– Я обучался европейской школе. Омони26 решила, что мы слишком закрыты для мира. – Кто? – Жена моего отца. Ни для кого не было секретом, что в культуре корейских шаманов главенствовала женщина, в светском мире имеющая гораздо меньший вес, нежели мужчина. – Ты воспитывался мачехой? – дрогнувшим голосом уточнила Элис – Нет, – резковато отозвался Чжун, давая понять, что не собирается обсуждать свою семью, а потом мягче добавил: – С тех пор, как во мне открылся талант к сочинительству. Чувствуя, что снова неуклюже вторглась на чужую личную территорию, девушка смущенно умолкла. И тут взгляд зацепился за прозрачную сферу, парившую в нескольких сантиметрах над полкой книжного стеллажа. Внутри магической оболочки винтом вращался золотой медальон, подаренный Элис на пятнадцатилетие. Цепочка то сворачивалась жгутом, то повисала расправленной ниточкой. – Разве это не мой медальон? – уточнила она, указав на шар. – Да, твой, – с натугой согласился кореец. Через пару дней после инцидента в особняке Полоцких Чжун объявил, что снял проклятье с украшения и опасность миновала. Ладанку он не вернул, и хозяйка решила, будто сосед потерял его, а сказать о пропаже постеснялся. – Могу я его забрать? – Она оглянулась к колдуну. – Конечно… – Тот приглашающе махнул рукой. – Достанешь? Чжун помедлил, словно вовсе не хотел возвращать украшение законной владелице, но потом все-таки поднялся со стула. Когда он потянулся к сфере, то открыл ладонь с четкой, совсем свежей татуировкой. Рисунок походил на зеркальное отражение гравировки, украшавшей крышку медальона Элис. – Постой! – Она схватила руку колдуна и, не обращая внимания на его оторопь, осторожно провела кончиком пальца по тонким контурам. – Это осталось от проклятья? – Да. – Сотрется? – Кыльссэ-ё… – пробормотал он и тут же перевел на русский язык: – Не уверен. – Извини. – За что ты извиняешься? – Вряд ли твоей будущей невесте понравится, что ты носишь тату с чужими инициалами. – А кто сказал, что у моей невесты будут другие инициалы? – тихо уточнил Чжун. – Ты прав, совпадения возможны, – выпуская его руку, согласилась она. – Причем здесь совпадения? Элис подняла голову и замерла, вдруг осознав, как близко они стояли друг к другу. Обычно Ким Чжун старался держать удобную дистанцию, но в этот раз не отодвигался и, кажется, мог услышать стук пустившегося вскачь девичьего сердца. Кореец двигался очень осторожно, с опаской, чтобы не отпугнуть маленькую боязливую птичку. Медленно поднял руку, осторожно заправил Элис за ухо выбившуюся прядь волос. Задержавшись чуть дольше, чем позволяли дружеские отношения, он мягко провел кончиками пальцев по горящей девичьей щеке, и нежное прикосновение походило на утонченную, умелую ласку. Их губы медленно сближались, глаза Чжуна потемнели, Элис затаила дыхание… И в этот момент хлопнула дверь кабинета. Неожиданно резкий звук развеял чувственное наваждение. Мигом приходя в себя, девушка отшатнулась от колдуна. Она кашлянула, стараясь избавиться от вставшего поперек горла комка, и быстро проговорила: – Я поеду. – Я тебя довезу, – сухо отозвался кореец. Не оставалось сомнений, что он заметил нечеловеческое смущение Элис. – Ты же хотел работать всю ночь? – Настрой пропал. Всю дорогу до дома на камышовом озере они не проронили ни слова, словно не случившийся поцелуй проложил между ними пропасть. На лице корейца застыло непроницаемое выражение и было невозможно угадать, злился ли он или просто недоумевал, почему его отвергли. Отвернувшись к окну, Элис следила за убегающими огнями и хотела кусать локти от досады. Она испугалась близости их тел, пристальных взглядов, туманивших голову желаний, а теперь отчаянно жалела, что не позволила себя поцеловать. Ей хотелось бы узнать вкус его поцелуя. *** Бар находился в светской части города, куда колдуны обычно не захаживали, предпочитая собственные закрытые заведения. Когда Марк прорывался через отворотное заклятье на дверях, то из-за несоразмерной силы магии, приложенной создателем заклинания, у него лопнуло стекло на швейцарских часах. Неприятность совершенно не способствовала улучшению паршивого настроения. Вознесенский