Буквально через минуту слуга вместе с одним из воинов, припорошенные снегом и закутанные в плащи, занесли на руках двух человек. Те были лишь в легких одеждах, вероятно их вытащили прямиком из домов: мужчину и женщину, молодых, возраста Уильяма. Люди спали либо были под действием какого-то напитка. Их глаза были прикрыты, и глазные яблоки нервно двигались под веками. В ужасе Уильям воззрился на этих людей, которых слуги положили к ногам господ, а после тихо удалились из комнаты. — Их выкрали? — ошарашенно произнес он. — Да, — улыбнулась Мариэльд и наклонилась. Она, не вставая с кресла, подтянула мужчину к себе с такой легкостью, словно это был ребенок, а не крепкий человек на голову выше Мариэльд. Водрузив тело еще живого человека себе на колени, пожилая женщина стряхнула с груди мужчины снег, откинула назад за спину косы и, оскалившись, вцепилась в горло. Спустя несколько мгновений она оторвалась ненадолго от тела, резко потемневшими глазами посмотрела на сына и указала свободной рукой на лежавшую у ног Уильяма девушку. — Она вскоре очнется, поторопись! — После этих слов Мариэльд де Лилле Адан продолжила неторопливо и с наслаждением грызть шею мужчины, иногда отрываясь, чтобы облизать губы. Юлиан подхватил девушку на руки, подтянул ее так же, как это сделала Мариэльд, и посмотрел на умиротворенное лицо спящей. Сначала тюремные заключенные, приговоренные к смерти, затем блудницы, а теперь невинные люди? Что же дальше будет? Но шея так волнующе пульсировала, а девушка пахла так сладко: молодостью и свежестью, — что, погладив изнутри ломящие клыки, Уильям не выдержал, прокусил шею и принялся пить. Девушка дернулась, но так и не очнулась. Уилл прикрыл глаза, и перед ним пронеслась жизнь этой молодой швеи, рядом с которой лежал ее муж, уже почти осушенный. Уильям не торопился и смаковал каждый глоток. С каждым разом его совесть звучала все тише и тише. И похоже, что теперь она окончательно замолчала. — А быстро вы, госпожа, привыкли к тому, что питаться нужно не обычной едой, а… кхм… людьми? — наконец, когда иссушенные тела лежали на полу, Уильям вытер края губ пальцами и обратился к Мариэльд. Он старался не смотреть в сторону трупов. Графиня весело улыбнулась, пригладила белоснежную косу и облокотилась о подлокотник кресла. — Не так быстро, как хотелось, Юлиан, но все же привыкла, Юлиан. Что такое, Юлиан? — хитрая улыбка скользнула по губам Мариэльд, она всмотрелась в лицо сына и радостно кивнула. — Ммм, у тебя уже глаз не дергается. Привык, значит, к имени. — Возможно… Я… Но тут из коридора донеслись быстро приближающиеся шаги, и Уильям не успел договорить. — Где она остановилась? — возмущенно произнес далекий, но удивительно знакомый голос. Мариэльд повела плечами, выпрямила спину и усмехнулась. Она уже знала, кто сейчас будет врываться к ней в комнату. Через мгновение раздался очень требовательный стук. — Входи, Горрон, — усмехнулась она, откинувшись на спинку кресла. Дверь открылась, и на пороге возник припорошенный снегом Горрон де Донталь. Он окинул взглядом двух вампиров, лежащие на полу тела и поднял брови. Затем, пока Управитель ничего не увидел, он захлопнул за собой дверь и стряхнул с плеч снег. — Сир’Ес Мариэльд, Юлиан, приветствую, — герцог снял капюшон и улыбнулся своей дежурной улыбкой. — Этот человек в коридоре заявил мне, что ты выкупила все комнаты. — Да, выкупила, — ответила Мариэльд. — Не буду спрашивать зачем, но нам теперь негде поселиться, — развел руками Горрон. — Я тебя поняла, Горрон. Выбирайте любую свободную, — Графиня с улыбкой посмотрела на сына. — С тобой прибыл Филипп? — Нет, он, увы, задержится из-за этой пустоголовой служанки на несколько дней, либо недель, — произнес герцог и увидел в глазах Уильяма хоть и скрываемое, но все же облегчение от того, что Горрон был один. — Как и некоторые другие Старейшины. — Почему так долго? — Из-за ее воровства всплыло наружу и еще кое-что. Так что скоро нас ждет еще один суд, связанный с Филиппом. Летэ разве не связывался с тобой? Горрон скинул с себя плащ, под которым был обычный дорожный костюм, на вешалку. — Лишь интересовался, — ответила Мариэльд, — Можем ли мы остаться с Юлианом еще на некоторое время. Я отказала, и он более ничего не говорил. Горрон ощупал взглядом комнатку на этом бедном постоялом дворе и не нашел