Эраст Петрович спорить не стал. Нужно было торопиться, пока черный Гарибальди не растворился в миллионном городе. – Да как же вы его теперь найдете? Прошло не меньше двадцати минут! Бросьте, это невозможно! – крикнул генерал вслед катящемуся прочь креслу. Ответа не последовало. На самом деле выйти на след «Гарибальди» было очень возможно и даже совсем нетрудно. Субъект приметный, да еще и опасный. На такого не просто обращают внимание, а провожают взглядами. Идти по следу было делом привычным и небесприятным. Эраст Петрович доехал до Лубянского проезда – свидетели говорили, что грабитель направился в ту сторону. На перекрестке, между Политехническим музеем и памятником героям Плевны, очень кстати дежурил постовой с винтовкой и красной повязкой – советский городовой. Низшие полицейские чины, как бы они ни назывались и какой бы власти ни служили, устроены одинаково: грозны с теми, кто перед ними заискивает, и искательны с тем, кто разговаривает грозно. Памятник героям Плевны Поэтому на мостовую Фандорин не выехал, а повелительно крикнул: – Эй, гражданин, поди-ка сюда. И нетерпеливо поманил пальцем. Городовой подошел, но глядел недовольно. Инвалид в белом шарфе был не похож на начальство. – Да шевелись ты! – поторопил его Эраст Петрович. – Как у тебя с наблюдательностью? – Чего? – опасливо спросил парень. Он был в кепке и черном полупальто, похож на мастерового. – Вы кто, товарищ? – Я – Фандорин, – со значением сказал Эраст Петрович. – Ты получил приказ проявлять ревбдительность? Тот сразу подтянулся. – Получил. А чего такое? – Проходил тут минут двадцать назад бородатый анархист в черном балахоне и черной шляпе? – Был такой, – быстро ответил городовой. – Наглый, собака. Поглядел на меня – плюнул. Когда только этой черной сволочи укорот дадут, товарищ Фандорин? – Скоро. Куда он проследовал, видел? – А как же. Вниз, – показал постовой в сторону Варварской площади. – Молодец. Ревблагодарность тебе. – Служу трудовому народу! – И уже в спину спросил: –…Товарищ Фандорин, а вы кто? – Герой Плевны, – ответил Эраст Петрович, покосившись на памятник. Вниз – это хорошо, даже отлично. Там до самой площади поворотов не было, только в Малый Спасоглинищевский переулок, да и тот оказался перекрыт баррикадой, должно быть, не разобранной еще с ноябрьских боев (Маса рассказывал, что в Москве офицеры и юнкера долго дрались с большевиками). На углу, против Всехсвятской церкви, сыскался другой перспективный наводчик – мальчишка, продававший газеты. Названия у периодических изданий были совершенно небывалые. – «Дезертирская правда»! – орал продавец. – Газета «Анархия»! Журнал «Бузотер»! С этим вышло совсем просто. Фандорин помахал в воздухе десятирублевой кредиткой с лысыми, без короны, орлами (Маса выдал целую пачку), и мальчишка немедленно подбежал. – Глаза есть? – спросил Эраст Петрович. – Проходил тут бородатый ферт в черной шляпе и черном хламидоне, с кобурой на боку? – Ага. Сказать, куда пошел? – И цап бумажку тощей лапкой. – В «Красной розе» он. Воон там. Показал на двухэтажный дом на углу Солянки. Раньше там был цветочный магазин, да и теперь виднелась вывеска с большой красной розой. – Что там? – Известно что. Заплатишь – нальют ханжи или спирту. У них там всё есть, даже лахудры в подвале. Только надо тайное слово знать. Подкинь еще десятку – скажу слово. Революция революцией, а жизнь идет своим чередом, в том числе жизнь подпольная, барыжная, подумал Фандорин. Где и быть вертепу, если не по соседству с Хитровкой? Что ж, слежка получилась недолгой. – Дашь десятку-то? – не отставал парнишка. – Не дам. Эраст Петрович отъехал. – Ага, на кой тебе, дохлому, лахудры? – крикнул сзади неделикатный отрок и был прав, но грустить по сему поводу времени не было. Как раз в эту секунду из обители порока на тротуар шагнула длинная черная фигура. Человек в широкополой шляпе, плаще с пелериной (и да, кажется, с бородой) повернул за угол на Солянку