– Фрэнк рассказал мне свою историю, – вмешался Клинт Карагиосис, сидевший на диване слева от стола. – И я думаю, вам нужно выслушать, почему ему потребовалась наша помощь. Джулия отметила, что Клинт назвал потенциального клиента по имени, чего не случалось ни разу за все шесть лет, которые он проработал в агентстве «Дакота-и-Дакота». Клинт отличался крепким телосложением, рост пять футов и восемь дюймов, вес сто шестьдесят фунтов. Выглядел он так, словно поначалу его сложили из кусков гранита, мрамора, кремня, добавили сланца и железняка, а потом какой-то алхимик вдохнул в него жизнь. Лицо его, довольно-таки симпатичное, словно вырубили из скалы. Поиск слабости на таком лице ни к чему бы не привел. Это было сильное лицо, пусть некоторые черты и казались более сильными, чем остальные. Мало кто мог сравниться с ним надежностью, уверенностью, хладнокровием. Редко кому удавалось произвести впечатление на Клинта, еще реже человек мог рассчитывать на нечто большее, чем на вежливую, деловую реакцию. И использование имени однозначно указывало, что он проникся к Полларду особым доверием и у него нет сомнений в правдивости того, что мужчина ему рассказал. – Если Клинт думает, что это дело может нас заинтересовать, для меня этого достаточно, – откликнулся Бобби. – Так что у вас случилось, Фрэнк? Джулию не удивило, что Бобби так легко и непринужденно начал обращаться к клиенту по имени. Бобби нравились все, кого он встречал, и продолжали нравиться, пока более чем убедительно не доказывали, что они недостойны такого отношения. Практически от человека требовалось бы вогнать нож в спину Бобби, при этом злобно хихикая, чтобы тот с сожалением начал склоняться к мысли, что этот человек ему все-таки не нравится. Иногда она думала, что вышла замуж за щенка, который принял человеческое обличье. – Один момент, – вставила Джулия, прежде чем Фрэнк заговорил. – Если мы решим взяться за ваше дело, я подчеркиваю: если, учтите, что наши услуги недешевы. – Это не проблема. – Фрэнк поднял с пола кожаную дорожную сумку, которая стояла у его ног. Одну из двух, что он принес с собой. Поставил на колени, расстегнул молнию. Достал две пачки банкнот и положил на стол. Двадцаток и сотенных. Когда Джулия взяла деньги, чтобы проверить, настоящие ли банкноты, Бобби оттолкнулся от подоконника и подошел в Полларду. Заглянул в сумку. – Она набита битком. – Сто сорок тысяч долларов, – подтвердил Поллард. Быстрая проверка показала, что деньги вроде бы настоящие. Джулия отложила обе пачки. – Мистер Поллард, вы всегда носите с собой так много денег? – Я не знаю, – ответил Поллард. – Вы не знаете? – Не знаю, – несчастным голосом повторил он. – Он действительно не знает, – вступился за него Клинт. – Выслушайте его историю. Тихим, но переполненным эмоциями голосом Поллард продолжил: – Вы должны помочь мне выяснить, куда я ухожу ночью. Что, во имя Господа, делаю, когда должен спать. – Эй, звучит любопытно, – воскликнул Бобби, устраиваясь на краю стола Джулии. От мальчишеского энтузиазма мужа Джулия занервничала еще сильнее. Его стараниями они могли подписаться под делом Полларда еще до того, как взвесили бы все «за» и «против» и решили, насколько целесообразно за него браться. Она также не хотела, чтобы он сидел на ее столе. В деловом мире такое не принято. Она чувствовала, что перспективный клиент может сделать вывод, что они дилетанты, любители. – Пускать пленку? – спросил с дивана Клинт. – Безусловно, – ответил Бобби. Переносной, работающий на батарейках магнитофон стоял на коленях у Клинта. Он нажал на кнопку «Запись» и поставил магнитофон на кофейный столик перед диваном, нацелив встроенный микрофон на Полларда, Джулию и Бобби. Полный, с круглым лицом мужчина посмотрел на них. Синеватые мешки под глазами, слезящаяся краснота самих глаз, бледность губ совершенно не гармонировали со здоровым румянцем на щеках. Нерешительная улыбка мелькнула на губах. На мгновение он встретился взглядом с Джулией, тут же потупился, вновь уставившись на руки. Испуганный, побитый, жалкий. Даже в Джулии шевельнулось сочувствие к нему. Когда Поллард наконец заговорил, она вздохнула и откинулась на спинку стула. Но уже спустя две минуты вновь наклонилась вперед, вслушиваясь в мягкий голос. Она не хотела увлекаться его рассказом, но ничего не могла с собой поделать. Даже флегматичный Клинт Карагиосис, который слушал эту историю второй раз, стремился не пропустить ни слова. Ей хотелось сохранить скептическое отношение, но очевидная убежденность Полларда в том, что он говорит правду, только правду и ничего, кроме правды, заставила ее, пусть и против воли, поверить ему. Бобби очень скоро принялся выкрикивать всякие слова (господи, это ж