Мама нахмурилась. – Что?! – повторила я. – Мне просто нужно знать. Слезы почти вскипали в моих глазах. – Он упал с вышки возле озера, – сказала мама, старательно и очень медленно проговаривая каждое слово. – Его тело нашли в понедельник. Ты забыла? Ее ладонь легла на мой лоб. От прикосновения к синяку мою голову пронзило молнией, но я даже не поморщилась. Я больше ничего не чувствовала. Я словно летела кубарем с высокой лестницы, подскакивала на ступеньках, переворачивалась, летела дальше, а лестница все никак не кончалась. – Как это произошло? Мои собственные слова показались чужими. Их будто произнес кто-то с похожим голосом, но не я. Мама пожала плечами – этого я и боялась. – Трагическая случайность. Он… – Она вздохнула. – Сорвался и упал. «Я сошла с ума. Ничего этого нет. Сейчас я проснусь». Я зажмурилась, снова открыла глаза, но ничего не изменилось. – Чушь! – крикнула я. Дернула на себя обручи колес, развернулась и помчалась прочь из комнаты. – Анна! – умоляюще кричала мать. Я слышала за собой ее шаги и еще активнее вращала руками колеса. – Ты в пижаме! Постой! Куда… Никто в этот момент не смог бы меня остановить. – Да постой ты! Я отворила дверь, перепрыгнула через порожек и застыла посреди веранды. Черт бы побрал эти ступени! Слезы хлынули градом из моих глаз. Даже в этот момент я не находила в себе сил, чтобы встать и побежать. Не находила в себе сил, чтобы признаться! Жалкая лгунья! – Хорошо, хорошо, я помогу, – послышался мамин голос. – Нельзя же так… Она взялась за ручки, развернула коляску и принялась осторожно спускать меня со ступеней. – Я не верю, не верю! – бормотала я. Смахнула слезы с глаз и только в этот момент заметила стоящую в стороне сестру, пытавшуюся сдерживать за ошейник нашего пса. Она смотрела на меня с ужасом в глазах. – Давай сходим к нему. Только не плачь, – причитала мама. Ступенька. Еще одна. Как только коляска оказалась на земле, я взяла управление в свои руки и, яростно вращая колеса, покатила к калитке. Не знаю, что подумали строители, возившиеся у дома Пельцер, увидев плачущую девушку в пижаме и на инвалидной коляске, но мне было плевать. Я едва не сбила маму, которая обогнала меня, чтобы успеть открыть передо мной калитку, и помчалась дальше – прямо к дому Ярвиненов. – Отсо! – позвала она, когда я подкатила к их двери и стала звонить в звонок и барабанить по дереву кулаками. – Отсо, открой, пожалуйста, здесь Анна! – крикнула мама. Я все стучала и стучала, но мне никто не открывал. – Он точно был дома… – задумчиво произнесла мама, подошла ближе и, сведя ладони у лица, заглянула в окно. – Сейчас посмотрю в саду, – сказала она и стала обходить коттедж. Едва она скрылась за домом, как я поняла, что мое сердце вот-вот взорвется. У меня не осталось сил ждать. Я дернула на себя дверь, и та, на удивление, поддалась. – Отсо! – позвала я, въезжая в дом. Внутри было тихо и темно. – Отсо! Проехав в гостиную, я огляделась. Внутри все похолодело, когда я увидела Мику. Он смотрел на меня с черно-белого фото, стоящего на каминной полке. Мика улыбался, но его глаза были полны жизни. Фото было перетянуто черной лентой. Я почувствовала, как меня медленно поглощает тьма. Нет. Нет. Нет… И в эту секунду мне вдруг показалось, что я слышу шорох из спальни Мики. Я поспешила туда, лихорадочно вращая колеса. – Мика… – прошептала я. Мне казалось, что сейчас я войду, он весело рассмеется, и мне останется только поколотить его за этот жестокий розыгрыш. Ему непременно достанется от меня! Мика… Я остановилась и осторожно толкнула дверь. Кто-то сидел за его столом на кресле с высокой спинкой. Моя душа словно вернулась обратно в тело. «Ты здесь!» Я направилась к нему. Первым, что я заметила, был лежащий на столе телефон Мики. Вторым – профиль сидевшего и его светлые волосы на макушке. Дальше, как в замедленной съемке, я сжалась, потому что увидела ружье в его руках. И дуло, направленное в лицо. Попыталась затормозить, но колеса продолжали движение по инерции. – Отсо! – выдохнула я. Его пальцы сжались, и грохнул выстрел. 20 Среда, 3 июня 9.30 Казалось, что воздух в лесу застыл – ни ветерка, ни суетливого щебета птиц. Эта тишина казалась зловещей. Чем дальше я пробиралась в чащу, тем проглядывающие сквозь ветви сосен осенние лучи становились все реже и бесцветнее. Я слышала только свое частое и тяжелое дыхание, но кожей чувствовала, что за деревьями притаился кто-то еще. Он наблюдал. Ждал меня. Смотрел с укором. Я бежала вперед, не разбирая дороги. Под ногами хрустели засохшие ветки, а еловые и сосновые лапы рвали на мне одежду и били по лицу. Я неслась, словно в бреду, но все еще отчетливо слышала за собой его шаги. Вокруг пахло мхом, сырой землей и прелыми листьями. Я падала, вставала и, задыхаясь, снова бежала. Оглядываясь, видела длинные тени, пляшущие меж стволов. Они гнали меня все дальше и дальше – в мертвую чащу. Туда, откуда не было дороги назад. Внезапно лес зашумел, верхушки сосен заскрипели, где-то высоко над головой жалобно крикнула птица. Я поняла, что окружена. Бежать больше некуда. Что-то сгустилось вокруг меня, опутало туманом, зашипело и вцепилось в горло. Вдруг стало так холодно… Невыносимо. Я упала на колени и свернулась в клубочек, боясь поднять глаза на это беспощадное чудище. Опустила взгляд на свою руку и медленно разжала пальцы: на ладони лежал маленький серебряный крестик. Неведомая сила уже тянула из меня жизнь, убаюкивала, заставляла закрыть глаза, но я продолжала сопротивляться. Я знала, что нельзя спать. Смотрела на крестик в непоколебимой уверенности – он меня спасет. Знала это точно. – Господи! Я села на постели, не понимая, где я и что происходит. В ужасе взглянула на свои руки. Они были мокрыми. Я лихорадочно стала осматривать ладони, затем выше – до локтя, затем наклонила голову и осмотрела грудь. Потом потрогала щеки. Отшвырнув одеяло, уставилась на ноги. На мне была пижама, на ней ни следа крови. Я вся буквально утопала в поту, и меня ощутимо трясло. Что за чертовщина?