А я смотрю на этих ребят и понять не могу, чем заслужили такую немилость собственной матери. Ведь обалденные мальчики! Умненькие, здоровые, не лишенные благородства. Что называется, воспитывай и радуйся… Ну если у тебя в мозгах хоть что-то есть. Впрочем, в свете открывшихся фактов мне резко становится понятно, отчего Рафаэль презентовал мне их как разбойников. Сто процентов это все с подачи недомамочки! Она их лупит, потом пытается это как-то оправдать. А как это оправдаешь, кроме как обхаяв собственных детей? Мол, это не я такая хреновая мать, это они – паршивцы и поганцы, вот и заслужили. А по факту дети ведут себя плохо когда? Когда мстят за свои обиды или привлекают внимание. Не замечаешь ты меня, мамочка, когда я веду себя хорошо? А я тебе устрою небо в алмазах, тогда ты меня уж точно заметишь. Азы психологии, чтоб их. Мне, как матери троих детей, все это великолепно известно. Но неужели это неизвестно жене Рафа? Она хоть одну книгу по психологии прочитала за всю жизнь? Сейчас это ну совершенно не дефицит. Впрочем, чего далеко ходить, сам Рафаэль еще недавно только и делал, что бурчал на них и обзывал бандитами. А те устраивали ему козью морду. Меня аж трясет, как вспоминаю, что вытворяла с этими детьми их собственная мать. Крики Тиграши до сих пор звенят в ушах. Хочется обнять мальчишку, приласкать, пригреть. Я чувствую в кармане джинсов вибрацию телефона, выхватываю его и вижу на экране имя Рафа. А вот и папа. Уж кто-кто заслужил волшебные трендюля вот за это вот все, так это он. И он их получит. – Вер, – я поворачиваюсь к няне, – я отойду ненадолго, надо поговорить. – Иди, – она кивает. Я спешно захожу в коридор, закрываюсь в туалете, чтобы никто не слышал, и беру трубку. – Наконец-то ты изволил мне перезвонить, Рафаэль, – тяну язвительным тоном. – Не паясничай! – рявкает он. – Занят был, перезваниваю как могу. – Чем же занят? – фырчу в трубку. – Был у мамы в больнице, не хотел ее волновать разговором с тобой. Эта информация меня мгновенно осаживает. – Что с мамой? – спрашиваю с беспокойством. – Уже в порядке, – буркает он, а потом продолжает резким тоном: – Мне тут звонила Надежда, жена моя… Скажи-ка мне, Кристина, правда ли то, что ты ворвалась ко мне в квартиру, украла детей, еще и избила их мать подушкой, испачканной мочой? Какой бес в тебя вселился? Все-таки близнецы не до конца расколошматили телефон этой болезной. Жаль… Нет, ну если смотреть с ее стороны, то оно, конечно, все так и есть – я вандалка, ворвалась без спроса и ну чудить… Но есть ведь и другая сторона. Правдивая! – Ты в курсе, что она лупит твоих детей? – спрашиваю с наскока. – Потому что, если ты в курсе и поощряешь, я натравлю на тебя ювеналку, так и знай. Мы всем мамским коллективом соберемся и устроим тебе такую сладкую жизнь… – Ты про что вообще?! – возмущается он. – А ты приедь и посмотри, – отвечаю запальчиво. – У Артура весьма красноречиво оцарапано с внутренней стороны левое ухо, очень напоминает отметину от орлиного когтя твоей жены. Она как раз сегодня крутила ему ухо, прежде чем поставить в угол. Это я от него узнала. А у Тиграна ноги в синяках и задница красная. А еще у них обоих на щечках полопались капилляры. Знаешь, отчего так бывает? – Это у них аллергия… – отвечает Рафаэль ошалевшим голосом. – Никакая это не аллергия! – кричу на него. – Ты думаешь, я не знаю, как выглядит аллергия? Такое бывает на щечках у детей, которые много плачут навзрыд! Ладно ты меня не любишь, фиг