и исчез. Эраст Петрович изо всех сил налег на рычаг, разгоняясь до максимальной скорости. Это было очень хорошо, что «Гарибальди» пробыл в шалмане всего несколько минут. Значит, не успел пропить добычу. Но пришла и другая мысль, в прежние времена не возникшая бы. Догонишь грабителя, и что дальше? Здоровенный лоб, с пистолетом. Раньше Фандорин справился бы с таким в два счета, будь тот хоть с тремя пистолетами, а что теперь? Если постоит и немного подождет, а еще лучше наклонится, можно, конечно, попробовать стукнуть кулаком, в горизонтальном направлении, потому что снизу вверх не получится… А, плевать, только бы догнать! Охваченный азартом погони, Эраст Петрович вылетел на Солянку, с разгону чуть не сверзшись с тротуара, но кое-как притормозил, развернулся. Черная фигура была метрах в ста, полы плаща развевались на ходу. Быстро шагает. Куда-то торопится. Опять исчез. Свернул в сторону Воспитательного дома. Беспокоясь, не скроется ли объект в каком-нибудь дворе или подъезде, Фандорин снова разогнался, но на этот раз поворот исполнил уже ловчее. По маневренности и скорости кресло, конечно, уступало мотоциклету с коляской, на котором Эраст Петрович так лихо гонял в городе Баку, но принцип в сущности был тот же: следи за заносом и используй массу тела. Успел в самый раз – увидел, как «Гарибальди» вновь сворачивает, теперь налево, в аллею. Куда она ведет, попытался вспомнить Фандорин. Кажется, к воротам Банковского общества? Больше там вроде бы ничего нет. Во всяком случае раньше не было… Так и есть. Засаженная красивыми кустами аллея вела к распахнутым воротам, за которыми виднелся двор и фронтон с колоннами. Когда-то здесь была барская усадьба послепожарной постройки, потом контора Ассоциации российских банков. А что нынче? И где «Гарибальди»? Вон он – взбегает по широкой лестнице. Открылась и захлопнулась дверь. Кажется, всё. Погоня закончена. Всё не так просто Фандорин понял это, когда прочитал надпись на черной полотняной ленте, украшавшей ограду: «Индивидуалистско-анархистская артель СВОБОДА». – Очень интересно, – пробормотал Эраст Петрович. – Ну, поглядим… Из ворот деловито вышла бабка совсем не индивидуалистского и тем более не анархистского вида – замотанная в мышастый платок, с бумажным кульком под мышкой, с пузатой бутылью в руке, очень чем-то довольная. – Первый раз? – сказала она. – Не робей, божий человек. Ехай через двор, а после по стеночке давай, вон туда, за хлигелек. Сегодня крупу дают, постное масло. Анархия – она только на буржуев лютая, а бедным-убогим вроде нас с тобой помогает. Попросту, без карточек, не то что большевики. Многие анархию пугаются, не ходют, а зря. Люди они хорошие, ласковые, дай им бог здоровьичка. Во дворе Фандорину бросились в глаза два пулеметных гнезда, сложенные из мешков с землей, а из кустов торчало дуло горной пушки. Ласковые? Ну-ну. «По стеночке за хлигелек» он не поехал, подкатил прямо к парадному входу. Там сидел на ступеньке, покуривал часовой с черной лентой на папахе. – Ишь ты, туруса на колесах, – сказал он, пялясь на необычное кресло. – Ты, дед, в артель? – Да. Можно войти? – У нас всё можно. Свобода. Часовой зевнул во всю желтозубую пасть и отвернулся. Очень возможно, что он был никакой не часовой, а просто сел человек на ступеньку покурить. В пулеметных гнездах и около орудия вовсе никого не было. С чудесным самоходом надо было расставаться. Эраст Петрович подобрал с земли черную тряпку, соорудил из нее бант, привязал к спинке. Авось идейную каталку не сопрут. Опираясь на палку, медленно поднялся по ступеням. Тяжелую дверь открыл без труда – это было то же движение, каким он двигал рычаг. В просторном вестибюле с потолка свисали черные флаги с лозунгами. «Вся власть безвластию!» – прочел Фандорин. И еще: «Собственность – это кража. П.-Ж.Прудон». «Государство должно быть разрушено. П.А.Кропоткин». «Личность – душа революции. Лев Черный» (кто такой – леший знает).