Я сделал несколько шагов по ступеням, однако бродяга и не думал отступать. Он спешно семенил позади меня, рассыпаясь в благодарностях на ломаном английском, а заодно бубня себе под нос обрывки католических молитв, призванных одарить меня вечной жизнью и железным здоровьем. – Хороший человек, – взмолился он неожиданно, едва не пыхтя мне в самый затылок. – Позволь Альваресу-то проводить тебя! Это самое меньшее, что я могу сделать! – В этом нет никакой необходимости, – резко ответил я, ускоряя шаг и хватаясь за ручку входной двери, за которой расстилалась сырая июльская ночь. – Сомневаюсь, что кому-то из сотни человек, что живут здесь, придет в голову гениальная идея совершить нападение на вашингтонского детектива. Я надеялся, что бездомный и его пес отстанут от меня, едва я окажусь под непроглядно серым небом пустынной аллеи, однако энтузиазма в черных глазах мексиканца, кажется, стало только больше. – Нет, конечно нет, – он быстро закивал, стараясь нагнать меня. – Но мне будет спокойнее, если я хоть чем-то помогу! Мы с Бенджамином рады проводить мистера Миллера куда угодно! – Мне не нужна помощь, – отчеканил я, едва сдерживая гнев и закуривая сигарету прямо на ходу. – Лучше отправляйся домой и как следует отдохни. Я едва ли не несся галопом, свернув на смутно заметную издалека боковую дорожку из гравия, убегавшую в черный горизонт слева от приземистых построек. Понадеявшись на то, что бродяга все же отстал, я с облегчением вдохнул свежий ночной ветер и постарался справиться с мелкой дрожью, настырно колотившей все мое тело. Но Альварес, в самом деле изрядно отставший на развилке, снова принялся пыхтеть прямо позади моей спины. – Я просто провожу детектива, – настойчиво пробубнил он, жестом подзывая пса к себе поближе. – Всего-то! Я швырнул окурок в разросшиеся кусты, блестящие на обочине своими влажными резными листьями, резко остановился и повернулся лицом к мексиканцу, отчего тот едва не влетел в меня на полном ходу. Асфальтовое шоссе осталось далеко позади – там, где размытыми оранжевыми точками торчали из-под земли уличные фонари. Мокрая гравийная тропа, покорно замершая под моими ногами, петляла ухабистой змеей то в одну сторону, то в другую, и путь в этой части города освещала лишь линялая луна, стыдливо прикрывавшая свои округлости густыми тучами. – Это секретное полицейское расследование, – солгал я, хмуро глядя в лицо замешкавшегося Альвареса. – Понятно тебе? – Да-да, конечно, – он выставил вперед обе руки и снова быстро закивал. – Мы с Бенджамином никому ничего не скажем! Можете и не сомневаться, это точно! Я нем прямо как рыба-то! – Мне не нужны сопровождающие, – теряя остатки терпения, процедил я сквозь плотно стиснутые зубы. – Поэтому забирай своего пса, поворачивай и тащись обратно. Дальше я пойду один. – Но… – бродяга грустно блеснул черными глазами, все еще нерешительно топчась на месте. – Но ведь дальше ничего нет, хороший человек! Эта дорога ведет на кладбище… – Забирай пса и возвращайся обратно сейчас же. В этот раз в моем голосе прогудел гнев, и мексиканец отчетливо это уловил. Слегка замявшись, он захлопал большими блестящими глазами, затем послушно поклонился, молча похлопал пса по загривку и повернул прочь. Вскоре его шаркающие шаги проглотила сырая мгла, обступившая меня со всех сторон, и спустя несколько мгновений я осознал, что наконец остался совершенно один. Я закрыл глаза, запрокинув голову к ночному небу и ощутил, как влажный ветер полощет мои волосы. Как источают холод скользкие камни, впившиеся краями в подошвы моих ботинок. Как пахнет удушливой сыростью прелый воздух, легко затекающий в мои легкие. Не открывая глаз, я наощупь нашел свой карман, обхватил ледяными пальцами пачку сигарет и вытащил одну наружу. Разомкнул обветренные губы, прикусил кончиками зубов бумажный фильтр и чиркнул зажигалкой. Я стоял на безлюдной тропе до тех пор, пока не выкурил всю пачку. Когда под моими ногами в припустившем вновь дожде потухла искра в последнем