куда присесть, кроме как на кровать. Уильям уж было подорвался, чтобы уступить место, но Горрон, поблагодарив его кивком головы, отказался. — Кьенс! — крикнула Мариэльд, и уже через мгновение слуга зашел в комнату, получил указ и вернулся с креслом. Слуга вынес тела из комнаты, а Горрон водрузил кресло напротив Юлиана и Мариэльд и уселся в него. — Надо же, как вышколены у вас слуги, — изумленно и с удовлетворением от скорости исполнения приказа произнес он. — Так что произошло, господин Донталь? — встревоженно спросил Уильям. Горрон закинул нога на ногу и растекся по креслу. — Произошло следующее. Служанка Эметта, с которой мы все знакомы по воспоминаниям Уильяма… простите, Юлиана. Эта девушка оказалась весьма расчетливой и злопамятной натурой, а когда поняла, что Леонардо не станет Старейшиной, то решила покинуть семью Тастемара. Во время ужина она обчистила комнаты Филиппа и его детей, затем заглянула в соседние спальни барона Теората, герцогини Амелотты и Лагота. Причем перед тем как обчистить, она под благовидными предлогами обходила эти комнаты и узнавала у слуг, кто будет на ужине. Затем, посреди ночи, она попыталась покинуть замок через калитку, но была задержана. — И из-за этого весь переполох? Обычная проворовавшаяся служанка? — подняла саркастически бровь Мариэльд и переглянулась с сыном. — Если бы. Слушайте дальше. При ней помимо обычных драгоценностей были обнаружены различные бумаги: доверенности, закладные и прочее, что она выгребла из сумок Старейшин, посчитав, что это имеет ценность. И среди бумаг была найдена записка, оформленная аккуратным почерком на языке Хор'Аф, а потом с транскрипцией на Северном наречии. А в записке — слова обряда передачи дара. Уильям нахмурился, не понимая, что здесь странного. Горрон де Донталь взглянул на него и улыбнулся. — Старейшинам такая транскрипция ни к чему — мы и так знаем Хор'Аф. Это я для вас, Юлиан, объясняю. Но зачем она служанке? Ааа, поняли… Хорошо. В общем, Эметта скорее всего посчитала эту бумагу какой-нибудь ценностью и прихватила с собой. В Молчаливом замке служат отнюдь не дураки, поэтому Галфридус Жедрусзек сразу же понял, что к чему, и передал бумагу Летэ. Тот очень заинтересовался находкой и потребовал допросить служанку в присутствии Филиппа. Та, понимая, чем ей это все грозит, выдала владельца. — И кто же он? — спросила Мариэльд. — Леонардо фон де Тастемара! — печально усмехнулся Горрон. — Бедняга Филипп… Леонардо привели на допрос, он поначалу врал и врал очень нахально и бессовестно. Нужно ли тебе рассказывать Мариэльд, как Летэ не любит, когда ему лгут. — Я представляю. — В конце концов… Ой, да что уж там в конце концов, сразу, как Летэ серьезно прижал мальчишку, Леонардо рассказал, что к нему после суда подошел Райгар Хейм Вайр и под предлогом помощи поделился своей версией истории с Саббасом. Затем Леонардо, узнав, что Филипп хотел отправить его с Теоратом в Летардию, посчитал, что от него хотят избавиться, и направился к Райгару и там получил наставления по Ксимену и обряду. Райгар даже удосужился показать образец завещания. Уильям побледнел от этих слов. — Что за Ксимен? — прошептал он с пересохшим горлом. — Один из ингредиентов Гейонеша, из-за него вы были слабы. Но в напитке его концентрация мала, а вот если Старейший выпьет человека, которому давали Ксимен на протяжении пары дней, то он некоторое время не сможет даже пальцем пошевелить, — объяснил Горрон вампиру, а затем продолжил. — Далее Летэ попросил меня, как самого доверенного мнемоника, прочесть память Леонардо. Ну… Я вам скажу, что в голове у него еще больший бардак творится, чем я предполагал, — поморщился Горрон де Донталь. — На основании увиденного мной, Летэ вызвал на допрос Райгара, который убедительно заявил, что мальчик сам интересовался подобным обрядом и он, цитата, «будучи очень сердечным, помог юноше». — Похоже, Райгар доигрался, думая, что он самый хитрый. — Глаза Мариэльд, голубые и красивые, блеснули недобрым огнем. — Да. Ведь тогда Гиффард и Филипп не смогли добиться обряда памяти, чтобы доказать вину Райгара в деле с Саббасом фон де Артерусом. Но сейчас, пока все Старейшины, за исключением нас с вами, в сборе, а Марко и Синистари вернулись, суд будет проведен уже завтра, и к Райгару применят обряд памяти. И на нем, я уверен, полетят головы