил, как стоял здесь в последний раз: отец приближался к нему от дверей лифта, ведущего на вершину шпиля. – Сынок. – Этот темный старомодный костюм, эти глаза, черные от поляризованных контактных линз; эти безупречные манеры и мягкий голос, заставивший многих поверить в его податливость. Они поплатились за свою ошибку. – Я стал другим. – Ах да. Туссен. Друзья тебя так называют, верно? Хочешь, чтобы я обращался к тебе так же? – Нет. – Внезапно ему стало стыдно за избранные имя и личность. Он смутился, как подросток. – Ксавье. Если тебе нужно называть меня как-нибудь, называй по имени, которое сам и придумал. Но я тебе не «сынок». – Ксавье. Дизайнеры наркотиков, бездельники, занимающиеся небесным серфингом, скучающие светские девицы с мозгами между ног, золотоискательницы из Города утопленников, ищущие путь в приличное общество: я очень сомневаюсь, что такая компания будет тебе полезна. – Я выбираю друзей не с точки зрения их «пользы». – Конечно. Само собой. Но, прости за банальность, «когда-нибудь все это будет твоим, сын мой» – а у тех, кто связан с корпорадами, хорошая память на скандалы. Знаю, ты этого не желаешь, но оно твое. Так положено. Этого требует преемственность. Твоя ДНК включена в коды доступа, это было сделано сразу же после того, как ты появился на свет. Просто призови их, когда захочешь, и они будут служить тебе. Я знаю, в двадцать один год все это пугает. Ступай куда хочешь, прислушайся к своей жажде странствий. Присоединяйся к águilas – это славная, здоровая жизнь, они хорошие люди, судя по тому, что я о них знаю, – иди и летай с ними, живи с ними, будь одним из них. Если понадобится оборудование, модификации, что угодно, я заплачу. Если тебе надо к ним – ступай к ним, и когда будешь готов, сколько бы времени это ни заняло, возвращайся и займи свое законное место. – Мне не нужно твое разрешение. Если я присоединюсь к águilas, то только потому, что хочу быть кем-то другим, а не наследником престола. Если я попрошу дать мне свободу, позволить уйти и не возвращаться, ты на такое осмелишься? – Свобода – это иллюзия. Спроси своих приятелей-águilas. Они добиваются свободы только путем коварнейших компромиссов с законами, гораздо более неумолимыми, чем те, которые действуют здесь. В тот же день Туссен пошел к Сантьяго и одолжил денег на модификацию тела, чтобы стать настоящим águila.