с ним, я это переживу. Но детей-то своих ты любишь! Или я настолько сильно в тебе ошибалась, Раф, объясни? – Крис, я сейчас приеду, – заявляет он уже совершенно другим тоном. Глава 55. Детские ранки Рафаэль Я влетаю в детский сад с космической скоростью. – Где они? – вместо приветствия спрашиваю у Светланы, администратора и по совместительству подруги Кристины. Она подскакивает с места, указывает в сторону игровой. – Вы про сынишек? Играют с детками. Не задавая больше вопросов, иду туда. Когда появляюсь в игровой, дети меня даже не замечают, зато замечает Кристина. – Мальчики, – она зовет моих сыновей. – Ваш папа пришел. Артур с Тиграном в это время как раз собирают какую-то стену из кубиков. Услышав оклик Кристины, они резко поворачиваются в мою сторону. И не бегут ко мне. Просто смотрят, причем взгляды странные – вроде застенчивые, а вроде испуганные. Дети обычно совсем не так меня встречают. – Кто-нибудь объяснит мне, какого черта случилось? – тихо рычу. – Пойдем в раздевалку, там сейчас никого, – предлагает Кристина. Что делать, иду за ней. Мне и вправду очень любопытна ее версия истории, которая по телефону звучала совершенно дико. Кристина заводит меня в комнату, сразу начинает рассказ: – В обед я поднялась наверх, чтобы выпить обезболивающее, услышала, как кричит Тигран… А потом она обрушивает на меня такое, что мне и в страшном сне не виделось. Крики моего сына, ор Надежды, ее мерзкие оскорбления в адрес детей. Слушаю ее и обалдеваю. – Я практически уверена, что она не впервые их так била, Рафаэль, – продолжает Кристина. – Ты разве ничего раньше не замечал? Вспомни, ты не мог не видеть косвенных признаков. Стою, чешу лоб, и вправду пытаюсь вспомнить. Но для того чтобы заметить, что в твоей семье происходит что-то неладное, нужно в принципе с этой семьей бывать, проводить время. А я… А я родителем-то стал по факту, когда ушла жена, а вовсе не когда забрал детей из роддома. Это если совсем по-честному. – Я ничего такого не видел, – заявляю не слишком уверенным голосом. В этот момент мы оба слышим скрип двери. Оборачиваемся и видим две маленькие черноволосые головы, которые пытаются пролезть в раздевалку. Близнецы изволят подслушивать. – Ты не веришь мне? – спрашивает Кристина. – Подожди, я тебе покажу. Тиграша, Артурик, идите сюда, мальчики. Очень скоро Кристина демонстрирует мне все, о чем говорила. И краснющее ухо Артура и сетку лопнувших капилляров на правой щеке Тиграна, и его левую ногу с длинными отметинами. Такое ощущение, что парня пару раз стеганули тонким ремнем, к слову, очень похожим на тот, которым подпоясалась сегодня Надежда, придя к нам – белый такой, под облегающие брюки. Вижу это, и мне становится дико. Буквально волосы на затылке шевелятся. А ведь еще два дня назад никаких отметин на близнецах не было. Да что там, еще вчера вечером не было. Я ж их купал! Я все-все видел, не было синяков. Я воевал с ними два месяца один на один, без Надежды. Это было непростое время. Порой они бесили меня настолько, что хотелось постучаться головой об стену, но я держался. Ни единого раза не отходил их ремнем! Максимум, что мог сделать, – это попугать тем, что дам по жопе. И я точно знаю, что если бы зарядил хоть одному из них, то меня бы потом совесть съела. А Надежда что? Я оставил с ней детей в кои-то веки, по ее же желанию, и вот что она натворила. Причем, если она такое с ними натворила сегодня, что же она делала раньше? Моих ребят без всякой жалости бить…