В это же время они раскрываются, и я выскальзываю из лифта. Крис хочет выбежать следом за мной, но ему мешает сделать это заходящая внутрь пожилая пара. Лифт вновь уезжает наверх – теперь без меня. А я, переполненная кипящей яростью, которую не показывала Уилшеру, иду прочь из этого места, чувствуя себя преданной. Кристиан не давал мне обещаний и не признавался в любви – мы общались как друзья. Но я все равно чувствую себя использованной бумажкой. И Лестерс бесит не меньше. Какого черта он продолжает ошиваться вокруг Мунлайт? Я все еще в ярости? Да, но она отступает. Больно ли мне? Как знать. Кажется, я еще не до конца осознаю случившееся. Я слишком разочарована. Быстрым шагом я выхожу на улицу и иду по тротуару – с одной стороны вдоль него тянется дорога, с другой – ряды аккуратно подстриженных деревьев. От переполняющих чувств я пинаю носком кеда одно из них, и лишь ощущение легкой боли, отдающей в голень, приводит меня в чувство. В это время звонит телефон – Лестерс желает поговорить со мной. – Что? – резко выдыхаю я в трубку. – Франкенштейн, ты в порядке? Этот псих… – Слушай, ты, голубиная почта, – злобно отвечаю я, почти наяву видя, как Дастин и Диана порхают, держась за ручку. Странно – я зла и на Криса тоже, но не могу быть с ним так груба, как с Лестерсом. – Хватит мне звонить. Хватит меня доставать. Лучше займись мисс Лунной радиацией. А меня оставь в покое. – Вообще-то я за тебя вступился, – рассерженно произносит Дастин. – Вообще-то тебя об этом никто не просил. До свидания. – Франки… Я отключаюсь и вдруг слышу, как кто-то зовет меня по имени – в три голоса. – Санни! Санни! Санни! – кричат Джонатан Тейджер и его племянники Питер и Элтон, дружно высовываясь из окон алой «Бугатти». Я замираю на месте и улыбаюсь им. – Давай к нам! – машет мне Тейджер. – Давай, давай! – вопят мальчишки. – Здесь нельзя долго стоять, – добавляет композитор. Я вдруг оглядываюсь назад, вижу, к своему удивлению, как на улицу выбегает Крис, и сажусь в машину, на переднее сиденье рядом с Джонатаном. Мы срываемся с места. Но я вижу, как Крис бежит за нами. Наверное, я должна злорадствовать, но у меня нет на это сил. В салоне играет тихая музыка и пахнет чипсами. – Ты приходила к нам? – тут же спрашивают мальчишки. – Нет, – отвечаю я. – К своему другу. – А почему не к нам? – ноют они с заднего сиденья. – Мы тебя ждали! У нас новая железная дорога! Почему ты к нам не приходишь, ты же обещала! – А ну, тихо! – прикрикивает на них весело Джонатан. Он такой же взлохмаченный, как обычно. И от него веет дружелюбием. – Рад видеть тебя снова, Санни, – обращается он уже ко мне. – Опять была в гостях? Я киваю. Не хочу говорить об этом, и Джонатан, кажется, это понимает. Поэтому переводит тему. – Куда тебя подвезти? – спрашивает он, крепко держа руль. Я обращаю внимание на его ладони – типичные «музыкальные» ладони с длинными пальцами. Наверняка его рука может взять гораздо больший интервал на фортепиано, чем моя. – К любой станции метро, если можно, – отвечаю я. – Слушай, а может, ты поможешь нам? Выбрать подарок для Саманты. Сегодня годовщина нашей свадьбы, – сообщает композитор. – О, поздравляю, – искренне говорю я. Мне нравится их пара – она теплая и нежная. – Могу помочь. Без проблем. – Тогда отлично! – Лицо Джонатана сияет. – Едем за… – Собакой! – хором перебивают его племянники. – Мы купим ей собаку! – громко кричит рыжий Питер. – Дога! – восторженно сообщает темноволосый Элтон. – Нет, бультерьера, – совершенно не согласен с ним брат. – Ты сам как бультерьер! Чучело! – хохочет Элтон и тут же получает тумаков от Питера. – Мы едем покупать кошку, мальчики. Кошку, а не собаку, – закатывает глаза Джонатан. – Мы хотим собаку! – вразнобой кричат братья, не забывая тыкать друг друга под ребра. – Перестаньте, – морщится Джонатан и мило улыбается мне: – Никак не могу с ними справиться. Сущие дьяволята. – У нас будет собака, собака, собака! – не успокаиваются мальчишки. – Мы