ненавидел выступать в роли таксиста для Полоцкого-младшего, но неизменно приезжал по первому звонку его папаши. Зал пустовал, громыхала музыка, а весь зачарованный персонал, начиная от официантов и заканчивая администратором заведения, стоял навытяжку у стены. Одурманенный колдовством бармен таращился в беззвучный телевизор, транслирующий прошлогодний футбольный матч. Виктор спал на стойке, положив голову на скрещенные руки. – Эй, вставай! – Марк постучал пустым стаканом по запятнанной каплями алкоголя столешнице. Полоцкий-младший пьяно поднял голову и с трудом сфокусировал туманный взор на колдуне. – Отец прислал верного пса? – Его губы были разбиты. – Кто тебя так разукрасил? – сморщился Марк. Хотя особенного сочувствия он не испытывал, но догадывался, что скорее всего болело сильно. А главное, пострадало раздутое до вселенских масштабов самолюбие. – Как ты думаешь, кто в этом городе может позволить себе такую роскошь? – зло усмехнулся Виктор. Ответ напрашивался сам собой. Марк изумленно изогнул брови. Больше двух лет они с Кимом делили общий кров, а потому он справедливо считал, что кореец обладал буквально нечеловеческими терпением и выдержкой. – Как ты сумел его достать? – Вознесенский, знаешь, почему ты никогда не станешь властителем? – Виктор ткнул пальцем ему в грудь. – Потому что ты, неудачник, не видишь даже того, что происходит у тебя под носом. Недолго думая, Марк оттолкнул руку насмешника. – Глядя на тебя, надравшегося в светском баре, я бы поспорил кто из нас двоих больший неудачник. Если еще раз ткнешь в меня пальцем, то поедешь с охраной отца сразу в родительский особняк. Виктор выразительно моргнул и прошепелявил: – Слушай, старик, почему ты такой злой? – А если назовешь меня еще раз стариком, то даже охрану не стану вызывать, придется ехать на такси. – Хорошо-хорошо! – Гуляка поднял руки. – Я понял. Поехали. Он неуклюже соскользнул с высокого стула, но нетвердые ноги подвели. Неустойчиво качнувшись, Виктор налег грудью на стойку, смел непослушными руками бутылку, звонко разлетевшуюся по кафельному полу осколками и брызгами алкоголя. Марк недовольно цыкнул. Прежде чем пошатываясь поковылять к выходу, Полоцкий махнул рукой и с глумливой улыбкой приказал: – Подчисть. Скрипнув зубами, помощник дворцового распорядителя подчинился. Он оставил на стойке банкноту за выпивку и, приложив заметные усилия, снял заклятье, оказавшееся паршивой черной магией. Люди, выстроенные в строгую шеренгу, словно пробудились ото сна, недоуменно заозирались вокруг, растерянно захлопали глазами. – Всего доброго, господа, – попрощался Марк с ошарашенным персоналом и вышел на улицу. Вокруг горели фонари. Холодный воздух вовсе не изгонял, а подчеркивал сладковатый запах порченой магии, точно пропитавшей одежду. – Чего так долго? – проворчал Виктор, пряча лицо в поднятый воротник пальто. От холода у колдуна покраснели уши и нос. Когда в машине пискнула сигнализация, и щелкнули замки, он схватился за ручку задней двери. – Я тебе не личный водитель, – буркнул Марк. – Садись вперед. Отъезжая, в зеркальце заднего виденья он проследил, как погасла яркая вывеска над баром. Начальственный сынок нахохлился на пассажирском сиденье. Выглядел Виктор паршиво. Перегнувшись через него, Марк достал из бардачка бутылочку с отрезвляющим снадобьем и протянул пьянчуге: – Возьми. У тебя завтра назначена встреча с властителем, явишься помятым – попадешь в неприятности. Помедлив, Виктор вырвал флакон из рук доброхота, свинтил крышку, но не донес до рта – закрыл обратно. – Вознесенский, ты мне завидуешь? – Ты себя в зеркало сегодня видел? – усмехнулся Марк. – Тебя ведь с рождения воспитывали как преемника. Учеба, манеры, все такое, а теперь тебе приходится работать холопом моего папашки? Каково это – потерять все по собственной глупости? Я слышал, что она даже не была колдуньей. Марк понимал, что злиться на пьяного бессмысленное занятие, но все равно почувствовал, как слова заклятого врага неприятно царапнули по старым шрамам. Он резко крутанул рулем, перепугав соседей по дороге, и затормозил у тротуара: – Выметайся из моей машины.