— Кланы? — Пока непонятно, идёт машина со стороны пустошей. — Одна машина? — Большая! А нас тут… Поможете, если что? — Не вопрос. — Лендик, поднимай коптер, не дай бог начнётся перестрелка, попортят. Зависни повыше и слушай рацию. — Есть! — Лирания! — Я, командир! — Бегом на ту скалу! Заляг там и не отсвечивай. Наметь цели, жди команды, слушай рацию. — Тоха, Шоня, Дженадин! — Тут мы. — Лендик сейчас освободит площадку, это ваша позиция. Залегаете, маскируетесь, пребываете в готовности стрелять во всё, на что я укажу. — Блин, прем, как мы замаскируемся на ровной, как стол, железке? — Проявите смекалку и находчивость! Бегом! — Кери! — Здесь! — Отключай вон ту фуру от генератора. Ну почему вы водить не умеете, а? — Потому что… — Это был риторический вопрос! Бегом! Мы с Костлявой стоим рядом и ждём гостей. — Зачем твои запасные колеса у моих спёрли? — ворчит она. — Оборудовали огневую позицию, проявив смекалку и находчивость, — поясняю я. — Мародёрство это, а не находчивость! Колёс теперь, небось, долго новых не будет. — Даже дольше, чем ты думаешь. Заводы встали. — Каждый раз, когда я думаю, что хуже уже не будет, появляешься ты… — Потом доругаемся, вот они. Оболочки мне никогда не нравились. Впрочем, их носители не проявляют агрессии. Подошли поближе и встали напротив, уставившись на нас круглыми неживыми глазами, расставленными шире, чем полагается человеческой анатомии. Чёрт его знает, каким видится мир изнутри оболочки. Надо у Альки как-нибудь спросить. Мысль об Алиане меня слегка успокаивает ― не всегда оболочки оказываются натянутыми на паршивых людей. Хотя, помнится, у неё крыша изрядно тогда отъехала. — Чего вам надо? — негостеприимно спрашивает Костлявая. Оружия у облачённых нет, но они нас и без него порвут, если захотят. — Это предназначено нам, — один из них показывает на машину с детьми. — Мы это забираем. — С хуя ли? — спрашиваю уже я. — Потому что это наше. — На них не написано. — Вы это знаете. Я понял, что да, знаю. У этой делегации именно такой вид, какой должен быть у тех, кто покупает детей грузовиками. — Это не значит, что мне это нравится. — У вас нет выбора. Либо их заберём мы, либо они умрут без всякой пользы. — А у вас, значит с пользой? В ответ молчание. Возможно, утвердительное. — Кто вы такие, для начала? — настаивает премша. — В этом мире все названия давно утратили смысл. Те немногие, кто знает о нашем существовании, зовут нас просто «второй город». — Так вот ты какой, северный олень… — сказал я задумчиво. — Северный кто? — переспрашивает Костлявая, но я игнорирую. — Зачем вам дети? — Это долгий разговор. — Я не спешу. — Мы спешим. Питательных растворов в машине не так уж много, а нам предстоит проделать долгий путь. Вы же не хотите, чтобы они погибли по дороге? — Я вообще не хочу, чтобы они погибли! — К сожалению, смерть однажды приходит ко всем. Передайте дочери Креона, что она может прибыть за платой. Далее эти уродцы нас игнорируют, решив, что разговор окончен. Две машины удаляются в облаке пыли, оставив нас плеваться им вслед. — Что это сейчас было, мелкий прем? — грозно спрашивает Костлявая. — Без понятия, жопастая премша. — С чего это я «жопастая»? — А с чего это я «мелкий»? — Нормальная у меня жопа! — Нормальный у меня рост! — Не заговаривай зубы! — А то что? Твои напряги только что благополучно закончились: детей у тебя забрали, имущество оставили, ты в чистом выигрыше. Радуйся. — Почему-то не радует. — Ну, это уже не мои проблемы. Мои ждут меня в городе. * * * — На два слова, — Лирания перехватила меня дома. — Конечно, как скажешь. Мы зашли в её комнату, она прикрыла дверь. — У тебя в отряде заговор.