обугленном окурке, я понял, что дрожь наконец отступила. Шумно вздохнув, я расправил плечи, сглотнул тяжелый ком, засевший в глотке, и медленно побрел обратно. В номер отеля я вернулся вымокшим до нитки. Часы показывали начало третьего ночи, и Рид уже смиренно дремал в своей постели, аккуратно разложив вещи на спинке стула. Стараясь не разбудить его, я наскоро сбросил с себя отсыревший плащ и двинул в ванную. Стоя под прохладным душем, я прислушивался к собственному сердцебиению, гулко отражающемуся от барабанных перепонок внутри моей головы. Голод, терзающий меня уже несколько дней, наконец отступил, и я вновь мог дышать свободно. Но я знал, что это было ненадолго. Всего лишь небольшая передышка, ничтожный отрезок времени перед тем, как все неизбежно повторится вновь. Наскоро вытерев свежим полотенцем капли, катящиеся по моей коже, кажущейся бледно-зеленой в свете убогого потолочного светильника, я накинул на плечи халат и вышел из ванной комнаты. На плохо слушающихся ногах добрел до своей постели и рухнул на нее сверху. – Миллер… – на соседней койке возникла взлохмаченная голова Рида, сонно таращущаяся в циферблат настольного будильника. – Где ты шлялся полночи? – Решил прогуляться, – ответил я, прикрывая глаза. – Как прошло твое свидание? – Если учесть, что на свиданиях я не бывал со времен падения гиринского метеорита, то все вышло довольно сносно. Я хмыкнул и набросил сверху пуховое одеяло. – Но не думаю, что еще хоть раз соглашусь плясать под твою дудку, – добавил детектив после секундного молчания. – Это было довольно унизительно. – Ты ведь сказал, что все прошло не так уж плохо. – Да, – в его голосе скользнула ирония. – Мы с Клариссой душевно поболтали за ужином. Оказывается, пара бокалов красного вина чудесным образом превращает любую женщину в прекрасного собеседника. – Тогда в чем же дело? Она все-таки оказалась женой Тэда? Я закинул руки за голову, сделал глубокий вдох и с чувством облегчения ощутил, как начинаю проваливаться в сон. – Нет, – издевательски проскрежетал в темноте Рид. – Просто Кларисса призналась мне в том, что нравишься ей ты, а не я. Но она так сильно смутилась, когда ты заявился со своим идиотским предложением, что не нашла ничего лучше, чем согласиться. Я чувствовал, как тело приятно цепенеет от сонного морока. Как размеренно бьется в грудной клетке уставшее сердце, наконец наладив прежний ритм. Спутанные видения, пока еще смазанные и нечеткие, уже кружили над моей подушкой, настойчиво толкаясь между собой. – Ничего не хочешь сказать? – голос детектива нарушил звенящее молчание. – Например, извиниться передо мной? Фрэнк, я начинаю всерьез думать, что ты просто хотел спровадить меня. – С чего бы это? – пробормотал я, не открывая глаз. – Ты ведь сам согласился заключить пари. К тому же, я не виноват в том, что твоя подружка нашла меня более привлекательным. – Какой же ты говнюк, Миллер! Сквозь сон я услыхал, как Рид яростно заерзал в своей постели, а затем в номере наконец восстановилась долгожданная тишина. – Спокойной ночи, Рид, – проговорил я в темноту. Но он так и не ответил. Глава 9. Алекс Рид Скользкая полоса безлюдного шоссе убегала в сторону, в конечном итоге опоясывая угрюмую скалу и обрываясь где-то за ее влажными склонами. Раннее утро, такое же хмурое и дождливое, как и предыдущее, встретило нас надоедливым стуком бесконечного ливня, лишь изредка прерывающего эту заунывную трель. – Я больше так не могу, Фрэнк, – я громко вздохнул и слегка прибавил ходу, чтобы полицейское авто поскорее оказалось по ту сторону горы. – Мне нужно хотя бы немного положительных эмоций, иначе я не выдержу. Я включаю радиошоу Ричарда и Дирка. Миллер на мгновение оторвался от своих мыслей, выдохнул в приоткрытое окно густую струю белого дыма и мрачно произнес: – Валяй. Я щелкнул рычажком передатчика, и стоячая удушливая тишь, царившая повсюду, мгновенно нарушилась поскрипыванием старых колонок. А затем салон заполнили хорошо знакомые мне