надо, однако, вау…) и хлопать ладонью по столу при каждом новом повороте сюжета этой удивительной истории. Когда клиент… Нет. Поллард. Не клиент. Он еще не стал их клиентом. Поллард. Когда Поллард рассказал им о пробуждении в номере мотеля во второй половине четверга, с кровью на руках, Бобби выпалил: – Мы беремся за это дело! – Бобби, подожди, – попыталась остудить его энтузиазм Джулия. – Мы услышали еще не все, что хотел рассказать нам мистер Поллард. Нам не следует… – Да, Фрэнк, – кивнул Бобби. – Так что произошло потом? – Я хочу сказать, – гнула свое Джулия, – что сначала мы должны выслушать всю историю, а уж потом решать, сумеем мы ему помочь или нет. – Помочь мы сумеем, это точно. – Бобби, похоже, уже все решил. – Мы… – Бобби, – строго осекла его Джулия, – могу я поговорить с тобой наедине? – Она поднялась, пересекла кабинет, открыла дверь в примыкающий к нему туалет, включила свет. – Мы сейчас вернемся, Фрэнк, – на ходу бросил Бобби Полларду, вслед за Джулией прошел в туалет, закрыл за собой дверь. Она включила потолочный вентилятор, чтобы заглушить слова, заговорила шепотом: – Что с тобой такое? – Ну, у меня плоскостопие, ступни ровные, как доска, и еще отвратительная родинка на спине. – Ты просто ужасен. – Ты считаешь, что плоскостопие и родинка – слишком большие недостатки? Ты очень привередливая женщина. Туалет был крошечный. Они стояли между раковиной и унитазом, практически нос к носу. Он поцеловал ее в лоб. – Бобби, минуту тому назад ты сказал Полларду, что мы беремся за его дело. Может, мы не возьмемся. – А почему не возьмемся? Оно очень интересное. – Во-первых, он говорит как чокнутый. – Он не чокнутый. – Он говорит, что какая-то неведомая сила развалила автомобиль, взрывала лампы уличных фонарей. Странная музыка флейты, загадочные синие огни. Этот парень слишком часто читал «Нэшнл инкуайрер»[13]. – Но в этом-то все и дело. Настоящий псих уже начал бы объяснять, как и почему все это с ним произошло. Заявил бы, что встретил Бога или марсиан. А этот парень в полном недоумении ищет ответы. Мне представляется, что это совершенно нормальная реакция, от которой за милю несет здравым смыслом. – А кроме того, мы занимаемся бизнесом, Бобби. Бизнесом. Не ради развлечения. Ради денег. Это наша работа – не хобби. – У него есть деньги. Ты видела. – А если эти деньги – грязные? – Фрэнк не вор. – Ты знаешь его меньше часа и уже уверен, что он не вор? Слишком уж ты доверчив, Бобби. – Спасибо тебе. – Это не комплимент. Как ты можешь заниматься тем бизнесом, которым занимаешься, и быть слишком доверчивым? Он улыбнулся: – Я доверился тебе, и, как выяснилось, не напрасно. Она не желала поддаваться его обаянию. – Он говорит, что не знает, откуда взял деньги, и чисто теоретически давай признаем, что этой части истории мы поверили. Примем за факт и твое утверждение, что он не вор. Но возможно, он торговец наркотиками. Или кто-то еще. Помимо кражи, есть тысяча способов заработать деньги нечестным путем. И если мы выясним, что они грязные, мы не сможем оставить у себя то, что он нам заплатит. Нам придется отдать их копам. Мы потратим наше время и силы. А кроме того… мы сильно запачкаемся. – Почему ты так говоришь? – спросил он. – Почему я так говорю? Он только что сказал нам, что проснулся в номере мотеля с залитыми кровью руками! – Говори тише. Ты можешь оскорбить его чувства. – Не дай бог. – Помни, никакого тела не было. Это могла быть его кровь. – Откуда нам известно, что тела не было? – раздраженно спросила она. – Потому, что он так говорит? Возможно, он такой псих, что не заметил бы тела, даже если бы наступил на дымящиеся внутренности и споткнулся об отрубленную голову. – Какой живой образ! – Бобби, он говорит, что, наверное, исцарапал себя, но это маловероятно. Скорее, он напал на какую-нибудь бедную женщину, какую-то невинную девушку, может, даже ребенка, беззащитную школьницу, затащил в свой автомобиль, насиловал, бил, снова насиловал, заставлял выполнять все свои извращенные прихоти, потом отвез свою жертву в какой-нибудь каньон в пустыне, может, пытал иголками, ножом или бог знает чем, потом дубинкой забил до смерти и бросил обнаженное тело. И теперь койоты дожевывают ее плоть, а мухи заползают в открытый рот и выползают обратно. – Джулия, ты кое-что забываешь. – Что? – Это у меня слишком богатое воображение. Она рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать. Хотела сильно стукнуть его по голове, чтобы вбить в нее хоть капельку здравого смысла, но вместо этого рассмеялась. Он поцеловал ее в щеку, потянулся к ручке двери. Она накрыла его руку своей. – Обещай, что мы не возьмемся за это дело, пока не выслушаем его историю до конца и не подумаем над тем, что услышали.