едем за подарком не вам, а Саманте. И ей мы подарим кошку, – вновь пытается объяснить им Джонатан. Но Питер и Элтон упрямо скандируют про собаку. – Вы мне надоели, молодые люди. Я оставлю вас без сладкого на ужин, – пытается пригрозить мальчишкам Джонатан. Но должны ли они бояться того, кто тайком от Саманты покупает им чипсы? Ясное дело, что нет. – А ведь у вас есть кошка. Прелесть, правильно? – вспоминаю я. – Саманта говорит, что Прелести скучно, – смеется Джонатан. В салоне «Бугатти» шумно и весело, и отчего-то мне становится чуть теплее на сердце. Я отвлекаюсь от темных мыслей, от обиды и гнева, от Криса и Дастина. И просто улыбаюсь, слушая перебранки племянников с дядей. Мне необычно, но отчего-то приятно осознавать, что Джонатан любит свою жену, а она – его. И что ему в удовольствие сделать Саманте приятное. Я вспоминаю своих бабушку и дедушку – они всегда ворчали друг на друга и изредка даже ругались, но часто рассматривали во дворе звезды над морем, под руку гуляли по шумящему побережью или сидели на пляже, укрывшись одним пледом. Джонатан пытается пойти на хитрость и предлагает шумным племянникам поиграть в «Жуткого Боба»: Жуткий Боб уже в пути. Он детей хочет найти! Первый, кто откроет рот, Жуткому Бобу на ужин пойдет! – Кто первым скажет хоть слово – за тем придет Жуткий Боб, – повторно объявляет Тейджер, явно гордый собой. – Дядя, ты сам первый заговорил! Жуткий Боб придет за тобой! – хохочут его племянники, и мне тоже становится смешно. Молчать они соглашаются только в обмен на какую-то игрушку. В машине становится тихо. – Как там твоя группа, Санни? – расспрашивает меня Джонатан. – Все хорошо, – бодро отвечаю я. – Репетируем. – Не расстраиваешься из-за конкурса? – осторожно уточняет композитор. – Он был… не слишком честным. Я тут же вспоминаю группу «Стеклянная мята», которая победила в нем – их ведь уже взяли в ротацию. – Нет, – улыбаюсь я. – Да бросьте, Джонатан. Они молодцы, что смогли пробиться. А что касается нечестности… Я не могу их судить. Не хочу. И даже не хочу думать об этом. – И правильно, Санни, – кивает Джонатан. – Иногда лучше не думать о том, что творится в мире шоу-бизнеса. – Много грязи? – спрашиваю я. – Достаточно, чтобы испачкаться самому, – отвечает он. – Ладно, не будем о плохом. Я хочу послушать вашу группу. Устроишь? – Да без проблем! За разговорами мы добираемся до питомника со скотиш-фолдами[1], и нас встречают дружелюбные хозяева – мистер и миссис Бейлор. Они с энтузиазмом рассказывают нам о породе и ее особенностях, заставив замолчать даже Питера и Элтона. Поначалу мальчишки недовольничали – они так мечтали о собаке – большой и сильной, а их привезли к котятам. Однако стоило им увидеть маленькие пищащие кремовые и дымчато-серые комочки с голубыми глазами и трогательными крохотными ушками, как Питер и Элтон растаяли. Они осторожно гладили котят и даже пытались с ними играть. Я сажусь на корточки и тоже беру на руки одного котенка – его шерсть такая мягкая, а сам он уморительно-смешной. Я смотрю на него и улыбаюсь, чувствуя тепло в ладонях. Обожаю кошек. Миссис Бейлор вдруг спрашивает у Джонатана: – Для кого вы берете котенка, мистер Тейджер? Для сыновей или для дочки? – А? – непонимающе смотрит на нее композитор и смеется. – У меня нет детей. Это мои племянники и… – Он переводит взгляд на меня и подмигивает: – И племянница. – Ах, вот оно что, прошу извинить, – смущается хозяйка питомника. – Вы просто чем-то похожи – особенно с мисс – потому я решила, будто они ваши дети. – Да ничего, – беспечно машет он рукой. – Вообще, я хочу сделать подарок жене. У нас годовщина. Я отпускаю котенка, и он бежит к своей матери. Мне неловко из-за того, что меня назвали дочерью Джонатана, но в то же время неожиданно приятно. Не то чтобы я хотела отца – я давно свыклась с мыслью, что он бросил мою мать, – но это круто – пусть даже на миг представить, что такой классный и талантливый человек как Джонатан Тейджер – мой отец.