Взлом Боб. Октябрь 2333 г. Окрестности Эты Зайца Ни один план не переживает контакта с врагом. Ну ладно, снарки не были врагом, но в том сценарии, по которому мы действовали, они являлись нашим противником. И нашу трансляцию, вероятно, смотрела половина Бобов, которые находились в зоне БобНета. – Ко входу направляется выводок буджумов, – сказал Билл. – Разве это «выводок»? – спросил кто-то по каналу внутренней связи. – Может, «стая»? – И чем это лучше? В любом случае… Спор завирусился, и вскоре возник отдельный канал, в котором обсуждали только то, как нужно называть сборище буджумов. А может, буджей – вопрос о множественном числе стал темой для отдельной дискуссии. Я недоверчиво покачал головой и усмехнулся. Не знаю, существует ли репликативный дрейф или нет, но черты Изначального Боба по-прежнему были очень даже заметны у постсингулярных репликантов из этого выводка. А может, стада. Или стаи. Когда обсуждение названия докатилось до более эзотерических варинтов, к системе связи подключился Билл: – Баллистическая траектория выбрана. Мы сможем подплыть прямо ко входу и сесть на пару из них, практически не меняя вектор. – Если исходить из того, что именно сегодня они не изменят распорядок – просто так, для смеха. – Я почти уверен, что буджумы – какой-то эквивалент ИМИ, – ответил Билл. – Они не демонстрируют вообще никакой вариативности. Действуют строго по программе. Группа замаскированных беспилотников подошла к буджумам на расстояние в десяток метров. Мы затихли; прекратилась даже дискуссия по поводу названий. Беспилотники проплыли последние метры, внесли крошечные поправки в курс, и… есть контакт. Неоптимизированная схема буджумов позволила небольшим беспилотникам устроиться внутри корпусов-«скелетов» так, чтобы не торчать наружу. Если в комплексе есть автоматизированная система безопасности, то весьма вероятно, что часть ее стратегии заключается в распознавании силуэтов. – Ну что, похоже, мы добились успеха, – сказал Билл. – Обмен данными есть? – спросил Уилл. Я повернулся на голос – появления Уилла я не почувствовал. Но затем я вспомнил, что нахожусь в ВР совета и что канал мониторинга мне не принадлежит. – Только радио. – Я указал на окно с данными. – Информация в пакетах, и она либо сжата, либо зашифрована, либо и то и другое сразу. Мы предположительно идентифицировали поля конверта и управления, но у нас не хватает контекста, чтобы их подделать – даже если предположить, что нам удастся изобрести адрес, похожий на настоящий, и полезную информацию. – Но никаких УППСов? – Ни одного. – Я покачал головой. – Мы привыкли… ну в прошлом мы привыкли к тому, что у всех на Земле одинаковые технологии, но кто знает, насколько это вызвано тем, что люди делились знаниями… – Или крали их. Я с улыбкой кивнул, признавая его правоту. – Ну да, ДУЛО и все такое. Но у Других было то, чего не было у нас, и наоборот. – И даже бразильцы обладали особой технологией маскировки. Я пожал плечами и позволил паузе затянуться. – Ну да, но вернемся к теме разговора. Буджумы, похоже, соответствуют этой закономерности: в чем-то они более продвинуты, в чем-то – менее. Похоже, что у изолированной расы развитие технологий не является неизбежным процессом. – Они заходят, – сказал Гарфилд, прерывая наш разговор. И точно: я так увлекся спором с Уиллом, что забыл про главное событие. Ух, ты. Вот оно, старческое слабоумие. Поскольку объект представлял собой цилиндр радиусом пятьдесят шесть миль, с малой дистанции его внешняя оболочка выглядела как плоская стена. Прямо перед буджумами открылась дверь огромного космического дока. Огромные армированные двери, похоже, предназначались только для аварийных ситуаций; мы еще ни разу не видели, чтобы они двигались. Буджумы заплыли внутрь; маленькие струйные рули время от времени попыхивали, внося поправки в индивидуальные векторы. Постепенно аппараты зашли в грузовые отсеки, предназначенные специально для них. Их встретила целая армия маленьких роботов-техников. После долгих споров и дискуссий мы выбрали стратегию «действовать по обстоятельствам». По-моему, это было не лучшее наше решение. Лучшее предложение заключалось в том, чтобы свалить сразу после стыковки – до того, как буджумы подвергнутся осмотру. Мы уже изучили полученные сканы и, в общем, представляли себе, что нас может ждать, но уровень риска оставался довольно высоким. Несмотря на наличие камуфлирующей технологии, на такой малой дистанции беспилотники были видны – типа, видны невооруженным глазом. Если какой-то робот-техник решит взглянуть повнимательнее, наш обман будет раскрыт. Космический док оказался длинным, но он не очень глубоко проникал во внешнюю оболочку. Он состоял из большого числа отсеков для буджумов, около трети из которых уже были заняты. В отсеках другой