Эту трилогию я посвящаю всем, кто надломился, столкнувшись с вещами, которые невозможно преодолеть. Людям, для которых жизнь – это ежедневное сражение с чудовищами из собственного подсознания. Людям, которые все еще находят в себе силы для сопротивления и людям, которые давно пали. Людям, чье небо всегда черное. Глава 1. Алекс Рид – Семерка червей, – Миллер самодовольно усмехнулся и швырнул потрепанную карту на полированную столешницу. – И я снова тебя сделал. – Фрэнк, – я укоризненно посмотрел в его горящие восторгом серые глаза. – Я видел, как ты прятал в рукав двойку треф. – Вовсе нет. – Фрэнк… Я многозначительно кивнул в сторону его правой руки, где из-под тонкой ткани светлого плаща стыдливо высовывался уголок игральной карты. – Вот дерьмо, – он раздраженно тряхнул тонкими пальцами, и карта тут же целиком выскользнула из его рукава. – Ну ладно, возможно, я немного жульничал. – Фрэнк, ты делаешь это каждый раз, когда мы садимся за игральный стол. Я кивнул пробегавшей мимо светловолосой официантке, жестом призывая ее принести чек и рассчитать нас, а затем залпом допил изрядно нагревшийся виски из стоящего рядом бокала. – Сегодня утром мне звонил Лаффер, – протянул я, чтобы как-то заполнить возникшую паузу. – Спрашивал, как мы поживаем и не решили ли мы наконец стать обыкновенными полицейскими. – Обыкновенными? – Миллер хмыкнул и чиркнул зажигалкой. – Я бы с удовольствием это сделал, Рид. Но, боюсь, мне никогда этого не позволят. В крошечном баре было холодно и темно. Место у нашего столика освещал лишь оранжевый настенный светильник. Посетителей в этот поздний предрассветный час почти не было – только у дальнего столика сгрудилась парочка уставших стариков, потягивающих самый дешевый джин прямо из зеленоватого горла бутылки. В воздухе пахло чем-то сырым, унылым и тяжелым. К этому удушливому аромату примешивались оттенки плесневелой древесины, запах выветрившегося спирта и густой табачный смог. Одним словом, совершенно типичное амбре дешевого пригородного паба. Я бы с удовольствием предпочел скоротать ночь в любом другом месте, но Миллер настоял на том, чтобы мы заглянули именно сюда. – Ну, тебе неплохо платят за это, Фрэнк, – я покосился в его задумчивое и помрачневшее лицо. – Скажем откровенно, я не могу позволить себе снимать такое жилье, как у тебя. Никто из рядовых детективов Вашингтона не может. – Да, – он сделал шумную затяжку и равнодушно выдохнул в потолок белесую струю дыма. – Мне несказанно повезло, черт возьми. Официантка небрежно опустила на столешницу кожаный уголок с белеющим из него чековым листом. Миллер молча раскрыл кошелек и швырнул поверх него несколько крупных купюр, даже не глядя на сумму. – Раз уж я настолько богат и успешен, – мрачно хмыкнул он. – И мы сегодня отмечаем мой чертов день рождения, то позволь мне напоследок утащить тебя в еще одно местечко. Я вздохнул и потер уставшие глаза. Затем поглядел в бледное лицо напарника, едва виднеющееся за плотной пеленой едкого табачного дыма, и произнес: – Только больше никаких сомнительных питейных заведений, Фрэнк. В меня уже не влезет ни капли виски. Он молча усмехнулся, поднялся из-за стола, заметно качнувшись в сторону и с трудом устояв на ногах, запахнул смятые полы плаща и коротко ответил: – Идет. Спустя несколько минут мы наконец выбрались под раннее апрельское небо спящего города, и я с удовольствием набрал в легкие холодный утренний воздух. Густые тучи над нашими головами уже успели подернуться бесформенными пятнами цвета фламинго, но внизу, на пустынных улочках, пока царил серый сумрак. Я спрятал ладони в карманы пальто и двинул вслед за Фрэнком, который неспешно шагал к авто, припаркованному на обочине. Разглядывая его спину издалека и изучая глазами знакомую ткань тонкого плаща, я внезапно словил себя на мысли о том, что понятия не имею, какую конкретно дату мы с размахом отмечали всю сегодняшнюю ночь. Несмотря на то, что мы работали вместе уже третий год, я почти ничего не знал о Фрэнке Миллере. Стоило мне задать слишком личный вопрос своему напарнику, и он мгновенно менялся в лице. А затем уклонялся от ответа, резко меняя тему разговора, или же просто-напросто замолкал, впадая в какое-то угрюмое оцепенение. – Миллер, – окликнул я, когда он резво запрыгнул на водительское сидение, хлопнув дверцей. Молодой детектив повернул голову и окатил меня вопросительным взглядом сквозь боковое стекло, прикусив кончиками зубов дымящуюся сигарету. – Сколько лет тебе исполнилось сегодня? – я уселся в кресло рядом и с наслаждением откинулся на спинку, с трудом поборов желание прикрыть воспаленные глаза хотя бы на мгновение. – Хочу знать, сколько раз мне нужно будет подергать тебя за уши. Фрэнк на мгновение задумался, как будто не в силах