и Леонардо, и хозяина Офурта! — У Райгара есть наследники? — спросила Мариэльд. — Нет. Но пострадавшей стороной выступает Филипп. Если бы не это невероятное везение и Эметта бы не обнесла своего хозяина, то Леонардо уехал бы в Брасо-Дэнто и по научению Райгара отравил Филиппа ксименом, а затем, осушив отца и подделав бумаги, отослал бы липовое завещание в Йефасу. — Горрон печально улыбнулся, объясняя все скорее Уильяму, чем Мариэльд. Та и так все прекрасно понимала. — Как некогда это сделал Райгар. — Разве никто бы не заподозрил странное, если бы такое произошло? — удивился Уильям. — Скорее нет, чем да. — Горрон очень внимательно посмотрел на молодого Старейшину и уже обратился непосредственно к нему: — После обряда памяти, когда Филипп стал умолять совет оставить вам жизнь и позволить усыновить, но вмешалась Сир’Ес Мариэльд и забрала вас, у него было очень подавленное состояние. Некоторые из нас были уверены, что Филипп еще в Йефасе напишет завещание на кого-нибудь из детей. — Горрон, ты только из-за того, чтобы сказать это Юлиану, покинул Молчаливый замок? — с раздражением произнесла Мариэльд и подперла голову ладонью. — Да! — расплылся в довольной улыбке герцог. — Я оформил бумагу, которая позволяет учесть мой голос на суде, и поспешил вслед за вами. — Но зачем? — смутился Уильям, который уже не знал, куда деться от испытывающего взгляда голубых глаз Горрона. — Чтобы вы, пока не закостенели в своей сущности и воспоминаниях, могли простить Филиппа или хотя бы встать на путь прощения. Он упертый баран, будем честны, но он тоже привязался к вам и полюбил, полюбил, как сына. Но пусть вы не станете уже ему сыном, Юлиан, но, быть может, станете товарищем хотя бы спустя столетия! — порывисто и с чувством произнес Горрон. — Извините, господин Донталь, но я не хочу более говорить об этом, — покачал головой Уильям, сжав челюсти. Горрон де Донталь, бывший король, герцог и советник Крелиоса, посмотрел на ожесточенный взгляд Уильяма, который напоминал скорее взгляд раненого зверя, на вздувшиеся желваки на красивом, но холодном лице, и отметил про себя с грустью, что юноше еще не хватает мудрости. Он страдает, это видно, но до прощения еще далеко… Хотя… все-таки в глазах была и тень сомнения, а может Горрон просто хотел её увидеть. — Юлиан, быть может, вы взглянете на суд моими глазами и узнаете для себя что-нибудь новое? — опасливо поглядывая на Мариэльд, предложил Горрон. Он понимал, что если Уильям согласится, то у хозяйки Ноэля не будет возможности запретить это делать. Решив рискнуть, он закатал рукав шерстяного черного кафтана и протянул руку Уильяму. В глазах того мелькнуло сомнение, то самое, которое так вожделенно ждал Горрон. Но, потухнув, сомнение уступило место неприязни, и Уилл лишь покачал головой. — Горрон… — произнесла Мариэльд ровным, но очень опасным тоном. Герцог де Донталь все понял и в смятении поправил рукав. Он увидел жесткий и холодный взгляд графини, обещающий крупные проблемы. Ее лицо ничего не выражало для Уильяма, но знавший эту женщину уже полторы тысячи лет Горрон понял, что едва не пересек черту. — В общем, я все сказал, что хотел, — поднял он брови и тяжело выдохнул, поднимаясь с кресла. — Доброй ночи всем! С этими словами герцог вышел из комнаты в коридор, где его караулил Роллан, уже подготовивший комнату для хозяина. — Сир’Ес Мариэльд, я тоже, пожалуй, пойду, — произнес Уильям и встал с кресла. — Спасибо вам. — Подожди! — сказала достаточно властно, но негромко хозяйка Ноэля и подошла к сыну. Тот остановился, не понимая, чего от него хотят. Графиня жестом заставила Юлиана нагнуть голову, и он уж было решил, что женщина хочет ему что-нибудь сказать, и наклонился. Но вместо этого довольная Мариэльд обняла сына за шею и погладила по волосам рукой с перстнем. Так продолжалось несколько мгновений, пока женщина не отошла назад. Смущенный Уильям распрямился. — Доброй ночи, сын, — ласково улыбнулась Мариэльд. — И вам, Сир’Ес Мариэльд, — пробормотал он в ответ и покинул комнату. На дворе стояла ночь, вьюга еще бушевала, но уже не так свирепо. Уильям зашел в темную комнату с ледяным полом, разулся, снял с себя вещи и быстро залез под одеяло. Там, посередине кровати свернувшись клубочком, спала обнаженная Фийя. Чуть подвинув девушку, Уильям обнял ее и провалился в дремоту.