голоса. – Какое чудесное утро расстилается за окнами нашей студии, дорогие радиослушатели, – проскрежетал динамик. – Теплая и солнечная погода продлится в Вашингтоне до конца следующей недели, а потому советую вам почаще бывать на улице и наслаждаться этими прекрасными деньками. Дирк, чем ты собираешься заняться в выходные? – Не знаю, Ричард, – бодро ответил второй голос. – Возможно, наконец загляну к тебе в гости и попробую чудные бургеры, что готовит твоя милая жена. Кажется, ты говорил, что она больше не кладет в булочки сырой фарш? – Боже, – процедил Миллер сквозь зубы, закатив глаза. – Дай мне сил не наложить на себя руки прямо здесь и сейчас. Я аккуратно свернул на развилке, и теперь безликая темно-серая скала нависала прямо над нами слева, угрожающе поблескивая своими голыми каменистыми склонами. Далеко впереди мокли в дождливых каплях извилистые улочки городка, на которых мы еще не бывали прежде. Где-то там, в хитросплетении крошечных домов, прятался полицейский участок Дарк Маунт. – Фрэнк, почему ты так сильно ненавидишь этих людей? Я бросил на него беглый взгляд. – Я их не ненавижу, – проворчал он будто нехотя. – Просто с этим чертовым радиоэфиром у меня связаны не самые приятные ассоциации. Понятно? – Нет. Он откинулся на спинку переднего сидения, скользнул тонкими пальцами по пачке сигарет, зажатой в его руке, ловко выхватил одну и тут же подкурил. Отвернувшись к открытому окну и немного помолчав, словно задумавшись о чем-то своем, детектив все же наконец подал голос: – В больнице, в которой я лежал долгое время после травмы, – он многозначительно постучал указательным пальцем по своему виску. – Медсестры слушали это дерьмо каждое утро. Каждое чертово утро, Рид. – И что в этом такого ужасного, – я повел плечами. – К тому же, мог бы попросить их выключить радио, если оно тебя так сильно раздражало. – Мог бы, – он коротко кивнул, разом проглотив едва ли не целый галлон дыма, и швырнул дымящийся окурок в окно. – Вот только большую часть времени я находился без сознания. А когда все же ненадолго приходил в себя, то единственными звуками, доносящимися до моего сознания, были голоса этих двух придурков. – Что ж, – я вздохнул и надавил на рычажок, выключив радио. – Это многое объясняет. Остаток пути мы проделали в молчании. Невольно вдыхая едкий табачный смог, которым бесконечно наполнялся салон полицейского авто, я разглядывал оборотную сторону Дарк Маунт, раскинувшуюся позади унылой скалы. И, должен был признать, эта часть городка показалась мне куда более живописной и гораздо менее зловещей. Аккуратные белые домики тянулись вдоль шоссе, радуя глаз своими ухоженными, свежевыкрашенными фасадами. У низких частоколов, отделяющих хозяйские угодья от диких внешних земель, красовались пышные цветочные грядки и высокая живая изгородь, ласкающая взор своей ярко-зеленой листвой даже в объятиях дождливого утра. Несмотря на плотное одеяло хмурых туч, привычно затянувших весь небосвод, улочки, раскинувшиеся передо мной, были залиты ярким светом. На фоне всего этого укромного деревенского великолепия та часть Дарк Маунт, что мы успели благополучно оставить позади, казалась особенно мрачной. И лишь спустя несколько минут я наконец осознал, отчего две половины одного городка так сильно разнились – на эту часть поселения не отбрасывала гигантскую тень сумрачная гора. Только сейчас я понял, что главные аллеи Дарк Маунт безвылазно находились под ее гнетущим, безысходным давлением. – Здесь мило, – произнес внезапно Фрэнк, одновременно выпуская сквозь свои бледные губы поток сигаретного дыма. – Пожалуй, если бы только я не презирал дешевый труд и простоватую деревенскую жизнь так сильно, я мог бы прикупить одну из этих крошечных лачуг, и выбираться сюда раз в год, чтобы отдыхать от городской суеты и выхлопных газов. Он уперся мечтательным взглядом в вереницу похожих друг на друга маленьких белоснежных домов с черепичной кровлей, что как раз обступили узкую ленту шоссе с обеих сторон.