понять, чего именно я от него хочу. Затем надавил носком ботинка на педаль газа, и машина плавно двинула по пустой ленте шоссе. – Двадцать семь, – пробасил он наконец. – Или около того. – Ты прямо как девица, – я не смог сдержать улыбки. – Это еще почему? Миллер нахмурился и бросил в мою сторону короткий взгляд. Я тут же отметил, что под его глазами залегли глубокие тени. Он всегда выглядел уставшим и слегка потрепанным, словно страдал от хронической бессонницы, но последние месяцы его лицо стало особенно изнуренным. Временами мне даже всерьез казалось, что Фрэнк неотвратимо меняется. С тех пор, как мы закрыли шумное дело о спятившем нью-йоркском художнике, он все чаще замыкался в себе и все реже соглашался выбраться куда-то на выходные вдвоем несмотря на то, что после возвращения из Блэк Вудс это стало нашей своеобразной традицией. Вытаскивать Миллера из его мрачных апартаментов по вечерам становилось все сложнее. За последние пять недель он ни разу не согласился совершить набег на ближайшие пабы, как частенько бывало прежде, и лишь сегодня ночью мне наконец удалось выманить напарника из его сумрачного жилища. – Потому что неохотно говоришь о своем возрасте, – пояснил я. – Слушай, Фрэнк… Я тут поделился своими переживаниями с Ником Лаффером… Насчет тебя. Мне кажется, после этой неприятной истории с Бековичем ты стал сам не свой. – Тебе кажется, – быстро произнес он, швыряя окурок в приоткрытое окно и прибавляя ход. – Фрэнк… – Рид, – он слегка повернул голову в мою сторону и уперся блестящими зрачками в мои глаза. – Вы с шерифом придаете слишком много значения вещам, которым придавать его не стоит. Я благодарен тебе за беспокойство, но я не нуждаюсь в нем. – Уверен? – Уверен. Миллер свернул вправо, на плохо освещенную асфальтовую полосу, и авто скользнуло в хитросплетение незнакомых ветхих улочек. Никогда прежде я не бывал в этом районе города, а поэтому с удивлением изучал неожиданно открывшийся моим глазам пейзаж, словно застывший на пыльных, старых открытках. – Ну и дела, – я присвистнул себе под нос. – Здесь все вокруг выглядит так, словно мы внезапно вернулись лет на тридцать назад. – Да, – Фрэнк кивнул. – Так и есть. – Ты бывал здесь раньше? Я с интересом поглядел в худое лицо напарника. Местность вокруг казалась мне смутно знакомой, хотя я точно был уверен в том, что ни разу не пересекал эту унылую часть пригорода. Но все же не мог отделаться от ощущения, как будто перед моими зрачками скользили обветшалые дома из какого-то стертого, давнего и дурного сна. – Жил, – сухо ответил он, после чего лениво оторвал правую руку от руля и махнул ей куда-то в сторону. – Прямо позади этого заброшенного паба на углу. – Позади паба? – я устало наморщил лоб, чтобы лучше соображать и растащить в стороны склеенные алкоголем мысли. – Хочешь сказать, что ты был… беспризорным? Миллер слегка повернул голову и окатил меня взглядом своих колких темно-серых глаз, в которых в это мгновение сквозил немой укор. – Конечно, нет, – холодно произнес он. – Я имел ввиду, что мы с матерью жили в доме, стоящем за баром. Я не ел из помойки, Рид, и не клянчил милостыню, если ты об этом. – Я не… – я вздохнул и неловко заерзал на сидении. – Просто ты так сказал, я подумал… – Забудь. Машина неспешно обогнула перекресток и повернула, давая возможность рассмотреть поближе не только полуразрушенное здание с вылинявшей вывеской на фасаде, но и небольшое одноэтажное строение из красного кирпича, будто стыдливо прячущееся позади. – Это об этом самом доме ты говорил? – я недоверчиво нахмурил брови. – Но ведь он выглядит так, как будто его оставили очень давно. По меньшей мере, лет пятьдесят назад. – Время имеет плохую привычку разрушать все, к чему прикасается, – загадочно проговорил Фрэнк. Мы проехали вдоль узкой улочки и вновь повернули на развилке. Район, объятый бледными рассветными лучами, казался совершенно необитаемым. Не видно было даже бродяг, которые обыкновенно сновали по утрам в подворотнях между спящими домами в поисках недопитых бутылок. Местность выглядела удручающе пустынной и навевала какую-то пыльную тоску – такую же линяло-серую, как потрескавшиеся фасады одноэтажных строений вокруг. Миллер сбавил газ, и теперь его новенькое авто с негромким фырканьем ползло в самую чащу оставленного квартала. Однако Фрэнку, похоже, здесь было уютно, и он не испытывал того странного внутреннего трепета, что омрачал мое утреннее настроение. Напротив, он спокойно и даже словно с воодушевлением окидывал мрачные пейзажи за лобовым стеклом своими холодными серыми глазами. – Да уж, – проворчал я, разглядывая один из пустых домов, стоящих на обочине. – Время явно постаралось на славу. – Тебе здесь не нравится? – прогудел Миллер, странно блеснув зрачками.