конфигурации стояли другие корабли непонятного предназначения. И посреди всего этого небольшие роботы шныряли туда-сюда по всем доступным поверхностям, выполняя самые разные виды работ. В целом, от увиденного возникало ощущение организованного хаоса. Изначально эта зона явно была рассчитана и на снарков: мы увидели изолированные зоны, в которых, скорее всего, находились центры управления. В стенах этих зон были окна, у нескольких неидентифицированных кораблей – люки и иллюминаторы. Однако на сканах нам не удалось обнаружить ни одного живого существа. Все работало в автоматическом режиме. Неподвижная внешняя оболочка была толщиной в сотню метров и состояла из какого-то хрупкого материала. Он не являлся элементом конструкции, а предназначался для того, чтобы нейтрализовать столкновения с метеоритами и задерживать радиацию. Но, кроме него, в оболочке было много структурных деталей – таких, как жесткая рама и отсек для стыковки буджумов. Здесь находился и объект, который интересовал нас больше всего: система регулировки векторов, благодаря которой можно перейти из неподвижной внешней оболочки к быстро вращающейся внутренней так, чтобы при этом тебя не перемололо, словно перец в мельнице. Нашей главной целью было получить доступ к тому, что мы провалили системой «Перенос спи#на». Должно быть, это была интересная инженерная задача для строителей, и, если судить по сканам, они нашли гениальное решение. Через внешнюю оболочку от грузового отсека к внутренней поверхности тянулась шахта лифта. Возможно, «лифт» и не самое правильное слово, поскольку без вращения не было и искусственной гравитации, о которой нужно беспокоиться. Но этот термин не хуже прочих. Во внутреннюю поверхность внешней оболочки была встроена система магнитных рельсов, которая шла по кольцу, связывая внутреннюю и внешнюю оболочки, и к каждой из оболочек были прикреплены объекты. Контейнер проезжал вдоль транспортного рельса из грузового отсека, затем перемещался в систему выравнивания векторов и ускорялся так, чтобы его скорость совпадала со скоростью вращающейся внутренней оболочки. В этот момент контейнер «передавали» с внешней оболочки на внутреннюю, после чего пришвартовывался к одной из четырех станций, расположенных на равных расстояниях друг от друга по окружности внутренней оболочки. Ну, по крайней мере, в теории все было так, но пока что мы не увидели ни одного контейнера, который совершил бы подобную поездку. Насколько мы могли понять, все контейнеры были припаркованы у основания транспортировочного рельса. Буджумам, похоже, не нужно было ни заходить внутрь, ни вывозить что-то наружу. Прилетевшие буджумы расположились на выделенных им стойках, и роботы двинулись вперед, чтобы заменить в них масло или выполнить другую неизвестную нам задачу. Наши беспилотники отделились от буджумов, держась как можно ближе к ним, чтобы не превращаться в свободно плывущие силуэты, и медленно двинулись вдоль корабля. Мы приказали им прижаться к стене задолго до того, как они доберутся до его носовой части – на тот случай, если сенсоры буджума еще работали. Мы предполагали, что буджумы уже перешли в режим обслуживания, но зачем искушать судьбу? В общем, мы рассчитывали на то, что роботы-техники – как и все известные нам ИМИ – сосредоточены только на своей задаче и совершенно не любопытны. «Геймеры», управлявшие беспилотниками, повысили свою частоту настолько, чтобы иметь возможность обдумать свои действия и возможные последствия. Но это означало, что для общения с ними мне тоже придется повысить частоту. Постоянная сборка и разборка ВР дезориентировали меня, поэтому я решил, что просто останусь зрителем. Наблюдениями обменяемся потом. Вскоре беспилотники разместились в маленькой нише, созданной пересечением шлюзовой области и двух поддерживающих колонн: сканирование показало, что это место не видно из большей части отсека. Мы обнаружили несколько камер и датчиков, но у нас не было никакой возможности узнать, какие именно из них ведут наблюдение, а какие используются только для проведения работ. Мы уже решили, что волноваться по этому поводу нет смысла: полностью ликвидировать риск невозможно, так что мы, если понадобится, будем учиться на собственных ошибках и повторять все снова и снова. Дроны дождались затишья, метнулись к следующей точке сбора – мертвой зоне между стойками двух разных видов – и, сделав последний поворот, оказались в алькове, где едва не врезались в робота-техника. – Какого хрена?! – воскликнул Билл. Я немедленно увеличил свою частоту. К черту ВР. – Что там делает эта штуковина? – спросил я у тех, кто управлял беспилотниками. На этой частоте они существовали только в виде своих тегов с метаданными, висящими в виртуальной бездне. Один из тегов, отмеченный как «Рэндалл», ответил: – На планах ее не было. Там ничего нет, это просто зазор между… ой. – Он развернул окно так, чтобы его увидели все. – Похоже, там идет ремонт переборки. – Вот дьявол, – буркнул я. – В подобных ситуациях я так радуюсь, что у меня нет сердца, у которого может случиться инфаркт. Я вернулся в обычное время Бобов, заново собрал свою ВР и повернулся к Биллу; он только что задвигал губами, произнося следующее предложение. Я прервал его, не давая ему начать. – Робот ремонтирует переборку. Абсолютное совпадение. И мы над его зоной датчиков, так что он, скорее всего, нас не заметил. – Роскошно, – ответил Билл. – В любом случае сигнализация пока не сработала. Возможно, мы еще выкрутимся. Беспилотникам потребовалось сделать еще несколько рывков, но ничего, вызывающего сердечные приступы, больше не произошло. Беспилотники оказались перед люком. Судя по нашим сканам, за ним был проход к объекту, который какой-то умник назвал «Трубой Джеффри». В теории он позволит нам добраться до рельса, на котором действует механизм, соединяющий неподвижную внешнюю оболочку мегаструктуры с вращающейся внутренней. Но после этой точки импровизировать нам придется больше, ведь получить подробные сканы всех систем управления мы не смогли. Один беспилотник выпустил несколько «бродяг», которые ощетинились модифицированными отвертками и атаковали точки крепления панели. У меня возникло ощущение… даже не знаю… дежавю? Ностальгии? Чего-то в этом роде. Я обратил внимание, что снарки используют шурупы с квадратными шлицами. Похоже, некоторые геометрические задачи являются универсальными. Бродяги не могли как следует закрыть люк изнутри, поэтому, подождав, когда наши машины пройдут, провели небольшую точечную сварку. Да, люк не устоит перед натиском, но его задача – не защищать нас от нападения, а просто выглядеть нормально. Завершив работу, «бродяги» снова залезли в беспилотник, и мы двинулись дальше. Нам было некогда ждать «тачку», которая подвезет нас, и, кроме того, никаких «тачек» в окрестностях не было. Активировать систему самостоятельно мы точно не могли – и даже если бы мы разобрались, как это сделать, это, скорее всего, привлекло бы к нам нежелательное внимание. Такая система, похоже, требовала управления на высоком уровне: начальство, по крайней мере, должно было составлять расписание и выдавать разрешения. Поэтому у нас оставалась только одна стратегия – шнырять по внутренностям, словно мыши, пытаясь пробраться внутрь мегаструктуры. Это легче, чем могло показаться. Грызуны уже много тысяч лет залезают во все, что построили люди. Одно из преимуществ того, что все контейнеры припаркованы на одной стороне, заключалось в том, что кольцо было пустым, словно шахта лифта, в которой нет самого лифта. И беспилотники могли развивать такое ускорение, чтобы держаться наравне с внутренней оболочкой, одновременно следуя по круговому маршруту. Поэтому мы сможем пристыковаться на «принимающей» станции внутренней оболочки. На подготовку, картирование всех закоулков и игру в прятки с роботами-техниками ушло несколько часов, но в конце концов мы поняли, что готовы сделать большой шаг – перелететь от неподвижной внешней оболочки к вращающейся внутренней. Прежде чем рисковать всей эскадрильей, мы решили проверить нашу стратегию на одном беспилотнике. Поначалу машина виляла из стороны в сторону, но потом Гэндальф освоился, и траектория беспилотника стала гладкой. Беспилотник приземлился на небольшой ремонтной платформе, которая, вероятно, являлась станцией или терминалом на внутренней оболочке, откуда местные жители могли попасть в лифт. Я увидел место, где контейнеры лифтов должны стыковаться с гермостворкой, позволяя пассажирам перейти из лифта во внутреннюю часть мегаструктуры. До сих пор мы действовали в вакууме. Теперь нам придется решить, как попасть в среду, рассчитанную на рубашки с коротким рукавом – и, опять же, сделать это так, чтобы не сработала сигнализация. Как только вся эскадрилья прибыла на место, настало время собирать разведданные. Пара беспилотников выбросила из себя «бродяг»; они столпились рядом с люком и минут через десять прислали нам отчет. – Хорошая новость: системы хорошо спроектированы, – сказал Гэндальф. – Это значит, что в них предусмотрено ручное управление – на случай аварийной ситуации. – А плохая? – спросил я. – В системе ручного управления есть нечто, похожее на датчики сигнализации. То есть, как только мы ее включим, руководство объекта об этом узнает. – Значит… – Мы обманем датчики. Если сенсор «дверь открылась» не сработает, никто ничего не узнает. – На это понадобится время. – Ага. И часть этих датчиков находится на противоположной стороне, так что придется бурить переборки. Отправим туда двухмиллиметровых «бродяг». – А они сигнализацию не активируют?